Танковый десант - Евгений Бессонов

Надо сказать, что ко Львову подошел только наш 1-й мотострелковый батальон, даже скорее рота, а если конкретнее, то штаб батальона – комбат Козиенко, замполит Герштейн и начштаба батальона Григорьев, мой взвод и взвод Шакуло (без него самого). Третий взвод с командиром роты Чернышовым был оставлен на каком-то перекрестке (комвзвода лейтенант Гаврилов был ранен) на случай появления фрицев. Гущенков тоже был ранен. Вторая рота (комроты Штоколов) также осталась на какой-то высотке. Третья же рота (Костенко) ушла на помощь 16-й Гвардейской мехбригаде, которая «завязла» в уличных боях в городе Перемышляны, юго-восточнее Львова. Второй и третий батальоны нашей бригады вели бои где-то в стороне, а 56-й танковый полк покинул наш батальон, выполняя другие задачи. Таким образом, брать Львов было поручено комбатом мне с двумя взводами, насчитывающими 30–35 человек. Громадный город и кучка бойцов.

Во Львов мы подошли с юга, а не с востока, противник нас там не ожидал, и немецких войск в этом районе почти не было. Правду скажу – я боялся входить во Львов без поддержки танков. Не любил я наступать или ходить в ожесточенную атаку без танков. Танки всегда прибавляли нам смелости, а на противника нагоняли страху. В бою мы поддерживали друг друга, особенно в населенных пунктах и в лесу. Без танков тяжело воевать, так же как и им без пехоты, танкового десанта. К этому привыкли и мы, и танкисты. Без танков мы выглядели как голый на морозе, другого сравнения не нахожу. Плохо без них.

Короче говоря, 20 или 21 июля 1944 года я собрал командиров отделений и объяснил им задачу, поставленную командиром батальона капитаном Козиенко (через месяц ему будет присвоено воинское звание майора). На рассвете я с двумя взводами нашей роты, а также с пулеметным взводом 3-й роты нашего батальона (лейтенантом Цикановским) перешел в наступление на г. Львов. Город был построен по западному образцу, наряду с большими домами в нем имелись отдельные особняки, окруженные металлическими заборами – решетками или крупной сеткой. Кроме широких улиц в городе было изобилие узких, кривых улочек, иногда крутых.

Впереди, на окраине города, виднелись окопы. Вот на них мы стали наступать развернутой цепью. На всякий случай я послал одно отделение (7–8 человек) вперед в порядке разведки. Разведка достигла окопов и сообщила, что немцев нет. Я приказал этому отделению выйти на асфальтированное шоссе и продвигаться по нему в город. Роту я тоже повернул к дороге, и по ее обочинам мы стали двигаться за головным дозором. Так мы и входили в город – впереди, метрах в 150–200, двигался головной дозор, а позади остальная часть роты, которая передвигалась в колонну по одному по обочинам шоссе. Нас встречали двое мужчин – местные жители. Один из них держал поднос с рюмками, другой две бутылки водки, наливая ее в рюмки. Каждый из нас подходил к ним, выпивал рюмку и шел дальше. Я тоже это сделал с благодарностью, даже две выпил. Мы входили в город с южной окраины по улице Культпарковской. Слева от дороги были небольшие дома, одно– и двухэтажные, а справа шел деревянный забор. Противника не встретили, было тихо, как будто и нет войны, солнце жарило вовсю. Но ни в коем случае нельзя было терять бдительность, воевали мы не с дилетантами, а с хорошо обученными, хитрыми и умелыми солдатами, от них можно было ожидать любых действий. Я предупредил своих бойцов, что мы не имеем права расхолаживаться из-за малочисленности нашего отряда, вооруженного только двумя пулеметами «максим». Одним расчетом командовал сержант Чечин Иван Захарович – молодой, смелый, знающий себе цену боец, с которым мы провоевали до Дня Победы.

В глубь города мы не пошли, а закрепились в пустующих домах на его окраине, как приказал комбат. Во всяком случае, один городской квартал мы прошли. Командир батальона и его штаб остановились, не доходя до города, но провели ко мне телефонную связь. Кухни нашей опять не было – ее сожгла авиация, поэтому мне пришлось отрядить солдат к розыску еды по окрестным домам. Кое-чем удалось разжиться у жителей, во всяком случае, голодными мы не остались. К нам с лейтенантом Цикановским Израэлем Соломоновичем (которого мы звали Семеном) прибыл командир артиллерийской батареи нашего батальона старший лейтенант Кашинцев. С ним прибыло одно 45-мм орудие, расчет которого прикатил его на себе, к нему было лишь несколько снарядов. Другие орудия, автомашины со снарядами и тягачи немецкая авиация уничтожила на марше при движении ко Львову.

Мне нравился Кашинцев, иногда сильно заикающийся, но всегда неунывающий, остроумный и большой шутник. В ту пору ему было 27 лет. Он был интересный человек, да и воевал давно. Я обрадовался, что он пришел. Теперь нам с Цикановским было с кем посоветоваться – каким образом ротой брать громадный город? В глубь города мы не пошли, я побоялся входить в лабиринт улиц, где нет укрытий и нельзя окопаться. Идти задами мешали металлические заборы частных домов. В Скалате и Каменец-Подольском было свободнее и как-то просторнее – там такие заборы нам не встречались. Танков с нами не было, с ними было бы спокойнее. А какая помощь от «сорокапятки» с пятью снарядами? Смех один. Ничего не было известно о силе противника и его расположении, о том, имеются ли у него танки. Комбат так и не поставил нам задачу – в каком направлении двигаться по городу. Нас он не беспокоил, и мы его тоже, а зря.

Было тихо, спокойно, никто в нас не стрелял, авиации немцев тоже не было, еду доставали. Стояли летние теплые дни. После дней напряженного марша с боями до Львова это было блаженство. Мы подготовились к отпору противника: расположили пулеметы, даже поставили орудие на позицию. От налета авиации вырыли окопы около домов. Назначались наблюдатели и дежурное отделение. Мы с Толей Кашинцевым решили осмотреть прилегающие дома. Я послал в разведку два отделения с приказом проверить, что делается впереди и по бокам от нашей улицы, и, не входя глубоко в город, по возможности опросить жителей, если окажутся на улицах или в домах. Пока город выглядел мертвым – жителей не было видно, а ряд домов пустовал.

Обследуя окрестности, мы с Кашинцевым обнаружили немецкий госпиталь, занимающий 3–4 четырехэтажных дома. Как мы поняли, это был госпиталь для умалишенных солдат. Нашли кое-кого из немецкого обслуживающего персонала. Я кое-как по-немецки приказал им кормить больных и ухаживать за ними. Они меня поняли, и больше к этому психиатрическому госпиталю мы не подходили. Нам своих забот хватало, а немцы и без нашей помощи могли справиться со своими психически больными соотечественниками. Обойдя другие дома, в одном из них, кирпичном, мы нашли местных жителей, которые перебрались туда из других домов, менее устойчивых к обстрелу. Вернулась разведка, доложила, что в ближайших домах немцев нет. Вернулись и те бойцы, которые по собственной инициативе осмотрели окрестности. Недалеко от нас они, правда, обнаружили немецкий аэродром, но он был покинут противником. Бойцы принесли кое-что из продуктов – в основном разные консервы.