Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все немного помолчали.
– Ручаюсь, у тебя есть истории и получше, – ухмыльнулся Луфар, глядя на Логена.
– Ну… меня как-то раз укусила злая овца, но от этого не осталось даже шрама.
– А как насчет пальца?
– Насчет пальца? – Он взглянул на обрубок, покачал им взад и вперед. – А что насчет пальца?
– Как ты его потерял?
Логен нахмурился. Ему не очень-то нравился такой поворот разговора. Слушать об ошибках Байяза – это одно, но копаться в своих собственных он не собирался. Мертвые знают, он совершал большие ошибки. Но все уже смотрели на него, и нужно было сказать что-нибудь.
– Я потерял его в бою. Рядом с одним местом, которое называется Карлеон. Я тогда был молодой, горячий. Имел глупую привычку соваться очертя голову в самую гущу схватки. И вот когда я оттуда вылез, пальца уже не было.
– Слишком увлекся, – подсказал Байяз.
– Вроде того. – Он нахмурился и мягко потер обрубок. – Странное дело. Я еще долго чувствовал потом, как он чешется, самый кончик. Просто с ума сходил. Как почесать палец, которого нет?
– Было больно? – спросил Луфар.
– Поначалу ужасно больно, но были у меня и другие раны, вдвое хуже.
– Например?
Тут надо было подумать. Логен поскреб щеку, перебирая в памяти все часы, дни и недели, когда он лежал израненный и окровавленный, вопя от боли. Когда он еле ходил и с трудом мог отрезать себе мяса перебинтованными руками.
– Ну, как-то раз мне рубанули мечом поперек лица, – проговорил он, ощупывая выемку на ухе, проделанную Тул Дуру. – Крови тогда вытекло черт знает сколько. А однажды чуть не выбили глаз стрелой. – Он потер шрам в виде полумесяца под бровью. – Потом несколько часов вытаскивали все щепки. А еще на меня как-то упал здоровенный каменюга, это было при осаде Уфриса. В самый первый день. – Он почесал затылок, нащупав под волосами неровные бугры. – Разбил мне череп, а заодно и плечо.
– Неприятно, – заметил Байяз.
– Ну, я сам виноват. Этим обычно и кончается, когда пытаешься разворотить городскую стену голыми руками.
Луфар изумленно уставился на него, и Логен пожал плечами.
– Не получилось. Я же сказал, в молодости у меня была горячая голова.
– Удивляюсь только одному – почему ты не попытался прогрызть ее зубами.
– Скорее всего, я бы так и сделал, если бы на меня не сбросили камень. По крайней мере, зубы остались целы. Два месяца после этого я лежал на спине и стонал, пока они осаждали город. А как только успел оправиться, вышел на поединок с Тридубой, и он переломал мне все заново, и еще кое-что в придачу. – Логен поморщился, сжал в кулак и выпрямил пальцы правой руки, вспоминая ту мучительную боль, когда все они были раздроблены. – Тогда действительно было больно. Правда, не больнее вот этого. – Он запустил руку за пояс и выпростал подол рубашки.
Все вглядывались и пытались понять, на что он указывает. Небольшой шрам сразу под нижним ребром, во впадинке сбоку от желудка.
– Совсем маленький, – заметил Луфар.
Логен неловко развернулся, чтобы показать им спину.
– Вон там остальное, – пояснил он, тыча большим пальцем туда, где находилась гораздо более крупная отметина возле позвоночника.
Повисла долгая пауза. Все молча пытались понять то, что увидели.
– Прямо насквозь? – пробормотал Длинноногий.
– Прямо насквозь. Копьем. Это был поединок с человеком по имени Хардинг Молчун. Мне тогда чертовски повезло, что я выжил.
– Если это был поединок, – проговорил Байяз, – почему ты остался жив?
Логен облизнул губы. Во рту стояла горечь.
– Я его побил.
– Насквозь пронзенный копьем?
– Я и не заметил. Только потом понял.
Длинноногий и Луфар недоверчиво переглянулись.
– Кажется, такое трудно не заметить, – произнес навигатор.
– Да, вроде бы. – Логен запнулся, подбирая слова, чтобы выразиться помягче, но помягче не получалось. – У меня бывает иногда… ну, порой я не совсем осознаю, что делаю.
Долгая пауза.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Байяз.
Логен сморщился. Все хрупкое доверие, которое он выстраивал на протяжении последних нескольких недель, грозило рухнуть у него на глазах, но он не видел выбора. Врать он никогда не умел.
– Когда мне было лет четырнадцать, мы с моим другом повздорили. Даже не помню, из-за чего. Помню, я очень разозлился. Помню, что он меня ударил. А потом я стоял и глядел на свои руки. – Он посмотрел на свои ладони, они бледно светились в полумраке. – Я задушил его. До смерти. Не помню, как я это сделал, но, кроме меня, там никого не было, и у меня под ногтями была его кровь. Я втащил его на скалы, сбросил оттуда головой вниз и сказал, что он упал с дерева и умер. Все мне поверили. Его мать плакала, но что я мог поделать? Это был первый раз, когда это случилось. – Логен чувствовал, что все глаза устремлены на него. – Еще через несколько лет я едва не убил своего отца. Ударил его ножом, когда он ел. Не знаю почему. То есть вообще не имею представления. К счастью, он выжил.
Он заметил, что Длинноногий беспокойно отодвигается в сторону, и его можно было понять.
– Как раз в ту пору шанка начали нападать чаще, чем обычно. Тогда мой отец послал меня на юг, за горы, искать помощи. Там я нашел Бетода, и он обещал мне помочь, если я стану драться за него. Я-то был только рад, дурень, но войны все продолжались и продолжались, без конца. И чего только я не делал на этих войнах… точнее, мне говорили, что я это делал. – Логен тяжело вздохнул. – Я убивал друзей. Что я делал с врагами – вам стоило бы на это взглянуть. И главное, мне нравилось! Нравилось сидеть первым у костра, смотреть на людей и видеть их страх, когда никто не отваживался посмотреть мне в глаза. Однако дела мои шли все хуже и хуже. Наконец я вообще перестал понимать, кто я такой, и большую часть времени не знал, что я творю. Иногда я видел, что происходит, но все равно не мог ничего изменить. Никто не знал, кого я убью следующим. Они все были готовы наложить в штаны от страха, даже Бетод, а больше всех боялся я сам.
Какое-то время отряд сидел в гулкой тишине. Если сначала развалины здания
