Случайный билет в детство - Владислав Стрелков

Савин опять зыркнул на меня. Как лазером прожег.

— Про гитару, про что ещё? — буркнул он, — и сам на спор меня подбил. Жук!

И сразу пояснил:

— Генку вчера вечером видел.

Вот, блин! Про это я как-то не подумал. Ясно, что Ким рассказал о моей игре у него дома.

— Спор аннулируем?

— Конечно, — кивает Олег, — неспортивно выходит, спорить заведомо на выигрыш.

— Кто бы говорил! Ты тоже хорош! И ведь условие-то какое поставил, — и слегка толкаю кулаком Савина, — Зеленину поцеловать.

— А чего такого? — притворно изумляется друг, — ты ей нравишься, она тебе нравится. Совет да любовь!

— В торец дам, — предупреждаю шутника, — хватит про это. Сам-то не сильно обиделся?

— Не сильно, но мстя моя, — обещает Савин, — будет ужасна.

— Что, «Онегиным» задекламируешь?

— Нет, потом узнаешь, — хмыкнул Олег, — а «Онегина» мне учить не особо нужно. Меня отец в наказание учить заставлял, так что ты был бы в пролёте. Если не веришь, могу хоть сейчас начать читать.

— И кто из нас жук? — спрашиваю удивленно.

— Сам такое условие поставил. Я-то при чем?

Странно, помнится, всё по-другому было, не любил он стихи. Или поэтому и не любил, что силой учить заставляли? Но об таких наказаниях родителями Олег мне никогда не говорил. Хотя кто в таком признается? М-да, с желанием для Савина я, получается, лопухнулся. Да и неважно теперь.

До начала уроков двадцать пять минут. Времени вагон. От нашего двора до школы всего сотня метров, на карачках не спеша доползешь. Мы и шли не торопясь, шутливо препираясь.

— А когда ты начал на гитаре играть? — вдруг спросил Олег.

Тут можно и правду сказать, тем более ответ выйдет туманным. Так и ответил:

— Давно.

— Хм, давно. А почему скрывал?

Я пожал плечами и сам спросил:

— А ты почему про стихи скрывал?

— Думал, засмеют. Стеснялся такого наказания.

— А ремень лучше? — усмехнулся я.

— Даже не знаю… — вздохнул Олег и остановился, глядя вперед.

Навстречу нам шел дед Косен. Усталый и задумчивый, он нес сумку с продуктами. Мы поздоровались с ветераном, но Косен Ержанович прошел мимо не заметив нас. Что-то расстроило его. Наверняка в магазине нагрубили.

Савин проводил взглядом ветерана и как-то мечтательно сказал:

— А представь, Серёг. Вот бы сейчас бы на войну попасть, да с автоматом по врагу да-да-да. Да на современных танках. Эх, дали бы немцам!

Покосился на друга. Романтика так и плескалась в его глазах. Только нет на войне романтики. Смерть там. Это здесь пацаны играются в «войнушку» с игрушечным оружием и не понимают пока, что война это вовсе не игра. Там смерть правит бал, а она не может быть игрушечной. Я не был на войне, так уж вышло, что пропустил оба раза, когда наши ездили в «командировку». И оба раза из-за ранений, полученных при задержании. Как ни странно — ножевых. Бывает и на меня проруха. Молодой был, неопытный. Но что творилось «там» знал. Наши ребята вернулись все, пусть с тяжелыми ранениями, но все. Поэтому я знаю. И мой дед знал, Косен Ержанович и его друг знают. А этот, попасть на войну хочет… попаданец хренов.

Кстати, я тоже попаданец, блин. Попал так, что не сотрешь.

— Война это не игрушки, — сказал я Олегу, остановившись у поворота к школе.

В этот момент мимо нас прошла Зеленина и, одарив меня улыбкой, поплыла впереди, покачивая бедрами. Обалдеть! Челюсть отвисла помимо воли, и не только у меня.

Савин закрыл рот и выдал:

— Ужель та самая Марина? — и повернулся ко мне, — не упускай шанс, мистер ноль-ноль-восемь! Ведь королева!

Опять двадцать пять!

— Я тебя предупреждал! — и пихнул шутника локтем в бок.

— А чё? — закрутил головой Олег, — я ничё. Но вы не сказали нет милорд… нет, но какова!

— Да тебе самому в клоуны идти надо.

— С кем поведёшься…

Школа встретила нас своим обычным гулом, но этот ор был радостным, от осознания того, что сегодня последний учебный день. Ничего, что у многих впереди контрольные и экзамены, общий настрой это не изменяло. Ученики носились на полном форсаже, как будто собрались побыстрей приблизить летние каникулы.

Мы прошли через фойе к лестнице, поднялись на второй этаж и по дороге перед нами жизнь немного замирала. Встречные пацаны останавливались и здоровались. Даже старшеклассники подходили руку пожать.

— Чего это они? — спросил Олег.

— Не знаю.

Первым уроком должна быть литература. Класс находился на втором этаже, в самом конце коридора. Мы вошли в помещение. У первой парты сгрудились девчонки, что-то бурно обсуждая. Они обернулись, увидели меня и Олега, и зашушукались тише, изредка на нас поглядывая.

Мы прошли к «камчатке» и уселись за парту. Сумки с учебниками засунули под стол. До начала урока ещё десять минут. Выбранный вчера стих в голове прокрутил и подумал — а чего, собственно мне его рассказывать? У меня по литературе все равно четыре. Вот тройки исправить нужнее… кстати.

— У тебя двойка по инглишу, — напоминаю я Олегу.

— Да знаю, — кривится Савин, — а что делать?

— Исправлять, конечно.

— Ага, — хмыкает Олег, — а зелья ты с собой прихватил?

— Без зелья обойдёмся, — говорю, — я набросаю что-нибудь на английском, а ты выучишь. Только надо выучить быстро. Сможешь?

— Смогу, давай свой текст.

— Точно сможешь? — уточнил я.

— Не беспокойся, Пушкин влёт запоминался, а тут пара четверостиший…

Влет запоминался? Тут же спрашиваю:

— Слушай, а почему с такой памятью, у тебя проблемы с английским языком. Не пробовал просто тупо заучивать?

— Не, лень было. Мне Онегина за глаза хватало.

Я хмыкнул — ну да, помню, что Олег учить не любил, лень-матушка, однако. И непоседа был ещё тот.

— Блин, чаю дома надулся, — пробурчал Савин и посмотрел на часы, — время ещё есть пойду до ветру сбегаю.

У первой парты шушуканье продолжалось, и как только Савин поднялся, так сразу половина девчонок посмотрела на нас. Из мужской половины класса мы пришли первыми. Я посмотрел на девчью толпу у первых парт и, на всякий случай, решил сходить с Олегом за компанию. Не хотелось оставаться в классе одному.

Школьные туалеты были рядом и находились в концах каждого коридора.

У двери стоял незнакомый старшеклассник и бдительно смотрел в глубину прохода. «Часовой» глянул на нас, нахмурил брови и вдруг улыбнулся:

— А, Вязов, здорово! — и тянет руку.

— Здорово, — жму его вялую кисть, — коль не шутишь.

— Какие шутки, пацаны? — слишком показушно трясет рукой старшеклассник.

Понятно, почему тот девятиклассник стоит на «шухере», чтоб предупредить о появлении учителей. Только непонятно — чего он лебезит перед младшими?

В туалете накурено будь здоров, как будто вся школа по сигарете выкурила. Будь тут пожарная сигнализация, то её давно замкнуло бы от концентрации дыма. А этим хоть бы хны. Четко видны только ноги, остальное размывалось сигаретным смогом. Чего они окно не откроют? Или в целях безопасности на вторых этажах створки заколочены? Но должно что-то открываться для проветривания. Здоровье, блин, портят не только себе. Сейчас вся одежда куревом пропитается. Я прокашлялся и сказал:

— Форточку бы открыли, — и собрался выйти. Лучше Савина снаружи подождать.

— Это кто тут такой борзый? — тут же сипло отозвался кто-то.

Из тумана появляется рука и пытается меня схватить. Привычно перехватываю её. По кафелю катится недокуренная сигарета, а куряка, ойкая, сопровождается мной к выходу.

Снаружи нас встречают круглые глаза «часового». Следом из туалета выходит Олег, видит нашу композицию и хмыкает:

— Все резвишься? Пойдём, сейчас звонок будет.

«Часовой» перестаёт таращиться на загнутого товарища и говорит тому:

— Ты чё? Это же Вязов!

— А ты обретаешь популярность, — опять хмыкает друг.

Отпускаю старшеклассника и спрашиваю:

— В чем вообще дело? Чего вы тут за культ личности затеяли?

— Какой ещё культ? — трясет рукой курильщик, — ты с Громиным махался. И в торец ему дал, да так, что тот кровью умылся…

Мля! — в голову закралась нехорошая мысль. Показалось, что эта нездоровая популярность ещё мне аукнется. Я схватил за руку Савина и затащил в класс. Лучше заняться насущными проблемами, а эту мыслю, обдумаю потом.

Следом за нами почти разом зашли пацаны нашего седьмого «А». Несмотря на первый звонок, все мальчишки сразу собрались у нашей парты, но Савин тут же зашипел на них:

— Не мешайте, — и уже мне, — Серёг, давай, пиши.

Что бы такое Олегу перевести? А что я думаю-то! Улыбнулся и начал быстро записывать на листок: «My uncle is the most fair rules. When it is not a joke was sick…».

— Это что? — глядя на текст, спросил Савин.

— То, что ты быстро заучишь, — ответил я и пробежал глазами весь текст. Вот, блин! У меня получилось примерно так же, как и вчерашний перевод оригинального текста песни. То, что я тут написал, смысл-то несет, но вот рифма отсутствует. Я учил когда-то стихотворения на английском, но вот не помню их точно. И что теперь делать? Может так сойдёт?