Сны - Шиму Киа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот оно. Мое судно. Я скучал по нему, но больше по Дилу. Катер стоял на якоре. Не двигался. Мы подплыли к нему. Я быстро вскочил на палубу. Никого нет. Спустившись в трюм, я радостно кричал:
— Дил! Дил, ты где? Боже, зачем ты сбежал?
В каюте никого не было. Вещи Дила лежали на месте, но самого его не было. На столе лежал листок бумаги и ручка. На листке было письмо.
,Вот. Я прямо над Сердцем морей. Скоро я стану одним единым с морем. Скоро моя мечта сбудется. Как же долго я к ней стремился! Жаль, Амур мне не поверил. Мы даже поссорились, но он пришел мириться, однако я не мог простить его. Я видел, что он не любит море. В его глазах не было бесконечной нежности при лицезрении волн. Его сердце остыло к морской воде…
Амур, если ты это читаешь, прости меня. Я не прости тебя, но ты прости. Ты великодушный, я знаю. Береги Волдрина, а когда умрешь, вспомни меня. Извини, что я такие вещи говорю, но вижу, что тебе осталось немного, ведь море постепенно покидает твою душу. Спасибо тебе, что принял меня тогда. Я, честно говоря, был в отчаянии, хотел утонуть, но ты немного продлил мою жизнь и позволил ей окончательно сформировать мою мечту, которую я скоро воплощу в реальность. Спасибо Волдрину! Он замечательный и ответственный парень. Вырастит твоим достойным преемником.
Через пять минут я буду погружаться. Совсем скоро море примет меня. Я немного боюсь, но бесконечно счастлив! Я прожил свою жизнь не зря, я посвятил ее мечте и ни о чем не жалею.”
Дочитав письмо с дрожащими руками, я поднялся на палубу, посмотрел на море и долго плакал. Плакал, наполняя море своими слезами. Я называл Дила глупцом, сумасшедшим, бранил его, бросал все его вещи в море. У меня начался истерика. Ни Волдрин, ни мой знакомый не могли меня успокоить. Когда я бросил последнюю вещь Дила, наконец, успокоился, молча встал за штурвал и поплыл домой.
— Ты все еще хочешь стать юнгой? Уверен ли ты, что не сойдешь с ума от любви к проклятому морю?
— Нет…, — мужчина сидел, глубоко задумавшись. Он обдумывал рассказ капитана, и пара слезинок упало с его морщинистой щеки.
— Тогда ступай домой и наслаждайся той обычной жизнью, которую подарила тебе судьба.
Мужчина встал и пожал руку старику. Капитан напоследок сказал:
— И никогда не влюбляйся в море. Эта любовь тебя убьет.
Волдрин провожал гостя. Он был печален от наплыва воспоминаний. Когда морской ветер взъерошил обоим волосы, мужчина взглянул на море. Волдрин заволновался и хотел поторопить мужчину, но он повернулся к матросу и сказал:
— Спасибо вам.
— За что? — недоумевал парень.
— Я больше никогда не вернусь в эти места.
— За это не стоит благодарить.
— Нет. Вы спасли мою жизнь и, может быть, жизни других. Спасибо.
Волдрин кивнул. Мужчина пошел вдоль набережной и больше никогда не оглядывался на море.
А море шумело волнами, пытаясь соблазнить хмурого прохожего и стать для него губительной мечтой…
Июль
Однажды жарким июлем пришлись такие же душные и пыльные ветра. Лето… Дети на улицах, прячась за кронами деревьев, играют беззаботно и весело смеются. Такое чудесно время- это лето. Как-то ярче становятся краски, и мир, наконец, улыбается тебе, любой момент становится памятным и приятным. Жара иногда разогревает голову настолько, что невольно начинаешь мечтать о зиме, снеге, холоде. Но вот в твоих руках оказывается мороженое, и тут же мысли о декабре отступают прочь. В твоем сердце снова светится лето. И так хорошо, так светло, так ясно! Птицы в листве деревьев поют так страстно и громко, что все вокруг невольно останавливаются, прислушиваются, прогоняют свои жаркие думы из головы и тихо наслаждаются. Пролетая мимо зевак, пернатые друзья дарят им сказочную трель и улетают ввысь, как воинственный викинг отправляется в священную Вальхаллу.
Дети громко обсуждают правила новой игры, фантазируют, занимаются усердно и с любовью своими игрушками. Надо же причесать куклу, построить башню, выстрелить из палки в воображаемого монстра и поспорить с товарищем о том, попал ли он в тебя или нет. Лето- детское время, оттого оно такое беззаботное и радостное.
Странно, что один лишь мальчик Антуан стоит у синего забора, оглядывается по сторонам, пытаясь отыскать кого-то на пустой улице. Вот открылась калитка, и из дома напротив вышли супруги Михаэль и Арабель. Они быстро перешли дорогу и подошли к мальчику. Антуан скромно помахал паре рукой и немного успокоился.
— Так, сыночка, не волнуйся. Валентина добрый и хороши человек, — Арабель поправила воротник своего сына.
— Ты все равно дома ничего не делаешь. Вот и займешься учебой, — строго молвил отец. От его слов мальчик печально посмотрел вниз.
— Ну, хватит тебе, — упрекала Михаэля жена. — Скоро она выйдет, а ты ругаешься на ребенка.
— Да не ругаюсь я…, — оправдывался отец.
Замок синей калитки щелкнул, и дверца со скрипом открылась. Перед семьей возникла грузная женщина в большом платье. Ее лицо казалось добрым, ласковым, на простодушных глазах сидели очки в забавной круглой оправе. Она посмотрела на всех и своим нежным голосом сказала:
— Добрый день!
— Здравствуйте, — отвечала за всех мать.
— Вы пришли знакомить ребенка со мной?
— Да, — улыбалась Арабель. — Вот он, — она незаметно погладила по плечу сына. Антуан смущенно посмотрел на старушку.
— Здравствуй, — улыбнулась женщина.
— Здравствуйте, — тихо ответил мальчик.
— Как тебя зовут?
— Антуан.
— А лет тебе сколько?
— Девять…
— Какой большой! Пройдемте в дом! Чай попьем, поговорим.
— Простите, Валентина…, — Арабель не знала отчества собеседницы и застыдилась, что начала произносить ее имя.
— Викторовна, — улыбнулась старушка.
— Викторовна. Извините, не можем.
— Почему же?
— Боимся беспокоить вас.
— Да бросьте вы! Вам ли меня беспокоить! Я одна живу, так что все хорошо. Мы с вами прекрасно проведем время! — и женщина уступила дорогу гостям. Семья недолго помялась, но прошла вперед, поблагодарив добрую хозяйку.
Прекрасная дорожка уходила вглубь двора. Загадочная тропа была скрыта кронами высоких елей, которые росли уже не первое десятилетие и, может быть, пережили не одно поколение, и вся эта таинственность интересовала маленького мальчика. Он вообразил себя первооткрывателем неизведанных и густых лесов Амазонки. Колючие ветви легонько раздражали кожу. И когда молчаливые стражи расступились под мягкой рукой своей хозяйки, перед семьей открылся удивительный сад, и дорожки, как артерии, ветвились в разные стороны и манили своим многообразием всякого
