Москва времен Чикаго - Валерий Маслов

Вопреки ожиданиям Ускова, в новом, построенном по последнему слову техники гигантском морге Москвы было чисто, без посторонних запахов и спокойно. Его быстро провели к ячейке номер пятьсот восемьдесят девять и выдвинули металлический короб, в котором находилось истерзанное тело управляющего фирмой „Интерметалл“.

Усков прочитал на бирке фамилию и имя управляющего.

— Евгений Адольфович, — негромко сказал он. — Что же они с тобой сделали?

— Что? — переспросил работник трупохранилища.

— Это я так, для себя, — ответил следователь. — Скажите, анализ отпечатков протекторов машины, переехавшей труп, вы можете сделать?

— Нет, это не по нашей части. Образцы на пробу взять можем. Но за отдельную плату. Рынок! Расширяем сферу платных услуг.

— Что же можно взять с трупа, у которого нет родственников?

— Но просите же вы?

Следователю ничего не осталось, как отстегнуть требуемую сумму. Он с сожалением пересчитал остатки денег в своем тощем бумажнике и подумал, что будет объяснять вечером Глаше, которая дала ему их на покупку нужной вещи. Но это сиюминутное воспоминание о жене и покупке тут же исчезло из головы, уступив место более важным проблемам: „образец“ нужно было везти в Экспертно-криминальное управление на Петровку, а там еще ждать результатов. Время же катастрофически убегало. Джевеликян, если он участвовал в этом убийстве, может спокойно замести все следы.

Но выбора не было. И Усков погнал машину на Петровку, 38.

Вернувшись на работу после отпуска, Буланова чувствовала себя опустошенной. Казалось бы, побывала в Сочи, помирилась с Петраковым… Должна быть счастлива и в согласии с собой. Но чего не было, того не было. Пришлось заняться делами. За последние два месяца из-под пера бойкой, известной журналистки не вышло ни одного сколько-нибудь значительного материала. Читатели стали забывать ее имя. Этого нельзя было допустить. И Джульетта с самого утра, даже не попив кофе, уселась в своем рабочем кабинете за пишущую машинку.

Вскоре она сделала небольшой перерыв: понадобились справочные материалы. Хоть и не хотелось спускаться в библиотеку, но пришлось.

Идти к Зине она не хотела вовсе не из вредности. Поговорить с подругой она была рада всегда. Но в том-то и дело, что обычно эти беседы затягивались на продолжительное время и заканчивались тем, что они пропускали по рюмочке-другой какого-нибудь приятного напитка.

Но сейчас она решила твердо: как только узнает все, что необходимо для статьи, — сразу к себе и за машинку.

Зина встретила ее радушно. Она впервые съездила на юг за последние реформенные годы и была за это очень благодарна подруге. Ее распирали приятные воспоминания о шикарной гостинице, где они встретили своего земляка, знаменитого московского сыщика Ускова, о жаркой погоде, ласковом море. Зина уже рассказала о своей поездке соседям, знакомым, всем в редакции газеты, и теперь ей хотелось предаться воспоминаниям о вояже еще и с Джульеттой.

Но та сразу пресекла ее попытки:

— Мне нужны выкладки о деятельности правительства за последний год, — заявила она, точно Зина работала по меньшей мере в пресс-центре этого правительства. — Я пишу аналитическую статью о власти. Знаешь, как я ее назову?

Зина равнодушно пожала плечами. Какое ей дело до правительства, которое второй месяц задерживает ей зарплату?

Но Буланову такой холодный прием не обескуражил. Наоборот, с еще большим энтузиазмом она сообщила:

— Статья будет называться так: „Власть слова и сила власти“. Здорово, а?

— А про зарплату там будет?

— Будет, будет. Про все будет. Я обвиняю правительство в том, что оно проводит реформы для номенклатуры.

Джульетта ожидала, что Зина чуть ли не до потолка подпрыгнет от такой ее смелости. Но та еще равнодушнее заметила:

— Ну и что? Правительство сейчас не критикует разве что ленивый.

— Да как ты не чувствуешь разницу! — воскликнула уязвленная Джульетта. — Одно дело — просто критиковать. Это в самом деле может каждый. Но я-то пишу аналитический материал! И утверждаю это не голословно, а с цифрами и фактами. Смотри! Законы в стране не работают, налоги не собирают, зарплату не платят. А номенклатура живет как в раю: дикое обогащение и полнейшая безнаказанность.

— Ты имеешь в виду нашего мэра Славика? — съязвила Зина.

— И его тоже, — на полном серьезе ответила завотделом политики. — Власть никто не контролирует, и она строит капитализм чиновников. В такой обстановке никто не станет вкладывать деньги в производство — гораздо выгоднее красть.

— А теперь ты имеешь в виду Мягдика, своего любовника номер два?

— Правильно. И его тоже.

— И что же ты предлагаешь в своей статье?

— Навести порядок в экономике. Конечно, сначала честные правила игры придется вводить силой, как картошку при Екатерине. И разгромить организованную преступность.

— Ну, это уже утопия, — ухмыльнулась Зина. — Мафию не смогла одолеть даже такая полицейская машина, какая существует в Соединенных Штатах.

— А я и не говорю — уничтожить. Надо загнать преступность в ее естественное русло: проституция, наркотики, контрабанда. А облагать бандитским рэкетом весь бизнес — это пока привилегия лишь бедной России.

— Допустим, подруга, эти твои предложения какой-то сильный и мудрый человек воплотит, что называется, в жизнь. Но ты же сразу лишишься источников своего существования. Петраков и Джевеликян выпадают при таких правилах из игры!

— Ну и пусть! Я лишусь паразитического источника, но заработать деньги своим пером мне никто не помешает.

— Велики деньги! — презрительно скривила губы Зина. — На них мы даже в Сочи съездить не смогли бы. Спасибо бандитским долларам Мягди!

Буланова сразу как-то поникла. Упоминание имени Джевеликяна до сих пор было для нее болезненным уколом. Она, конечно, могла бы похвастать очередной победой над Петраковым, но Зина наверняка посмеялась бы над ней. И потому она просто промолчала.

— Да, подруга, — вспомнила некстати Зина, — а при чем здесь „власть слова“?

— А! — встрепенулась Джульетта. — Из Библии известно, что вначале было слово, и слово это — Бог. Но не все знают другую евангельскую истину: всякая власть — от Бога. Две тысячи лет в мире идет непрекращающееся единоборство этих двух начал: слова и власти. И в своей статье я хочу доказать, как много должно значить слово, честное слово человека, журналиста. И что любая власть должна прислушиваться к такому слову.

— Эка нагородила! — презрительно отозвалась библиотекарь. — Ты еще вспомни изречение Кьеркегора: „Люди имеют свободу мысли, а им подавай свободу слова“.

— Я понимаю, что мысль изреченная есть ложь. Но в своей статье я не солгу. Я буду говорить о том, что наболело. И не у меня одной…

Зина посмотрела на нее еще более скептически.

— Джуля, ты напоминаешь мне тех русских дворян, которые, имея все, тем не менее систематически пилили сук, на котором сидели. И допилились. Довыступались против самодержавия. Большевики, с их помощью получив власть, сгноили и расстреляли весь цвет русской интеллигенции. Надеюсь, ты не хочешь это повторить?

— Не хочу. Но русский народ достоин лучшей жизни.

— Это мы слыхали. Ты мне напоминаешь одного известного бормотолога, который, сидя одним задом сразу в двух руководящих креслах страны, призывал расширить, углубить и начать. С ударением на первом слоге. В результате мы имеем как раз то, что имеем.

Джульетте потребовалось некоторое время, чтобы вразумительно возразить подруге. Поэтому она нервно сорвала целлофановую обертку с пачки „Кэмела“, щелкнула зажигалкой и торопливо затянулась сигаретой.

— Не считай меня круглой дурой, — наконец с некоторым раздражением произнесла она. — Я давно не верю в сказки. И знаю, что современный Иуда получает за свое предательство вовсе не тридцать жалких сребреников. И вовсе не помышляет об удавлении. Но что-то делать с этим беспределом надо?

На этот железный аргумент у Зины не нашлось возражений. А Буланова взяла тот справочник, за которым и пришла в библиотеку. И сделала вид, что внимательно его изучает.

Только к середине следующего дня Усков получил из Экспертно-криминалистического управления МУРа заключение о следах протекторов шин, переехавших труп управляющего „Интерметалла“. Его коллеги из угрозыска постарались и дали ему не только само заключение, но и визуальное изображение следов машины.

— Так. — Усков разложил полученные документы на столе в своем кабинете. — Марка машины — „Линкольн таун“. Самая последняя модель. Ясно, сделаем звонок.

Уже через несколько минут следователю стало известно, что в столице всего три такие машины. Одна из них зарегистрирована на имя Джевеликяна Мягди Акиндиновича.