Круг невинных - Валентен Мюссо

Они не перестают говорить о «чистой войне» и называют свои бомбардировки «хирургическими ударами», как если бы им удалось сбросить со счета жертв войны. Эти документы он уже знал наизусть. Белокровие, рак нервных узлов, потеря памяти, хроническая усталость, легочная недостаточность, мужское бессилие – вот симптомы, которыми страдают солдаты. К тому же повсюду только и говорят, что о солдатах, воевавших в Персидском заливе, о тысячах американцев, умерших от болезней, причину которых было невозможно установить. Но не говорят о солдатах из Франции и других стран Европы, служивших в Боснии или Косово и участвовавших во всем этом. Не говорят о таких невезучих, как он, ставших жертвой онкологических заболеваний. Первоначально простым смертным об этом не сообщалось: первыми обедненный уран использовали Соединенные Штаты и Великобритания против танков Саддама Хусейна, затем НАТО – в Боснии и Косово против югославской армии Милошевича. Металл, о химической токсичности которого знали, но упорно делали вид, будто не имеют ни малейшего понятия о его воздействии на тех, кто имел дело с этими боеприпасами. Солдат пичкали всякими байками и упрекали, когда те начинали беспокоиться. Будь славным солдатиком, будь славным подопытным кроликом!

На Балканах служили сорок тысяч человек. Их хотели убедить, что никто из них не окажется под воздействием обедненного урана, содержащегося в американских снарядах – специально начиненных радиоактивным материалом, чтобы легко пробивать все виды брони. В течение всей войны из американских штурмовиков «А10» было выпущено несколько десятков тысяч таких снарядов. Во французской армии никогда не использовался такой вид боеприпасов, а вот американцы – те не стеснялись. Во всяком случае, вина Франции в ее молчании.

И вот с тех пор десятки французских военных проходят лечение в госпиталях. Одни страдают от острой лейкемии, другие – от лимфом в тяжелой форме и раковых метастаз в лимфоидных тканях.

Они вспоминают о Косово так, будто это было вчера. Впрочем, как они могли об этом забыть? Вспоминают убежища и грузовики, которые встречали на дорогах – разломанные и обугленные… В этой зоне боевых действий, как им говорили, больше не распространяющей вокруг себя никакой опасности, их посадили по машинам и отправили на тщательное обследование, чтобы выявить ущерб, нанесенный американцами. В общем и целом, никто не запрещал им приближаться к этим территориям. Там они курили, ели и пили, мыли руки, не принимая малейших мер предосторожности. Разве могли они представить себе, что боеприпасы американцев, распадаясь во время удара о цель, выпускают облака токсичной пыли, распыляя уран в виде аэрозоля на сотни метров? Разве могли они знать, что некоторое количество частиц рассеивается в форме окисей и откладывается в костях? Только в одном Косово было выпущено больше тридцати тысяч снарядов такого типа.

Нельзя сказать, чтобы они легко выпутались из этого. Данное ему поручение с точки зрения морали было самым последним: взять у них самое дорогое, лишить того, что являлось самым желанным.

И вот пробил час расплаты.

Медицинский центр в Лурде

Первое, что я увидел, открыв глаза, была незапятнанная белизна потолка. Я поднимался на поверхность будто ныряльщик, который надолго задержал дыхание. Поначалу в мыслях у меня царила сплошная путаница. Я не знал, ни где нахожусь, ни какой сегодня день; даже не помнил, кто я такой. Затем сознание начало медленно возвращаться ко мне.

Я был один, лежал в стерильной больничной палате, запах которой мне сразу же не понравился. Сперва я непроизвольно попытался подняться, но в груди вспыхнула ужасная боль. Отказавшись от этого намерения, я снова рухнул на кровать. Вслед за этим попытался пошевелить конечностями, чтобы проверить, не парализован ли я. К счастью, ноги без труда ответили на команду мозга.

Пока что мне ничего не вспоминалось о несчастном случае: ни бесконечная извилистая дорога, ни голубой пикап, внезапно появившийся передо мной, ни ограждение. Было лишь одно большое черное ничто, в котором я тонул. Я рассеянно поднес руку к лицу, так как ожог под надбровной дугой давал о себе знать. Кончиками пальцев я потрогал довольно широкую рану. Мне бы очень хотелось, чтобы сейчас в руке у меня было зеркало – посмотреть на себя. К сожалению, вокруг меня не было ничего, в чем я мог бы увидеть свое отражение.

Дверь открылась, и вошла медсестра примерно сорока лет.

– Ну как, вы проснулись?

Ее звали Кароль; я смог это прочитать на ее бейджике, когда она приблизилась ко мне. Мужеподобная, с угловатыми чертами лица. Блуза, обтягивающая малоаппетитные округлости, казалось, была слишком тесна для нее.

– Как вы себя чувствуете?

– Неплохо. Можно мне зеркало?

– Зеркало… зачем вам зеркало? Вам скорее нужно вот это.

Она протянула мне две таблетки, которые я безропотно проглотил, запив стаканом воды.

– Я давно здесь? Я был в коме?

– В коме! – повторила она, смеясь. – Вы что, принимаете себя за Джона Смита?

– За Джона Смита?

– Ну да, за героя «Мертвой зоны» Стивена Кинга.

– А…

Я не понимал, к чему она клонит. Если уж заговорили про Стивена Кинга, она бы еще напомнила мне про Кэти Бэйтс из «Мизери»[20], которая удерживает в неволе и мучит бедного Джеймса Каана на его ложе страданий…

– Вы его никогда не читали?

– Нет… Не помню.

– Джон Смит семь лет остается в коме. Чудесным образом выйдя из нее, он узнает, что потерял все: работу, привычки и невесту, которая связала жизнь с…

Я немного суховато прервал ее литературоведческую лекцию:

– Пожалуйста, мне бы очень хотелось знать, давно ли я здесь и что со мной произошло.

– А, – разочарованно произнесла она. – Можно сказать, вам повезло. Вы были на волосок от смерти. Судя по тому, что мне рассказали, ваша машина едва не свалилась в воду.

– Я совершенно ничего не помню.

Должно быть, медсестра заметила, что я готов запаниковать, и успокаивающе добавила:

– По крайней мере, вы понимаете, что попали в больницу. Доктор предупредил нас: небольшая посттравматическая амнезия, один из самых распространенных случаев.

– А какие еще у меня повреждения? – спросил я, окидывая взглядом свое тело, вытянутое на больничной кровати.

– Не беспокойтесь, скоро к вам придет врач и все подробно объяснит. А еще вас ждет посетительница…

– Посетительница?

– Ваша молодая невеста. Она уже давно здесь ждет.

– Но у меня не…

– Вы счастливчик. А вот Джона Смита невеста не ждала.

Доктор, о котором предупредила моя сильфида, не заставил себя ждать. Это был мужчина с очень странным телосложением. Явно выраженная асимметричность лица с несоразмерно большим черепом наводила на мысли, что этот человек сошел с барельефа майя.

Он любезно объяснил, что у меня черепная травма. Из-за произошедшего со мной несчастного случая я находился в сильном состоянии шока, но выбрался из него без единого перелома. Доктор определил мое состояние как «средней тяжести», что несколько хуже, чем «хорошее», но вместе с тем не внушает тревоги.

– В случаях такого рода большинство пациентов впадает в коматозное состояние или теряет сознание, что длится около четверти часа. У вас это продолжалось чуть дольше, но не настолько, чтобы об этом можно было забеспокоиться.

– Но почему я ничего не могу вспомнить? Я не помню ни о несчастном случае, ни даже как попал сюда.

– Мы это называем посттравматической амнезией. Сейчас ваше сознание как будто размыто. Я знаю, что такое должно волновать…

Действительно, я испытывал очень неприятное чувство оттого, что разом лишился части воспоминаний о своей жизни. В любых фантастических историях потеря памяти всегда казалась мне мало внушающей доверие. Теперь мое мнение об этом начало меняться.

– Буду с вами честен, – снова заговорил врач. – Я бы предпочел оставить вас на обследование еще на двадцать четыре часа или больше.

– Почему? Вы же сами сказали, что не о чем беспокоиться.

– Верно, и чаще всего пациенты возвращаются к себе в тот же день. В вашем же случае потеря сознания была длительной. Это всего лишь мера предосторожности.

После всего, что со мною произошло, у меня не было никакого желания сидеть сложа руки или устраивать себе отдых. Чем больше я ждал, тем меньше оставалось возможностей понять, что произошло с Рафаэлем, и обнаружить след Юлии и ее сына.

– Я должен предупредить, что вы можете испытывать малоприятные симптомы сотрясения мозга.

– И к какой программе развлечений я должен готовиться?

– Мигрени, ощущение головокружения, тошнота… Бесполезно говорить вам, что вы будете плохо себя чувствовать, если сразу же возьметесь за работу. Я вам этого настоятельно не рекомендую.