Кто командовал советскими партизанами. Организованный хаос - Александр Дюков

Активно проводились мероприятия по централизации партизанского движения. 6 ноября Ворошилов издал приказ № 0061, запрещавший самовольный выход партизанских отрядов и бригад в тыл советских войск; такие действия отныне приравнивались к дезертирству.

Результаты этих действий немцы заметили очень скоро. «Русские осенью 1942 г. изменили свою тактику, перенеся партизанскую борьбу глубже в тыл, — констатировал впоследствии генерал К. фон Типпельскирх. — Таким образом, они отказались от тактики непосредственного взаимодействия между фронтом и партизанами. Теперь немецкие войска были спокойны за свой непосредственный тыл. Но тем тяжелее стало бороться с партизанским движением в далеких тыловых районах..

В середине осени помимо частных операций партизан в интересах фронтов в Центральном штабе была разработана и широкомасштабная операция, в которой должны были бы принять участия крупные силы партизан на всей оккупированной территории.

Готовилась она основательно. «Все подразделения Центрального штаба обеспечивали оперативное управление данными об обстановке, протяженности железнодорожных линий на оккупированной территории СССР, их пропускной способности и интенсивности движения по ним немецких эшелонов. На основе этих данных определялись важнейшие участки пути, вывод из строя которых нужно было осуществить в первую очередь, делались расчеты потребностей партизан в рациях, взрывчатке, минах и других средствах борьбы, оформлялись заявки на самолеты, необходимые дам переброски этих грузов на партизанские базы, намечались перегруппировки партизанских сил, подтягивание партизанских формирований к районам предстоящих массовых диверсий и т. д.».[362]

Расчеты операции и первоначальная подготовка были завершены к 30 октября. Для операции требовалось произвести 300 самолето-вылетов и перебросить партизанам 138 тонн грузов. Операция должна была производиться на западном и северо-западном направлении, и план ее был достаточно изящен.

Были определены десять железнодорожных магистралей, вывод которых из строя мог значительно затруднить положение противника. «Каждая операция на избранном участке будет представлять следующее, — докладывал позже начальник ЦШПД. — Крупные партизанские отряды, расположенные вдоль коммуникаций, в наиболее подходящих местах участка нападают на перегоны, истребляют малочисленную охрану, выставляют заслоны и производят массовое разрушение пути, растаскивание рельс, сжигание шпал в 3–5 местах участка протяжением в 2–3 километра каждый общим протяжением разрушаемого пути 9–12 километров».[363] Эти действия сами по себе вызывали бы задержку в движении вражеских составов и могли быть проведены без особого риска; однако главная цель операции была в другом. «Одновременно с разрушением пути специальные группы минеров, подготовленные и высланные нами в партизанские отряды в количестве 15 человек в каждой группе, производят закладку 100–150 специальных мин замедленного действия с расчетом замедления от 5 суток до 2 месяцев с расчетом взрыва ежесуточно 3–4 мин, что должно обеспечить полную задержку движения».[364] Операция получила кодовое название «Лампа»; «под лампой темнее всего», — пояснил впоследствии полковник Старинов.

Но главным мероприятием, проводимым Ворошиловым, стала «военизация партизан». Проект этой «военизации» Старинов излагает следующим образом: «Мы указывали, что части будущей регулярной партизанской армии мыслятся не как обычные армейские формирования, а как особые, маневренные, способные действовать и мелкими подразделениями, и крупными частями, соединениями. Они смогут и производить массовое минирование путей сообщения противника, и совершать налеты на его гарнизоны, и совершать по тылам врага длительные рейды. Предлагалось ввести в частях партизанской армии штаты, установить воинские звания и соответствующие должностные оклады. Армию предполагалось снабдить автоматическим оружием, средствами связи, противотанковыми и минно-взрывными средствами, медикаментами».[365]

Идея была смелая, сулящая большие выгоды, но и рискованная. Технически все, предлагавшееся Стариновым, Мамсуровым и Сивковым, можно было реализовать достаточно просто; «осенью 1942 г. для этого, на наш взгляд, имелись все условия, в том числе и экономические», — подчеркивает историк A.C. Князьков.[366] Было, однако, еще одно обстоятельство, на которое авторы проекта, может быть, и не обратили внимание, но которое прекрасно понимали и Ворошилов, и Пономаренко. Если бы проект был бы принят, вопрос о том, кто над партизанами главный, решился бы автоматически: маршал Ворошилов. Пономаренко пошел на беспрецедентный шаг, он наотрез отказался подписать записку на имя Сталина даже после подписания ее Главкомом партизанского движения. Конфронтация вступила в решающую стадию.

Старинов, Мамсуров и Сивков не были настолько наивны, чтобы не понимать сложившейся ситуации; однако ради реализации проекта они бы пошли даже на союз с самим чертом — а Ворошилов был для них отнюдь не чертом, а человеком, в свое время спасшим их от весьма вероятной гибели.

Риск же военизации партизан также был на лицо. Пономаренко был памятен шедевральный в своей глупости проект начальника Главупрформа Щаденко о создании партизанских армий; проблема состояла в том, что от ГКО Главупрформ курировал Ворошилов — и едва ли Щаденко послал бы доклад Верховному без согласования со своим непосредственным начальником. Некоторые работники ЦШПД тоже выдвигали весьма опасные предложения. Партизанский командир А. Н. Сабуров впоследствии вспоминал диалог с неким начальником отдела ЦШПД, судя по всему — начальником оперативного отдела Соколовым («до-ворошиловского» Центрального штаба) в конце августа 1942 года: «Я думаю, в Брянских лесах повторяются Волочаевские дни… Мое мнение: всех вас надо объединить в Брянских лесах под одно командование… Наступать! С Брянским фронтом есть полная договоренность. Будет бесперебойно снабжать боеприпасами…Отвлечем дивизии три фашистов, не меньше».[367] Сабуров тогда не удержался, заметив, что немцы этого как раз и добиваются: согнать всех партизан в Брянский лес и развязать себе руки на коммуникациях, и откомментировал «проект» в нецензурных выражениях; до реализации подобных идей дело, к счастью, не дошло, но само их возникновение не могло не вызывать некоторые опасения.

Решимость Ворошилова реализовать проект военизации партизан подтверждалась тем, что 18 октября он издал приказ о распространении на партизанские отряды указа Президиума ВС СССР «Об установлении полного единоначалия и упразднении института комиссаров в Красной Армии».[368] Это решение демонстративно подчеркивало: партизаны воспринимаются Главкомом партизанским движением как часть Красной Армии.

История не знает сослагательного наклонения, однако вопрос «что, если бы?» никогда не перестает волновать историков. Осмысление нереализовавшихся альтернатив является непременным условием оценки событий прошлого — при том условии, конечно, что осмысление это основано на конкретном материале, а не носит исключительно умозрительного характера.

Направление реформ Ворошилова по реорганизации централизованной системы управления партизанским движением, описанное выше, говорит само за себя. Без особого риска ошибиться можно предположить, что если бы реформы были завершены, система приобрела бы следующий вид: партизанское движение возглавлял бы Главнокомандующий, при котором действовал Центральный штаб. Центральному штабу подчинялись региональные ШПД и представительства ЦШПД на фронтах, региональным — областные оперативные группы. В региональных ШПД, действовавших под контролем местных партийных властей, естественным образом сосредотачивались функции обеспечения партизан снаряжением, продовольствием, боеприпасами, а также пропагандистская работа. Это позволяло Центральному штабу сосредоточиться на планировании операций и их непосредственном руководстве, осуществляемом через фронтовые представительства ЦШПД. Это так же позволяло уйти от вмешательства партийных властей в непосредственное руководство партизанским движением. Весьма возможно, что при реализации этого сценария П. К. Пономаренко был бы отстранен от должности начальника Центрального штаба, а его место занял бы профессиональный военный, по всей видимости, начальник Оперативного отдела генерал А. К. Сивков, его заместитель полковник Х.-У. Д. Мамсуров или же помощник начальника ЦШПД полковник И. Г. Старинов.

Далее, была бы обеспечена полная централизация управления партизанским движением (что уже было практически сделано к ноябрю 1942 г.); отдельные инженерные батальоны особого назначения были бы переподчинены ЦШПД и, по-видимому, приданы представительствам ЦШПД на фронтах. Это позволило бы эффективно сочетать действия диверсионных батальонов и местных партизанских формирований. Последние были бы военизированы, сведены (как и произошло летом 1943–1944 гг.) в крупные соединения, поставлены на снабжение. Военизация партизанских отрядов пришлась бы на зиму 1942–1943 гг., когда традиционно активность партизанской борьбы снижается, и весну 1943 г. в тылу врага начали бы действовать хорошо подготовленные партизанские соединения, операции которых на коммуникациях дополнялись бы работой диверсионных батальонов. На новый уровень вышло бы и руководство борьбой в тылу противника.