Проводник - Наталья Берзина

Ночью пробираться через густой лес почти невозможно. Но жажда жизни гнала Серого вперед, и до поры до времени ему везло. Чудом уворачиваясь от низко нависающих ветвей, выскочил на небольшую полянку. Впереди темнело какое-то строение. Проверив оставшиеся в кармане патроны, Серый осторожно подполз к избушке. Пусто. Двери нет. Внутри темно. Стараясь двигаться бесшумно, вошел внутрь. Ощупью нашел заваленные тряпьем нары, завалившись на них, уснул. Проспав часа два, проснулся от непонятного страха: что-то или кто-то приближался к избушке. Ничего подобного Серый не испытывал в жизни. Уже не страх, а настоящий ужас заполнял все его естество, каждая клеточка вопила, взывая к спасению. Неизвестное было где-то рядом. Совсем близко. Дрожащими руками далеко не с первой попытки снял с предохранителя обрез. Серый прямоугольник дверного проема плясал перед глазами. Вскинул обрез, но понял, что в таком состоянии просто не сможет попасть даже в этот проем. Отползал все дальше по нарам к стене и трясся сильнее и сильнее. Холод сковывал тело. Зубы стучали.

Казалось, в голове работает камнедробилка. Во рту появился вкус крови. Удерживая трясущейся правой рукой обрез, Серый нашарил левой в кармане патроны, последние пять штук. Достал. Зажал в кулаке. Согнул в локте левую руку, положил пляшущий обрез на сгиб. Застыл в ожидании развязки.

Вся его жизнь в одно мгновение промелькнула перед ним. Старики родители, копошащиеся в жалком огородике. Цветущая яблоня под окном. Запах топленного в печке молока. Присяга. Волнующая тяжесть автомата в руках. Первый наряд вне очереди за расстегнутую пуговицу. Жестокая драка с дембелями, в которой ему выбили два зуба. Кровь на ребристой, покрашенной отвратительной зеленой краской батарее. Зажатый словно тисками затылок. Собственный дембель. Дикая пьянка в поезде. Молоденькая, пьяная в стельку проводница. Тесный вонючий туалет в вагоне. Задранная на спину форменная железнодорожная юбка. Тощие с синевой женские ягодицы. Странное тянущее ощущение. Хрипловатый пьяный смех. Его рука, влепившая хлесткую пощечину. Брызги крови на зеркале. Подколы приятелей — дембелей. Школа милиции. Первые лычки. Гордость. Неприязненные взгляды девушек. Комната в общаге. Стена с фотографиями обнаженных красоток. Обезьянник в отделении. Пьяная до потери сознания девица. Нары, разорванные кружевные трусики. Смущение и горький стыд после. Погоны с маленькими звездочками. Валерка. Надвигающаяся на него совершенно голая Аллочка. Продавленная постель в общаге. Ее мягкое, такое желанное тело. Сводящий с ума язык. Фонтанчик темной, почти черной крови из аккуратной дырочки во лбу Валерки. Наручники. Одиночка. Пристегнутая к стене шконка. Приговор. Зона. Удары прикладом в спину. Лай собак. Режущий уши визг циркулярной пилы. Двухъярусные нары. Освобождение. Нестерпимо яркое синее небо над головой. Бомжи в привокзальном скверике. Закончившаяся водка. Пустые карманы. Мужик, сдуру засветивший лопатник. Удары резиновой дубинкой по почкам, по голове. Общая камера. Суд. Зона. Шестерки. Паханы. Постоянная готовность либо умереть, либо убить. И снова вой циркулярки. Долгожданная свобода. Старенький дедок в заброшенной деревне. Чужая кровь на руках. Булькнувший в колодец вслед за телом дедка кухонный нож. Одиночество. Первый осознанный выстрел в человека. Вкус свежей крови во рту. Сырое мясо только что убитого барана. Распростертое на дощатом полу голое тело молодой женщины. Запрокинутая голова, струйка крови из прикушенной губы. Ненавидящий взгляд. Нож, с тихим хрустом входящий в ее грудь. Пустота на душе, пустота в сердце. Глаза убитых им мужчин, замученных женщин. Кровь на руках.

Серый прямоугольник дрожал перед глазами. Запах зверя, острый и душный, явственно чувствовался в избушке. На миг стало темно. Серый ударил из двух стволов, переломил обрез, затолкал еще два патрона и снова выстрелил дуплетом.

Он не успел отвести скобу — что-то огромное, невыносимо тяжелое навалилось ему на ноги. В ноздри ударил удушающий запах падали, разложившихся внутренностей, гниющей крови. Боль стеганула в мозг. Теряя сознание, Серый услышал хруст ломающихся в огромных челюстях собственных костей.

Яна просидела у тела Тараса всю ночь. Она уже не плакала, только вздыхала со всхлипами. Эльза, как могла, старалась ее утешить. Казимир осматривал дом, запасы оружия, патронов. То, что не договорил Тарас, было понятно и так. Тварь необходимо остановить — хотя бы ради памяти старика. Как же до обидного глупо он подставился под пулю юнца!

Эльза ненадолго уснула под утро. Казимир прикорнул на лавке в большой комнате.

Едва рассвело, отправился побеседовать с пленниками. Подходя к сараю, почувствовал тревогу. Дверь оказалась незапертой. Внутри — только остывающее тело Вовчика. Все ясно, сбежавшие освободили пленников. Озлобленные, они вполне могут начать охоту на него и на женщин. Выход оставался один: уходить, и чем быстрее, тем лучше. То, что он захватил в ночном бою два обреза, было само по себе неплохо, но у бандитов, скорее всего, на руках оставалось еще два. Одного вооруженного парня он видел точно, но был еще один, тот прятался возле леса. Получалось, что пришли они сюда впятером. Четверо ушли, а это против него одного да еще с двумя женщинами — явно многовато. В одиночку Казимир вполне мог позволить себе поиграть с ними в Рембо. Но где спрятать женщин? Да еще Тварь… с ней необходимо кончать. Вернулся в дом, чтобы привести Яну в чувство, попросил ее соорудить плотный завтрак. Сам, прихватив лопату, отправился копать могилу для Тараса. Ухоженную могилку Марии нашел быстро. На высоком берегу реки, в излучине, посреди небольшой полянки высился аккуратный холмик, рядом — добротная скамейка. Перед тем как начать печальную работу, Казимир присел на скамью и закурил. Вид отсюда открывался замечательный. На другом, более низком берегу зеленел большой луг, местами поросший кустарником. Речушка что-то шептала на камнях. Проснувшиеся птицы щебетали бездумно и беззаботно. Ветерок доносил свежий аромат разнотравья. Поплевав на ладони, Казимир споро разметил прямоугольник могилы, поднял дерн и принялся отбрасывать в сторону легкую песчаную почву.

Через два часа он вернулся в дом. На чердаке у запасливого старика оказался даже готовый гроб. Спустил его вниз, с помощью Яны обрядил и уложил тело Тараса в домовину. Потом втроем, на тележке, повезли Тараса в последний путь.

Вернувшись в дом, женщины начали собираться в дорогу. Казимир закопал тело Вовчика на заднем дворе. Помог со сборами. Потом, усадив всех за столом, объяснил, что предстоит сделать. Гоняться за уцелевшими бандитами по лесу Казимир считал неразумным, но и оставаться в доме тоже было рискованно, их могли из мести сжечь.

Но прежде чем уйти, следовало решить проблему с Тварью. Поскольку зверюга умела каким-то непостижимым образом отводить людям глаза, Казимир предлагал ее обмануть. Только одно обстоятельство тревожило его. Как быть с Яной? Но девушка на удивление быстро согласилась идти с ними. Оставаться в пустом доме она боялась, а вместе с Казимиром, по ее утверждению, опасаться ей было нечего. Услышав заявление девушки, Эльза как-то странно посмотрела на нее, но в глазах у Яны был такой отчаянный страх, что Эльза немного успокоилась. Загрузившись провизией и снаряжением, двинулись к избушке, в которой встреча с Тварью была наиболее вероятна.

Как и рассчитывал Казимир, вышли на поляну уже к вечеру. Легкий порыв ветра донес до них запах смерти. Локис оставил вооруженных ружьями Эльзу и Яну на безопасном расстоянии, ящерицей скользнул к избушке. Открывшееся зрелище было явно не для слабонервных. Везде была кровь: на заваленных тряпьем нарах, на стенах, на потолке. Куски человеческого мяса вместе с обрывками одежды валялись повсюду. Искореженный обрез лежал на полу. Но главное — запах. Тошнотворный запах смерти и зверя. Сегодняшней ночью, пока Казимир защищал дом и затем успокаивал Яну, здесь, в этой же самой избушке, Тварь сожрала еще одного человека, причем живого. Человек пытался защищаться. Вон на полу стреляная гильза. Казимир поднял гильзу — в нос ударил характерный запах сгоревшего пороха. Переломил обрез: так и есть, и там две стреляные гильзы. Значит, стрелял погибший четыре раза. Неужели промазал? Вон возле двери несколько отметин от картечи! Нет, остались клочки шерсти. Выходит, зацепил. Что ж, теперь раненая Тварь еще опаснее. Значит, в избушке им не укрыться. Женщины здесь находиться не смогут. Как их укрыть, чтобы обеспечить хотя бы относительную безопасность?

Пошатываясь от тошноты и легкого головокружения, Казимир медленно подошел к спутницам.

— Придется вернуться в дом. Здесь для нас слишком опасно, — сказал, садясь на траву и закуривая.

— Что? Опять? — спросила Эльза, глядя, как подрагивают пальцы всегда невозмутимого Казимира.