Проводник - Наталья Берзина

— А причины мутаций? Что-то ведь послужило толчком к подобным изменениям?

— А ты не привязывала места встреч к карте? Так вот, я посмотрел в свое время: везде, где люди видели йети, был повышенный природный фон радиоактивности либо выходили на поверхность урановые руды. Это может говорить только об одном: причины мутаций в радиации.

— Но откуда здесь взялись медведи? — Эльза зябко огляделась по сторонам. — Я никогда не думала, что так близко от Киева есть места, где обитают эти звери.

— А ты помнишь, что сказал Тарас? Он сам встречал мишек еще в восемьдесят третьем, а, насколько я помню, появились они в этом районе раньше, впервые их зафиксировали неподалеку отсюда в восемьдесят первом.

— Слушай, Казимир, откуда ты все это знаешь?

Он по-детски усмехнулся:

— Просто интересовался всякой ерундой. Ты ведь тоже помнишь множество различных сведений, которые неизвестно когда могут пригодиться.

— А как ты собираешься использовать камеру?

— Закреплю на карабине, постараюсь совместить оптическую ось с линией прицела и буду наблюдать происходящее на мониторе.

— У меня остался всего один комплект батарей, его просто не хватит на ночь.

— А мне не нужно на целую ночь, я уверен, что почую Тварь. Включу камеру всего на три, максимум на пять минут.

— Ты будешь это снимать?

— Тебе это нужно? То есть, я хочу спросить, ты хочешь, чтобы я это снял?

— Если только это будет возможно.

— Хорошо, я сделаю все, что ты хочешь. Эльза задумалась:

— Но ведь ты будешь рисковать жизнью, Казимир!

— Не больше, чем ты. Если Тварь меня одолеет, ни тебе, ни Янке не выбраться отсюда.

— Я помню об этом. — Она тихо вздохнула. — Поэтому постарайся себя сберечь. Ты очень нам нужен.

— Я не забываю этого. Иди ложись спать, Эльза.

— А ты?

— Лягу здесь. Мне нужно хорошо отдохнуть. Завтра трудный день. Надо будет завершить все за сутки. Ты ведь спешишь?

— В общем-то да, сроки поджимают. Нам ведь выбираться отсюда в общей сложности дня три?

— Если возвращаться обратно, то конечно, но до Киева отсюда ближе. Можно уложиться в два дня. У тебя связи в городе остались?

— Естественно, там и мои родители, — улыбнулась Эльза. — Я, правда, их не видела больше трех лет.

— А кто они, твои родители?

— Тебе такая фамилия не попадалась — Вильченко?

— Уж не Борис ли Николаевич?

— Именно!

— Ничего себе! — удивленно ахнул Казимир.

— А то!

— Так что ты богатая наследница, сбежавшая из дворца?

— Ну да. Такая-сякая, оставила отца!

— Все, иди ложись спать, светает, — резко оборвал Л окис.

— Ты точно ничего не хочешь? — потупив глаза, спросила Эльза.

— Знаешь что, моя дорогая Лизонька, может быть, мы вернемся к этому разговору, но только тогда, когда эта история закончится. Мне нужно будет очень многое тебе сказать. Тогда ты все поймешь и решишь, как нам быть.

— У тебя есть женщина?

— Лиза, я не хочу сейчас об этом говорить, — резко прервал разговор Локис.

Ваня совершенно не представлял, где находится. Обширный, местами поросший кустами луг спускался к реке. Он напился и двинулся вверх по течению. Преодолел болотистую низину, вошел в светлую дубраву. После хмурых еловых лесов, в которых его постоянно преследовал запах болотного газа, дышалось удивительно легко. Пронизанная солнечными лучами дубрава просматривалась далеко, никакой опасности Ваня пока не видел, потому и шел свободно, без опаски. После пережитого ужаса ему больше всего хотелось оказаться подальше от страшного места, где он обнаружил Серого, вернее, не всего Серого, а его половину. Как только Ваня вспомнил о том, что увидел в малиннике, тошнота подступила к горлу. Опять его долго и мучительно рвало речной водой. Ваня совершенно ослабел, привалился спиной к толстому шершавому стволу могучего дуба и закрыл глаза. Ночь, проведенная без сна, трудный переход по холодной воде лесной речки, ужасная находка и бегство окончательно сломили Ваню. Не хотелось никуда идти, не осталось сил для борьбы за жизнь, полная апатия овладела им. Но ночной холод погнал дальше. Светила луна. Ваня брел через какие-то луга, запущенные поля, пока не наткнулся на высокий крепкий забор. Перебраться через него не удалось. Добравшись до ворот, Ваня свернулся возле них и уснул.

— Ты живой или как? — раздался близко незнакомый голос, и легкий пинок в бок привел в чувство Ваню.

— Живой! — прохрипел он в ответ и посмотрел на крепкого мужика средних лет, который стоял над ним, держа в опущенной руке двустволку.

— Тебе чего тут нужно, божий человек? — спросил мужик.

— Попить не дадите? — дрожащим голосом попросил Ваня.

— Ну да, а то так есть хочется, что переночевать негде! Так, что ли? — усмехнулся мужик. У него было простое загорелое лицо, испещренное сеткой ранних морщин.

— По правде говоря, именно так, — смущенно кивнул Ваня.

— Чем вообще занимаешься?

— По свету брожу. Уже давно.

— А кормишься чем? Воруешь?

— Когда как, бывает, что и ворую, а когда и работаю. По-разному.

— Разбойничаешь?

— Нет. Не люблю оружие, не умею убивать. Хотя и с вольными людьми почти три года прожил.

— Молодец, что не врешь. Ел давно?

— Дня два назад или три, не помню.

— Сюда-то как попал? Шпионить явился?

— Нет, бежал. От своих отбился. Вожака нашего кто-то сожрал. Страшно сожрал, по самую грудь оторвал тело зверь. Испугался я очень, долго бежал. Сил больше нет.

— Вставай, заморыш, накормлю, если отработаешь.

— С радостью, хозяин, возьми меня, за хлеб работать буду! — затрясся от радости Иван.

— На одном хлебе много не наработаешь. Пошли.

Пошатываясь, Ваня прошел вслед за мужиком во двор. Большой крепкий дом, справа, в просторном хлеву, повизгивают свиньи, пестрые куры купаются в пыли. На крыльце — довольно молодая крупная женщина, тоже с ружьем в руках. Из окошка выглядывают две светловолосые детские головки.

— Наденька, принеси-ка этому бедолаге чего-нибудь поесть, — негромко сказал мужик жене и, обратившись к Ване, добавил: — Садись вон туда, за стол, сейчас тебя Надя покормит, а затем расскажешь про свое житье-бытье.

Ваня послушно прошагал за широкий стол под навесом и робко присел на краешек скамьи. Женщина поставила перед ним миску с отварной картошкой и глазуньей из трех яиц, отошла в сторону и опустилась на завалинку возле дома. Мужик сел напротив Вани, поставил возле себя ружье, сложил на столе тяжелые натруженные руки, молча смотрел, как Ваня с жадностью уминает стоящую перед ним еду. Как только Ваня доел последние крошки, мужик, крякнув, спросил:

— Тебя как зовут, божий человек?

— Ваней кличут.

— Погоняло или по паспорту?

— Так родители назвали. Стало быть, и по документам так было.

— А они у тебя есть, документы-то?

— Нет, уже давно. Как в рабство попал в Крыму, так и бегаю без них.

— Как это — в рабство? Вроде уже нету такого!

— Есть, еще как. Я в Крым направился, никогда там не бывал, вот решил посмотреть. Деньги кончились, а тут предложили на виноградниках поработать. Деньги обещали, кормежку, жилье. Согласился сдуру. Завезли куда-то в степь. Охрана на лошадях, паспорт отняли. Работали весь день, о деньгах и слыхом не слыхивали. Вкалывали за баланду и нары в бараке. Год или чуть больше я там был, потом сбежал. Добрался до Киева. Перезимовал — и сюда пришел. Здесь уже четыре года. Вот и все.

— С этим понятно, а раньше?

— А что раньше, на севере жил, работал, оленей гонял. Говори, хозяин, чем отработать харч?

Хозяин посмотрел в усталые глаза гостя:

— Знаешь что, Ваня, меня, кстати, тоже Иваном зовут, оставайся у меня до осени. Денег я, понятное дело, тебе не дам, но кормить буду. Жить будешь пока на сеновале, ну и работать. У меня жена собирается рожать, так что работник она никакой, а помощь нужна: и за скотиной ходить, и в поле. Коли согласишься, не пожалеешь. Думать будешь?

— Да что тут думать, Иван, — разулыбался обрадованный бродяга. — Согласен, конечно, до осени работать буду на совесть, обещаю, а потом могу и уйти, не привык я подолгу на одном месте оставаться.

— Дело твое. Стало быть, по рукам?

— По рукам, хозяин.

Клоп увидел это первым. Подбежавший Хруст, заметив замершего, смертельно бледного Клопа, остановился в отдалении и некоторое время наблюдал за происходящим. Убедился, что особой опасности нет, осторожно приблизился. Огромный рой мух взвился над изуродованным телом Серого и тут же упал вниз, спеша отложить личинки на уже разлагающемся мясе.

— Интересно, кто же его так? — обращаясь скорее к самому себе, спросил Хруст.

— Бежать отсюда надо! — выдохнул Клоп.

— Куда бежать? Придурок! — рявкнул Хруст. — Ни оружия, ни жрачки! Беги! Тебя никто не держит!