Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона - Владимир Хазан

Мы получаем много радости от окруженного горами Ризерзее [4]; от этого городка ведут многочисленные горные тропы, с которых открываются потрясающие виды. Мы ходили по ним, не обращая никакого внимания на погоду, поскольку и в дождь и в сильный холод в этой местности чувствуешь себя иначе, чем в городе. Мы совершенно не ощущали пресловутого баварского антисемитизма, возможно, оттого, что среди множества гостей и туристов было мало евреев.

На прошлой неделе, как и каждым летом, я провел несколько дней с Фрейдом, в Земмеринге, где он поселился в этом году. [5] Я нашел его в благоприятном и спокойном состоянии духа, в хорошем настроении, гораздо менее страдающим от своих недугов и почти таким же работоспособным.

Недавно он закончил несколько небольших статей, в которых изложил новые идеи, ведущие к дальнейшему развитию психоанализа, так сказать, более полное «авторское изложение» (Selbstdarstellung) в понятном виде для новой серии медицинских монографий, предназначенном новым читателям, хорошо знакомым с генезисом этого учения.

Кстати, во время поездки в Вену в купе поезда, в котором я ехал, произошло довольно забавное приключение, рассказ о котором, возможно, будет интересен и Вам, Лев Исаакович. У меня с собой был экземпляр Ваших Лекций во время путешествия (Reiselectionen). [6] Когда мне захотелось что-то там проверить, я вновь углубился в книгу.

Через час или два сидящий напротив меня пассажир с выразительным лицом, которое сразу бросилось в глаза, когда я вошел в купе в Мюнхене, вдруг обратился ко мне со следующими словами: «Позвольте мне выразить Вам свое радостное удивление по случаю того, что Вы читаете ту же самую книгу, что и я, которая в течение вот уже нескольких месяцев полностью овладела моим вниманием!» Я был не меньше удивлен тому, что в одном и том же купе случайно обнаружились две Ваших французских книги, и произошло это в каком-то немецком уголке! Почти весь последующий путь до Вены он расспрашивал меня о Вас и Вашей философии. Если я правильно понял, он был хорват из Аграма (Загреба), [7] имя этого господина – фон Михалович, композитор. [8] Он и ехавшая с ним дама, некто графиня Драскович, тоже из Аграма, увидели в одном французском журнале то ли упоминание, то ли рецензию на Вашу книгу, заказали ее и были совершенно потрясены Вашей манерой письма. Оба они интересуются русской литературой. Так что знайте: в Загребе у Вас есть два горячих поклонника.

Американского господина, о котором я Вам говорил, Лев Исаакович, и для которого я приготовил материал, поскольку я считаю это важным для наших американских планов, мне еще поймать не удалось. Мой шурин [9] обещал мне, что, по-видимому, я с ним смогу встретиться либо в Берлине у меня, либо в Лейпциге. Если и это не удастся, я дам шурину подробное сопроводительное письмо для одного господина в Нью-Йорке. Мой шурин, который живо интересуется нашим проектом, имеет большое влияние на того американского господина. А тем временем, может быть, и те камешки, которые туда начал забрасывать Leo Lifschitz, [10] мы сможем подобрать.

Были ли Вы на этот раз довольны своим пребыванием в Pontigny? Было ли оно интересным? Надеюсь, что оно не повлекло за собой какого-либо неприятного телесного дискомфорта, как в прошлом году? Сносная ли теперь погода в Châtel-Guyon, и когда Вы намереваетесь вернуться в Париж? Напишите мне поскорее, Лев Исаакович, о себе и о Ваших близких. Не правда ли, ведь не обязательно же «око за око, зуб за зуб», что делает нашего старого Бога таким привлекательным для Вас! [11]

Мирра Яковлевна торжественно обещала мне после нашего возвращения в Берлин навестить Софью Клементьевну. [12]

Мы оба посылаем сердечный привет Анне Елеазаровне и девочкам.

Преданный Вам

Max Efimowitsch

* Частично (без перевода) приведено в кн. Барановой-Шестовой, I: 339– 40.

1. В подлиннике по-немецки.

2. Эйтингоны отдыхали в это время в курортном городке Badersee неподалеку от Гармиша в горной Баварии, см. прим. 2 к письму 14, от 1 сентября 1924 г.

3. Возможно, имеется в виду мать Мирры Яковлевны.

4. Горное озеро, на котором располагается Badersee.

5. Фрейд поселился на вилле Schüler в Зиммеринге (район Вены) 17 июня 1926 г. Следующим днем, 18 июня, датировано его письмо Эйтингону, написанное из его нового дома (Freud – Eitingon, p. 451).

6. Такого сочинения у Шестова, разумеется, нет; Эйтингон так в шутку именует книгу, которую взял с собой в дорогу, – очевидно, это была La philosophie de la tragedie: Dostoïevsky et Nietzsche (далее его попутчик говорит о «французской книге», и к тому же появившейся, по-видимому, недавно: «в течение вот уже нескольких месяцев полностью овладела моим вниманием!»).

7. Аграм – немецкое название Загреба.

8. Речь, по-видимому, идет о композиторе и музыкальном педагоге Эдене (Эдмунде) Петере Йожефе фон Михаловиче (Ödön Peter Jozsef von Mihalovich) (1842–1929).

9. Шурином (Schwager) Эйтингон называет Матвея Исааковича Эйтингона, который, как упоминалось во вступительной статье, будучи его кузеном, был первым браком женат на родной сестре Макса Ефимовича Фанни.

10. См. прим. 5 к письму 17, от 9 октября 1924 г.

11. Намек на ветхозаветную правовую заповедь: «око за око, зуб за зуб» (Лев. 24: 20), призывающую здесь, вероятно, не считаться письмами.

12. Неустановленное лицо.

35

ЭЙТИНГОН – ШЕСТОВУ* [1]

Berlin

Rauchstr<asse> 4

16. IX. <19>26

Дорогой Лев Исаакович,

я тороплюсь сообщить Вам, что я, к моей большой радости, только что узнал, – правда, я всегда был в этом уверен, но сегодня могу все это реализовать: мы получили вторую часть для нашего французского издания Ваших трудов, еще 150 фунтов, которые сейчас же или, во всяком случае, когда в этом будет необходимость, будут выданы Шифрину. Мой шурин Матвей Исаакович взял на себя внести эту часть суммы. Таким образом, Апофеоз и Potestas теперь могут быть изданы по возможности одновременно (а главное – что они будут опубликованы).

Матвей Исаакович уже сегодня уехал в Париж и Лондон, а 25-го, или, самое позднее, 29-го сентября он отплывет в Нью-Йорк. Я дал ему Ваш адрес в Париже; он был очень рад возможности увидеться и поговорить с Вами. Но, пожалуйста, пусть это не помешает Вам, если Вы захотите задержаться в Шатель Гийоне.

Сердечный привет всем Вашим, а также Герм<ану> Леоп<ольдовичу> и Фаине Исааковне. Последняя, по-видимому, скоро уже будет в Берлине.

Мирра Яковлевна тоже передаeт Вам самый сердечный привет.

Ваш

Макс Эйтингон

* Приведено (без перевода) в кн. Барановой-Шестовой, I: 355.

1. В подлиннике по-немецки.

36

ШЕСТОВ – ЭЙТИНГОНУ*

21/IX. <19>26

4. Rue de l’Alboni

Paris (XVI)

Дорогой Макс Ефимович!

Вчера вечером вернулся в Париж. Накануне отъезда из Châtel’а получил Ваше второе письмо (первое пришло еще неделю тому назад), но решил подождать с ответом до возвращения в Париж, чтобы уже заодно узнать от Ш<ифрина> и сообщить Вам возможно более точные сведения о нашем издании. He знаю, как уж и благодарить Вас за Вашу заботливость. Теперь, когда и Матвей Исаакович войдет участником к нам, дело подвинется много быстрее. Сегодня я был уже у Шифрина и сказал ему, что нашлись новые средства. По его расчету, теперь средств хватит, чтобы к концу 1927 года выпустить четыре тома (считая и III-й – уже напечатанный) – т. е. III, IV, VII и VIII, т. е. бóльшую, значительно бóльшую часть моих сочинений. [1] Теперь, конечно, я больше колебаться не буду, и мы непосредственно приступим к выпуску А<пофеоза> б<еспочвенности>. Я с Вами совершенно согласен, что А<пофеоз> б<еспочвенности> нужно выпустить раньше, чем VII-й том и, если я раньше говорил, что нужно сперва выпустить VII-й, а потом IV-й, то лишь потому, что боялся, как бы из-за недостатка средств выход VII-го тома не задержался на слишком продолжительное время. Но раз средства нашлись – колебаться уже не приходится. Через три дня Шлецер возвращается в Париж и сейчас же начнет переводить, так что к новому году А<пофеоз> б<еспочвенности>, вероятно, выйдет в свет. А Вл<асть> кл<ючей>, вероятно, выйдет в мае. Дост<оевский> и Нитше обошелся (считая гонорар переводчика) около 80, 82 фунтов (50 я уже дал Ш<ифрину>, остальные – нужно будет в октябре заплатить). А<пофеоз> б<еспочвенности> обойдется почти в такую же сумму. А VII и VIII тома оба вместе будут стоить около 250 ф<ранков>. Но ведь до конца 1927 года у нас есть еще 1½ года, так что можно рассчитывать, что недостающие 100, 110 фунтов покроются из продажи простого издания и, может быть, даже, если продажа пойдет хорошо, можно будет сейчас же приступить к печатанию В<ласти> клю<чей>. В случае же, если продажа пойдет медленно (имейте в виду, что Hachette’у [2] приходится отдавать половину валовой стоимости книги. Правда, Шифрин надеется, что следующие тома он сам будет продавать, но я думаю, что большой экономии это не даст – а такого распространительного аппарата, как у Hachette, ни у кого нет), то с печатанием VI тома можно будет и подождать. Ведь первая, самая главная половина дела будет сделана, четыре тома будут выпущены, а там, Бог даст, и вторая половина устроится. Думаю, что есть все основания на то рассчитывать.