Падшие в небеса.1937 - Ярослав Питерский

Павел замер. Он готов был выполнять любые команды. Но эта! Нет! Он никогда не будет выполнять эту команду! Старшина ждал. Клюфт чувствовал на своем затылке его внимательный взгляд. Так длилось несколько секунд. Затем Иваненко разочарованным голосом буркнул:

– А ну нагнулся, мать твою! Команд что ли не понимаешь? – громила пробасил на самое ухо.

Удар гигантской силы в живот. Павел вскрикнул и согнулся пополам, выронив трусы. Они нелепой синей тряпкой упали к ногам на каменный пол. Клюфт с ужасом почувствовал, что огромная ладонь легла ему на ягодицу. Вторая рука гиганта хлопнула по спине.

– Задница чистая! Осмотр закончен! Вещи собирай и к столу! – скомандовал Клюфту старшина Иваненко.

Павел не мог восстановить дыхание. Он хватал воздух ртом, словно рыба. Рука с трудом нашарила на полу трусы и брюки. Клюфт опустился на колени и ползал по полу, собирая вещи. Старлей и лейтенант с усмешкой смотрели на него сверху. Павел поднял глаза. Они издевались даже взглядом! Никакой жалости, только презрение!

«За что? Что такого я им сделал? За что они меня так ненавидят? Почему? Почему они решили, что я плохой? Да, им дали команду арестовать меня! Но это еще не значит, что я плохой! Почему они зачислили меня в стан врагов? Так категорично. Без полутонов. Только черное и белое. Неужели при их страшной работе не попадались невиновные? Нет? Почему? Почему эти люди так себя ведут? Они же простые советские парни? Такие же, как я? Нет!»

– А ну кончай там ползать! – заорал старшина.

Иваненко уселся на место фельдшера за столом. Рыжий монстр что-то написал в бумаге.

– Иди сюда, я сказал! – пробасил он Павлу.

Клюфт сгреб в охапку тряпки и, поднявшись с пола, подошел на зов веснушчатого гиганта. Иваненко прикрикнул:

– На стол одежду!

Старшина тщательно проверил каждый шов брюк, свитера и рубахи. Посмотрел презрительно на трусы и швырнул их в лицо Павлу:

– Надевай свои подштанники!

Клюфт трясущимися руками начал одеваться. Ноги подкашивались. И тут старшина заметил именные отцовские часы. У рыжего монстра засветились глаза:

– Все украшения и часы снять! Шнурки из ботинок вынуть!

Павел вздрогнул и в страхе прикрыл часы руками. Швейцарский механизм тревожно тикал под ладонью:

– Это подарок моего отца! Я не отдам. Это все, что осталось от моего отца! Зачем вам часы? Мои часы!

– А ну! Снимай часы! В камере не положены ни украшения, ни часы! – рыжий верзила поднялся из-за стола.

Павел смотрел в глаза этому монстру. Никакого огонька интеллекта и в помине! Просто пустой взгляд озлобленного существа, чьи движения, фразы и повадки доведены до автоматизма. Зомби с силой Геркулеса и разумом гориллы! Страшно! Не подчиниться ему – получить еще один удар по почкам или в печень. А где гарантия, что она не разорвется?! И Павел через пару часов не умрет тут же, на полу?! А этот ублюдок в белом халате напишет: скончался от сердечного приступа. И все! Павел понял, что выхода нет. Он медленно расстегнул кожаный ремешок и положил серебряный корпус на стол. Огромная ладонь тут же заграбастала отцовскую реликвию. Иваненко удовлетворенно буркнул:

– А за сохранность ваших вещей отвечает администрация тюрьмы! Все ценные вещи будут вписаны в протокол. И эта тоже. Да и зачем вам в камере часы?

– Это подарок отца!

Но тут в разговор встрял фельдшер:

– Так у вас нет претензий к своему здоровью? Вернее, вы здоровы?

– А вы не видите? – вызывающе и грубо ответил Павел.

Фельдшер пожал плечами:

– Нет, не вижу. Я вижу несколько ссадин и синяков, которые никак не угрожают вашему здоровью. Возможно, эти синяки вы получили в какой-то драке. Уже давно… – медик покосился на старлея и лейтенанта. – Подпишите тут, что вы ни в чем не нуждаетесь, ни в какой медпомощи, – фельдшер пододвинул к краю стола листок с протоколом.

Павел посмотрел на бумагу и на фельдшера. Он ехидно улыбался. Отказаться? Но рядом сидит «рыжий монстр-громила», который тяжело дышит и что-то усердно пишет в другом протоколе. Разозлить этого «Иванушку-дурачка»? Да и если не подписать, что изменится? «Все равно не отпустят! Сволочи! Все равно надо жаловаться людям в более солидном звании: полковникам, а лучше генералам!» – решил про себя Павел.

Он взял ручку на столе и черкнул свою подпись в листе протокола. Фельдшер удовлетворенно кивнул головой и посмотрел на старлея и лейтенанта. Те радостно заулыбались и закивали головами, словно кони. Старлей вскрикнул:

– Так все? Мы можем идти? Вся процедура окончена? А то нам еще ехать надо!

Иваненко насупил брови и буркнул:

– Ну что вы, в самом деле, еще минута! Процедура опознания. Может, он себя не признает. По документам все в порядке. А вот по личности! – медик толкнул Иваненко в бок.

Клюфт понял: «старший» тут почему-то этот фельдшер. Он играл первую скрипку. Может, потому, что звание у него было выше, да и образование позволяло командовать. Этот «громила-старшина» ничего самостоятельно решить не мог.

Иваненко, словно очнувшись, поднял глаза и дико заорал:

– Фамилия, имя, год рождения!

Клюфт вздрогнул. Он пытался надеть трусы и чуть не упал от этого вопля. Кое-как натянув на себя белье, Павел выдохнул и прошептал:

– Клюфт Павел Сергеевич, пятнадцатое июня тысяча девятьсот семнадцатого.

– Место рождения, социальное происхождение! – вновь заорал Иваненко.

– Красноярск, из семьи служащих.

Иваненко сгреб протоколы и аккуратно сложил их в картонную папку. Павел с удивлением заметил, что на титульном листе была уже напечатана его фамилия и присвоен номер.

– Одеться и стать к стене! – очередной вопль громилы потряс стены.

Павел все делал машинально. Словно согласившись со своим незавидным положением, он обреченно напялил на себя рубашку, свитер и брюки. Ботинки без шнурков выглядели как-то беспомощно. Сзади хлопнула решетка, и застучали гулкие шаги. Сапоги выбивали по каменному полу равномерные удары. Клюфт обернулся и увидел, что из камеры вышли его конвоиры. Звякнули ключи у противоположной решетки. Створка отворилась, и в камеру ввалились еще два сотрудника – совсем молодые парни. Никаких знаков различия в петлицах, рядовые.

– А ну, Петров и Стриженов, арестованного Клюфта в бокс номер три! До особого распоряжения. Санпропускник не нужен. Заключение есть. Без права прогулки. Только по распоряжению следователя. Вещдоки в оперчасть. Выполнять! – скомандовал Иваненко.

Вошедшие конвоиры засуетились. Один собрал бумаги и книги, складывая их в скатерть. В вещах уже успел покопаться «старшина-верзила», но, видно, ничего интересного и ценного не приметил. Второй конвоир подошел к Павлу и завел ему руки за спину:

– Вот так держать! При движении по коридору голову вниз. По сторонам не смотреть. При командах выполнять, – сказал он каким-то неуверенным голосом.

Павел почувствовал: парень волнуется. Клюфт попытался посмотреть ему в лицо, но не смог. Конвоир прижал Клюфта к стене. Опять брякнул замок. В глубине коридора вновь послышались шаги. Солдат дотронулся до плеча и скомандовал:

– Вправо пошел! К стене. Стоять!

Павел сделал три шага и остановился у решетки. Надзиратель подтолкнул его и захлопнул перегородку.

– По коридору шагом марш! – команды отдавались эхом в длинном тоннеле.

Павел шел по каменному полу и разглядывал свои ботинки без шнурков. Сколько он сделал шагов – не считал. Клюфту показалось, что они идут целую вечность. Вдруг раздался женский крик. За стеной дико кричала арестантка. Шаг, еще шаг. И вновь крик. Крик о помощи. На этот раз вопил мужчина. Павел испуганно сжал кулаки. «Куда я попал? Может, в преисподнюю? Может, в ад? Это и есть ад. Бога нет, а ад есть? Нет, такого быть не может. Человек не может сам себе сотворить ад! Зачем ему ад? Но это все есть! И это все я вижу!» – Павел зажмурил глаза.

За стеной кто-то заурчал. Это был рев дикого существа. Рык с угрозой! Так мог рычать только монстр! Послышался отборный мат! Мужчина выругался самыми скверными словами! Такого мата Павел за свою жизнь никогда не слышал.

– Стоять! Лицом к стене!

Клюфт уперся лбом в холодную стену. Он почувствовал запах сырой известки. Видно, недавно здесь побелили. Вновь бряканье ключей. Звякнул замок. Скрип ржавых петель. Пахнуло сыростью и пустотой.

– Повернуться, входить!

Конвоир втолкнул Павла в темное помещение. Клюфт едва не споткнулся о порог. Сзади, словно последняя надежда, грохотнула тяжелая дверь. Все – темнота. Тишина. И где-то там, в коридоре, топот сапог. Надзиратель удалился. Павел несколько секунд стоял, недвижим, пытаясь рассмотреть, куда он попал. Постепенно глаза привыкли к полумраку. Совсем маленькая камера. Примерно метр на два. К стене прибит железный стол. Возле него деревянная лавка. В углу за решеткой светилась совсем тусклая маленькая лампочка. И все. Ничего более. Павел тяжело вздохнул. Сделал шаг и с опаской опустился на лавку. Он почувствовал, что ему стало легче. Напряжение спало. Странно, но Клюфт ощутил, что вот так сидеть на лавке – это такое блаженство! Развернувшись, он облокотился на стену. Она оказалась совсем промерзшей. Павел сделал глубокий вдох. В камере было холодно. Часа три – и можно окончательно околеть. Но сейчас Клюфта радовало одно: он мог просто посидеть в тишине. Спокойно подумать. Прийти в себя. Поразмыслить.