Опасный флирт - Джоан Смит

– Какой интересный дом, – несколько раз повторил он. – Похож на сказочный замок. Здесь водятся призраки?

– Нет, призраков у нас не было и нет, даже секретного хода нет, – призналась я.

– Но, несомненно, дом обладает богатой историей, по меньшей мере. Так удобно расположен для контрабанды спиртных напитков. Жаль, что у моего отца нет дома у моря. Все наши имения прочно окружены сушей. Замок в Хемпшире, охотничьи угодья в Коттсуолдз и поместье, которое дядя Юстас оставил нам в Шотландии, – все это скучнейшие кучи камня. А Лондонский дом – просто бесплатный отель для родственников.

– Жаль, – посочувствовал Банни без тени сарказма.

– Но обратите внимание, у нас в замке есть потайная пещера, – произнес Фарфилд с детской запальчивостью. – Там на стене я нацарапал послание, чтобы подурачить Элджернона – это мой младший брат. Он служит капитаном в Королевской Гвардии, – добавил он с гордостью.

Предположить, что лорд, имеющий брата в разведвойсках, мог быть иностранным шпионом, было просто неразумно. Сноуд, наверное, хочет устранить его, как он убрал с дороги папу.

– Какое послание? – спросил Банни.

– Я написал «Прощай жестокий мир. Я не виноват в преступлениях, которые мне приписывает коварный маркиз Олбермарль». Это титул отца, вернее, один из титулов. Он им пользуется чаще других.

– Какое преступление? – опять спросил Банни.

Фарфилд заморгал обескураженный.

– Никакого, это просто шутка, – объяснил он.

Банни произнес:

– А-а, – и натянуто улыбнулся.

Тетя Ловат сказала:

– К сожалению, мы не сможем предложить вам большой развлекательной программы, лорд Фарфилд, вы ведь знаете, у нас траур.

– Если бы не траур, меня бы здесь не было.

Он нахмурился, недовольный этой двусмысленной фразой, и добавил:

– Я хочу сказать, что голуби не подлежали бы продаже, если бы мистер Хьюм был жив.

Наступило молчание. Затем с поклоном в мою сторону Фарфилд продолжал:

– Буду развлекаться голубями, мне этого достаточно.

Его вопрошающий взгляд, в котором сквозило восхищение, казалось включал и меня в его представлении о развлечении, связанном с голубями. Когда чаепитие окончилось, я предложила Фарфилду подняться на голубятню. Он с радостью согласился. От нетерпения он вскочил с места. Я тоже встала, чтобы проводить его.

– Не стоит беспокоиться, мисс Хьюм, – сказал он. – Какой-нибудь слуга…

Он обвел взглядом салон, но слуг не было. У нас их было не так много, чтобы использовать во время чаепития.

– Сюда, пожалуйста, – сказала я, он пошел за мной.

– Может быть, мне пойти с вами? – предложил Банни. Я предполагала раньше, что он должен пойти, но попросить его об услуге значило бы выразить недоверие Фарфилду. поэтому я промолчала.

– Я позабочусь о безопасности мисс Хьюм во время подъема по лестнице, – заверил лорд Фарфилд и взял меня за локоть. Я дала ему понять, что нужно повернуть направо.

– Меня всегда интриговали эти старинные дома, – сказал он, когда мы поднимались по лестнице. Это был не явный комплимент, но я признательно улыбнулась и продолжала подниматься.

– Не кажется ли вам, что подъем очень высокий? – спросил он, когда мы дошли до четвертого этажа.

– Это здесь, милорд.

Он уже с трудом дышал. Я решила рассказать ему о выдающихся событиях, связанных с домом.

– В этой комнате останавливался Чарльз Фокс, – слазала я.

– На этаже, предназначенном для слуг!?

– В наших местах был матч по боксу. Он приехал неожиданно, все комнаты уже были заняты. Он сказал, что его устроят два стула у камина.

– Кто участвовал в матче? – спросил он.

Мне показалось, что более глубокого интереса к знаменитому Фоксу у лорда Фарфилда не было. Видимо, этот молодой человек относился к той категории, которые поражали воображение при поверхностном знакомстве, но теряли обаяние при более длительном общении. Мне он уже казался недостаточно глубоким.

– Одного из них звали Тин Ман.

– Клянусь Богом, я хотел бы посмотреть матч.

Наконец, мы дошли до голубятни. Фарфилд пыхтел, как заведенный мотор, меня это удивило. Мне казалось, что такой безупречно сложенный человек должен быть в лучшей форме. Когда мы вошли, Сноуд сидел на одном из плетенных стульев и курил. Он поспешил нам навстречу. Его работодатель, то есть я, такой чести не удостаивалась.

– Лорд Фарфилд, это…

Сноуд сжал руку Фарфилда в крепком рукопожатии.

– Сноуд. Я ухаживаю за голубями.

– Это лорд Фарфилд, – представила я гостя с неудовольствием. Мне претило его стремление лебезить перед знатью.

– Мне кажется, я вас знаю, – сказал Фарфилд, рассматривая Сноуда с интересом.

– Думаю, мы встречались в Брэнксэм Холл три года тому назад, Ваша Светлость. Очень мило, что вы запомнили.

– Конечно! Брэнксэм Холл. У герцога были состязания лошадей в упряжках.

– И вы победили. Вы прекрасно правите лошадьми, ваша Светлость. Я помогал с упряжками и с лошадьми тоже.

Этот день в памяти Сноуда, видно, запечатлелся глубже, чем у Фарфилда, последний не мог припомнить детали, как ни старался.

– Вы правили Билдебабом, карета с арабской позолотой, – напомнил Сноуд.

– Мне хотелось бы, Сноуд, чтобы вы показали лорду Фарфилду голубей, – прервала я их воспоминания.

Он вежливо поклонился.

– С большим удовольствием, ваша Светлость.

Он взял Фарфилда за руку и повел вдоль рядов гнезд. Я не пошла за ними, потому что хотела посмотреть, что Сноуд читал с таким интересом. Представьте мое удивление, когда я увидела томик стихотворений Байрона. Однако вскоре я обнаружила нечто более подозрительное. Из книги торчал уголок листа бумаги и рядом лежало перо. Нужно было посмотреть, что он написал. Убедившись, что Сноуд не смотрит в мою сторону, я взяла книгу. В это время он повернулся и – как мне показалось, угрожающе посмотрел на меня. Я положила книгу на место. Не было сомнений, что он писал донесение. К счастью, Фарфилд отвлек Сноуда вопросом, и мне удалось незаметно вытащить листок. Пройдя в другой угол голубятни, я прочитала то, что на листе было написано. Меня ожидало новое потрясение. Это было любовное стихотворение, посвященное леди. Оно называлось «Голубка». Я прочла:

У моей голубки серые очи,

У моей голубки нежная поступь,

К ней я привязан невидимой нитью,

Нитью любви, и нитью, в ясный день,

И при свете луны.

Я не могу признаться ей в своей любви,

Я слишком горд, я одинок,

Любовь мне не сулит ни радости, ни счастья.

От удивления я оцепенела. Возможно ли, что это закодированное сообщение? Или это то, чем кажется – выражение любви к сероглазой даме. В любом случае нужно было положить лист на место, прежде чем Сноуд обнаружит, что я его прочитала. Мне удалось это сделать, пока мужчины рассматривали одно из гнезд в дальнем углу. Затем я подошла к ним.