Красный властелин - Сергей Шкенев

— Ручонки-то попридержи! — прикрикнул Еремей. — И почему все так и норовят залапать музейные экспонаты? Для тебя, что ли, выставили?

— Но… оружие…

— Вот-вот, — непонятно с чем согласился профессор. — Нам сюда.

Стена с реликвиями повернулась вокруг своей оси, открывая проход в следующее помещение, вызвавшее всеобщий восхищённый вздох.

— Здесь тоже ничего сразу не хватайте, сам всё объясню.

Мимо стеллажей, заставленных коробками с кристаллами, Баргузин прошёл не задерживаясь, лишь бросил через плечо:

— Экспериментальные экземпляры — после взрыва на том месте даже трава не растёт лет сорок.

— А эти? — любопытный Михась ткнул пальцем во второй ряд полок. — Они как?

— Уже получше. Но если собираешься в будущем жениться и заводить детей, то… Да, в карманах их носить тоже не рекомендуется.

Лётчик шарахнулся в сторону и налетел на штабель ящиков у противоположной стены. Побледнел и осторожно поинтересовался:

— Профессор, а в них тоже? Это самое…

— То самое и есть.

Михася подбросило вверх, и даже показалось, будто он немного завис в воздухе.

— А оно лечится?

— Что?

— Это!

Еремей недоумённо посмотрел на Кочика, потом перевёл взгляд на старшего десятника:

— Матвей, наш вьюнош умом не тронулся?

— Вроде нет ещё.

— А похоже. Михась, ты чего?

— Я?

— Ну не я же? Открой, кстати, ящики. И не бойся, нет в них ничего ядовитого.

Петли на крышке даже не скрипнули, будто кто-то смазывал их не менее двух раз в год. Или в таинственной пещере время течёт иначе? Всё может быть, ведь вина давно не существующих стран не скисли, а дрова у камина до сих пор пахли смолой. Ну Еремей, ну сукин кот…

— Держи, — извлечённая профессором огнеплюйка почти ничем не отличалась от обычной армейской, разве что выглядела грубее, и раструб на конце ствола немного шире. — Разберёшься? Михась, а это тебе.

— Кристаллы обычные? — деловито поинтересовался Барабаш, с нежностью поглаживая полированное дерево приклада.

— Вот там в углу. Только… — Еремей замялся. — Только тоже немного грязные.

— В каком смысле?

— В месте попадания огнешара образуется заражённое пятно пяти шагов в поперечнике. Так что поосторожнее.

Матвей скривился, будто ему дали подержать не огнеплюйку, а ядовитую змею, и покачал головой:

— Убивать надо за такое оружие. Ладно бы в Пиктии, но мы им на своей земле пользоваться будем!

— Вот потому оно лежит здесь, а не в Цитадели! Я же предупреждал — устаревшие образцы. И вообще… жри, что дают!

Старший десятник со злостью плюнул на пол, но спорить больше не стал. А гори оно всё огнём!

Себе профессор выбрал совсем уж устрашающего вида штуковину, нечто среднее между ДШК и станковым стреломётом, но с двумя стволами. Забавно смотрится Еремей… если не заглядывать в его глаза.

— А с этим найдёнышем что делать? — Кочик показал неизвестный роденийской науке трофей. — Тут оставим или просто по дороге выкинем?

— Я тебе выкину! — Матвей отвесил младшему товарищу крепкий подзатыльник. — Придём домой и механикам отдадим, пусть разбираются. Тут мощнейшее оружие, а он выкидывать собрался!

Михась вздохнул и поёжился, вспомнив устроенный Барабашем разнос. Причём самая суровая кара призывалась на голову лётчика не за неправильное обращение с незнакомой огнеплюйкой… Нет, за разбитые единственной очередью восемь бутылок вина. Свинцовые комочки прошли рядом со стоявшим у шкафа профессором и… Печально получилось.

— Всё, оружейная лавка закрывается! — Еремей распихал по карманам кристаллы и жестом предложил всем последовать его примеру. — Нас ждут в Цитадели.

— Давно? В смысле, когда ждут?

— Всегда! Не беспокойся, мы успеем.

Напрасно старший десятник Барабаш ждал от профессора какой-нибудь ошибки, естественной для недавнего мирного человека. Меньше полугода прошло, как тот попал на службу, а вот поди ж ты… Будто всю сознательную жизнь носил форменную накидку, пень учёный! Даже перед выходом из пещеры не забыл проверить окрестности, используя какие-то хитроумные подглядывающие устройства.

Впрочем, если Еремей тот, кого очень напоминает, то ничего удивительного. Эрлих, которого лишний раз лучше не поминать, и не на такое способен. И как его, хрыча, Триада на земле терпит? Не иначе союз заключили. Миролюбивый и оборонительный, разумеется.

Баргузин осмотром местности остался доволен и сейчас мощно пёр вперёд, не останавливаясь по пустякам и не озираясь по сторонам.

— Глорхийцы ушли, да? — отдохнувший за пару дней Михась на этот раз не отставал и шёл вровень с профессором. — Потеряли нас.

— Да здесь они, никуда не делись.

— Где? — раструб Михасевой огнеплюйки описал полукруг, остановившись в опасной близости от носа Еремея.

Тот пальцем отодвинул ствол и кивнул на кучу камней:

— Вот часть из них.

— Превратил в камни? Сильная магия!

— Какая, к кагулам, магия? Я включил охранную систему.

— Кого включил?

— Систему, неуч! Это такая штука, которая… Да неважно, какая она. Глорхи попали под обыкновенный обвал. Соображаешь?

— Обыкновенный, говоришь? — догнавший профессора Барабаш пнул валяющийся на тропе обгорелый сапог с торчащей из голенища костью. — Что-то непохоже.

— Недобитков накрыло «Поцелуем бездны» шестнадцатого уровня, — неохотно признался Баргузин.

— Не слышал про такой.

— И не услышишь никогда.

— Зря.

— Нет.

— Почему?

— Кто ещё недавно выговаривал за грязные кристаллы? Это ещё хуже, и когда-то оно чуть не погубило мир. И я не хочу…

— Одно маленькое колдовство, и целый мир?

— Не одно. И не будем о нём.

— Будем! — не согласился Матвей. — Ты владеешь чем-то, способным не только остановить войну, но и вообще оставить от Пиктии мокрое место… Так?

— В какой-то степени… И не всю Империю, только половину… И не владею — учусь ещё. Заново.

— Но кое-что всё равно можешь?

— Об этом тоже не будем, — нахмурился Еремей.

— Почему?

— Я знаю человека, который однажды попробовал сделать то, о чём ты говоришь. Про Гобийское ханство когда-нибудь слышал?

— Ханство? — удивился Барабаш. — Пустыню такую знаю, но там даже змеи не живут, дохнут, заразы. Она-то тут при чём?

Михась, чувствующий, что разговор профессора и старшего десятника начал заходить куда-то не туда, решил вмешаться:

— А если из этой огнеплюйки подстрелить горного барана, то мясо не станет ядовитым?

— Конечно, станет.

— Плохо, — Кочик проводил голодным взглядом скачущего неподалёку винторогого франка. — Кушать очень хочется.

— Некогда.

— Еремей, ты не прав! — поддержал Михася старший десятник, сам обрадованный возможностью сменить тему. — Светлое будущее — это, конечно, хорошо, но по дороге к нему нужно хоть раз в день питаться. Понимаешь?

— Всё к желудку сводите… Ладно, будет вам мясо! Где там наш трофей?

ГЛАВА 11

— В Родении нет религии как таковой. В сопредельных странах, там да, там есть. Пиктийцы поклоняются Благому Вестнику, даровавшему когда-то императору Альбину Великому власть над драконами и разделившему людей на магов и копошащихся в грязи червей. В Глорхии молятся духам предков, половина из которых просто злые духи, а другая — очень злые. У легойцев единобожие, и имя тому богу — Бакхус. Неудивительно, что он занят исключительно заботами о виноградной лозе, каковую сам же и даровал в незапамятные времена. Потому занятия виноделием и виноторговлей в Легойе не только почётны, но и священны. Далеко за южными горами живут совсем дикие племена, выбравшие в качестве объекта поклонения мифического шестилапого зверя аблизьяна с глазом во лбу, прозывающегося Висмут. Дикий народец, да…

— А у нас? — перебил профессора любопытный Михась.

— У нас? — переспросил Еремей. — А сам не знаешь?

— Триада, — неуверенно пробормотал лётчик. — Но ведь мы ей не поклоняемся!

— Правильно, юноша. Не поклоняемся, но уважаем. Ум, честь и совесть — это то, что должно быть у каждого человека, и, согласись, было бы глупо возносить молитвы самому себе. Во-первых, нескромно, а во-вторых, несколько неприлично.

— Кот Воркот ещё!

Еремей с досадой дёрнул щекой и заметил вполголоса:

— Встречу суку, убью.

— Что?

— Ничего, тебе показалось.

— Наверное… Тогда кто же создал мир? — Михась с самого раннего утра требовал от Баргузина ответа на прямо поставленный вопрос и отставать не собирался.

— Учёные ещё не пришли к единому мнению.

— А Владыка?

— Что Владыка?

— У него мнение есть?

— Не только мнение, но и знание. Вот только, боюсь, тебе оно не понравится.

— Почему?