Вижу противника ! - Николай Исаенко

За сколоченным из горбыля столом лейтенант Лодвиков рассказал обо всем случившемся с ним.

...Возвращаясь из разведки, он заметил на хуторе Воскресенка вражеские бронетранспортеры. Уменьшив скорость, отодвинув фонарь кабины и накренив самолет, чтобы лучше видеть врага, Лодвиков начал считать фашистские машины. Настигающую истребитель трассу зенитных снарядов заметил, но отвернуть не успел: раздался удар в правую плоскость, в кабину хлынуло пламя. При открытом фонаре и думать не приходилось о том, чтобы сбить пламя скольжением. Лодвиков расстегнул привязные ремни, перевалился через левый борт машины, оттолкнулся ногами от фюзеляжа пылающего истребителя, вытянул кольцо парашюта. Рывок при раскрытии парашюта был таким, что у Лодвикова сорвало перчатки, а с перчатками и кожу с обеих кистей. Приземлился в открытом поле. Погасить парашют руками уже не мог, лейтенанта волокло по стерне, по бороздам, пока не удалось зацепить стропы парашюта ногой. Сгоряча он сумел стащить парашют, добежал до видневшейся неподалеку лесопосадки, пробежал ее насквозь, вломился в неубранный подсолнух, снова бежал, думая только о том, как уйти подальше от места приземления, скрыться от фашистов, но, вскоре обессилев, упал. Он слышал шум подъехавшей машины, голоса и шаги гитлеровцев, пытался встать, дотянуться до кобуры - и не сумел. Его взяли под мышки, поставили на ноги, сняли ремень с пистолетом, наскоро обшарили карманы летного комбинезона, поволокли к машине. Осмотреть карманы лодвиковской гимнастерки гитлеровцы не догадались...

В хуторе Воскресенка Лодвикову сделали сухую марганцевую перевязку лица, кистей рук и обожженной ноги. Из хутора снова куда-то повезли. Оказалось, в Мелитополь. На окраине города фашисты рассредоточили бронетранспортеры, а Лодвикова завели в полуподвал одного из домов. Началась бомбардировка. Немцы исчезли, лейтенант с трудом выбрался на улицу, увидел, как наши Пе-2 пикируют, бомбят, железнодорожную станцию. Лейтенант пытался спрятаться в подвале, но как только кончилась бомбардировка, за ним пришли... На этот раз Лодвикова увезли в село Веселое, за пятьдесят километров от Мелитополя, поместили под надзором солдата в доме местной жительницы. Хозяйка дома накормила Лодвикова, как маленького, с ложки молочной кашей, тихонько расспросила, кто он и откуда, как попал в плен.

- У меня есть документы, их надо спрятать,- сказал лейтенант.

- Дочку пришлю, как удобно будет. Доверьтесь ей. Вечером, когда Лодвиков лежал на полу за печкой, а охранявший его солдат беседовал с приятелями, в хату заглянула молоденькая девушка, дочь хозяйки. Лодвиков попросил взять из левого нагрудного кармана гимнастерки партийный билет, фотографии отца и матери, передать их, что бы ни случилось с ним самим, командованию советской части, которая первой войдет в Веселое. Девушка обещала надежно спрятать документы, ушла, не обысканная немцами. На душе лейтенанта стало посветлее.

Лодвикова трижды допрашивал на плохом русском языке офицер в обычной армейской форме. Лодвиков отвечал, что" призван из запаса, на фронте находится всего несколько дней, не знает ни номера своей части, ни фамилии ее командира. Свою подлинную фамилию и подлинное звание скрыл.

- Вы несговорчивы, вами займется гестапо! - пообещал офицер.

Однако лейтенанта отправили не в гестапо, а в тюрьму города Кривой Рог: у Лодвикова началось гноение ран, поднялась температура, он бредил. Из тюрьмы "безнадежного" переправили в лагерь для военнопленных. Это и спасло Аркадия. В лагере был лазарет с медицинским персоналом из военнопленных. Они вылечили пилота.

В лагере Лодвиков встретил еще двух летчиков. Одним из них оказался тот самый капитан Алексей Машенкин, что когда-то "вывозил" Лодвикова на Як-1. Вторым был Владимир Панажченко. И Машенкин, и Панажченко тоже были сбиты далеко за линией фронта, тоже сильно обгорели и ходили в лазарет на перевязки. 15 октября у всех троих сняли повязки с лиц, начали посылать их рыть окопы и траншеи. Тогда-то Лодвиков, Машенкин и Панажченко сговорились бежать, и 23 октября, ночью, побег совершили. Они выпросили в одном из домов гражданскую одежду, переоделись. Хотя и удалось летчикам целые сутки скрываться, но следующей ночью, уже вблизи переднего края, всего в какой-нибудь сотне метров от позиции советских войск, их окружили шестеро фашистских солдат, избили и вернули в лагерь. На следующий день пленных загнали в теплушки, повезли в Шепетовку, а из Шепетовки этапным порядком перегнали в город Славута. Оттуда в ночь на 4 января несколько групп военнопленных все же бежало. Группа, в которой находились три офицера из стрелковой части, а также А. Лодвиков, А. Машенкин, В. Панажченко, Ю. Осипов - штурман с Пе-2, ушла из лагеря первой. Ей повезло: на исходе ночи беглецы добрались до села Ногачевка, где их обсушили, накормили и отправили в партизанский отряд имени Ленина. В отряде Лодвиков стал вторым номером станкового пулемета, но пребывание в отряде не затянулось: 15 января партизанское командование переправило летчиков через линию фронта. Лодвиков и его спутники попали в расположение войск 1-го Украинского фронта, некоторое время находились в расположении штаба фронта, затем были направлены в запасной офицерский полк. Отсюда, получив обмундирование, разъехались по своим частям...

"Сколько же вынес ты, какие мучения вытерпел! Какой мерой можно измерить твою преданность Родине и партии?" - думал я, слушая тогда, в феврале, рассказ Лодвикова.

Так думал не я один. Так думали все товарищи Лодвикова. И точно также, как мы о Лодвикове, думал о летчике Машенкине командир 3-го ИАК генерал Е. Я. Савицкий. Когда Савицкому доложили о возвращении Машенкина из плена, генерал сказал:

- Это какой Машенкин? Алексей? Командир эскадрильи из восемьсот двенадцатого полка? Отличный летчик и прекрасный командир! Подготовьте ходатайство на имя командующего восьмой воздушной армией о зачислении Машенкина на прежнюю должность!

В последних числах февраля на Азовском море разразился небывалый шторм, в Сиваш нагнало много воды, сооруженные саперами переправы смыло, переброска войск на плацдарм за Сивашом приостановилась, а в марте начался небывалый для этой поры снегопад, снегу в Таврии навалило на метр, под ним скрылись окопы, траншеи, дороги, аэродромы.

Наступление в Крыму откладывалось. Мы же в это время начали получать новые "яки". Правда, перегонять их приходилось в непогодь, и это доставило много хлопот и волнений.

Пока я с группой товарищей из разных полков занимался перегоном новых машин, другие летчики дивизии вели разведку войск противника в Крыму, долетая до Джанкоя, до сел Раздольное и Первомайское, прикрывали железнодорожные станции, где разгружались свежие войска и прибывающая на фронт техника, охраняли восстановленные переправы через Сиваш.

Снова отличался капитан Батаров. Он безошибочно определял, где сосредотачивает и тщательно маскирует свои войска и технику противник, обучал искусству находить замаскированные цели других летчиков. Постепенно становились прекрасными разведчиками лейтенанты В. С. Королев, Ю. Н. Панин, И. А. Клепко, за ними тянулись остальные пилоты батаровской эскадрильи,

Не только Батаров, но и комэск капитан Волков, пользуясь относительным затишьем, старались как можно лучше обучить и поскорее ввести в строй молодых, прибывающих с пополнением летчиков. При этом применялся самый прогрессивный метод обучения - метод показа действий в бою, метод личного примера. Комэск капитан Чурилин, имевший на боевом счету 10 сбитых самолетов противника, признанный мастер воздушного боя, попеременно брал ведомыми разных молодых летчиков, учил их, как нужно сбивать "мессеры". На прикрытие войск в районе Погребы - Кашица Чурилин полетел сначала в паре с младшим лейтенантом Д. Г. Кириченко, в другом вылете взял ведомым младшего лейтенанта Н. И. Куценко. В обоих случаях капитан атаковал и сбивал "мессеры", увеличив счет сбитых самолетов до двенадцати и убедив молодежь, что фашистские истребители пасуют перед "яком".

Между тем теплело. Снег стаял окончательно. Земля просыхала, зеленела. И наступило, наконец, 8 апреля- день, назначенный для начала наступления.

Благодаря сведениям, полученным от крымских партизан, тщательной воздушной разведке с применением аэрофотосъемки, командование 4-го Украинского фронта сумело хорошо спланировать удары артиллерии, штурмовой и бомбардировочной авиации, что помогло стрелковым и танковым соединениям уже к исходу 9 апреля прорвать основные позиции врага на сивашском направлении, а к 11 апреля - и на перекопском. Отдельная Приморская армия, поддержанная Черноморским флотом, 13 апреля пробилась к Феодосии и в районе Карасубазар соединилась с войсками нашего фронта. 15 апреля начались бои за Севастополь.

Враг надеялся, что' мы истечем под Севастополем кровью. -Фашисты рассчитывали на железобетонные укрепления, на большую огневую мощь гарнизона, состоящего из 72 000 солдат и офицеров, на поддержку флота и бомбардировочной авиации. Но ничто уже не могло помочь им.