До нескорого, она же (СИ) - Зарецкая Анастасия

— А может быть… — заявил он спустя секунд тридцать молчаливой прогулки. — Мы куда-нибудь зайдем?

Я покосилась Яра — он шел справа, со стороны дороги, и будто даже загораживал меня от шума проносящихся машин, хотя метра девяносто в нем явно не было.

Мы остановились возле пешеходного, но не того, возле которого собирались встретиться, а у его соседа.

— Я не хочу никуда заходить, — призналась я. — Только что вышла из дома. Меня там заданиями завалили… Слушай, а как твоя учеба? — осенило меня. — Так ли тяжела жизнь будущего медика, как ее малюют? Хотя я слышала, что вам там спать некогда, а ты ещё умудряешься гулять… и прогуливать.

— Терпимо, — отозвался Яр. — Справляюсь. Может быть, через несколько дней это поменяется, с ног на голову и едва-едва в то же время, ну а пока…

— Почему?

Не слишком мне вдохновили Яриковы намеки.

Но он не успел ответить — светофор загорелся зеленым, и мы поспешили перейти через дорогу. Мне вообще нравятся пешеходные в больших городах: красный горит полторы минуты, а зеленый пятнадцать секунд, и за это время тебе нужно пролететь двадцать метров и остаться в живых.

Тут в голове одна только мысль остается: как бы, черт возьми, успеть.

И сама я еле успеваю. Что уж о людях пожилого возраста говорить?..

Когда мы оказались на той стороне, на телефон пришло оповещение, и мне стало интересно, что же это такое. Ничего интересного не было — по Яночке вновь очень соскучился мобильный оператор, но Яр неожиданно заинтересовался этим событием.

Пару секунд он задумчиво глядел на телефон, а потом спросил:

— А магпочтой ты пользуешься? Понимаю, это изобретение белых, но я слышал, что и у черных оно есть.

— Пользуюсь, — отозвалась я.

Глаза Яра загорелись, и он миролюбиво попросил:

— Не подскажешь название почты?

Адресом для писем в самом деле служило название почтового ящика, и обычно маги ставили в качестве названия свое ФИО, только если не пытались скрыться от товарищей.

А я не пыталась.

Пожала плечами:

— Заболоцкая Яна Алексеевна. Без пробелов. Оригинально, не правда ли?.. А у тебя, Ярослав Владимирович?

Яр фыркнул и заметил:

— Я рад, что ты помнишь мое отчество. Но у меня название куда оригинальнее. Белый Олень. Без пробелов.

— Белый Олень? — переспросила я и рассмеялась. — Серьезно?

Он согласно покачал головой.

Я пару секунд смотрела на него, а потом заметила:

— В принципе, тебе идет. Но почему именно олень? А не осел, например, или буйвол… — я оглянулась вокруг и заметила женщину, выгуливающую собаку на той стороне дороге, — или мопс?

— Когда-то я был маленьким, — начал Яр. — И у меня тогда волосы ещё не успели потемнеть…

— У тебя они и сейчас светлые, — встряла я.

— Не настолько, — он покосился на меня. — Когда-то были совсем… ну, золотыми, наверное, не знаю. А глаза большими и серыми. Да, они у меня сейчас большие и серые.

— Серо-голубые, — поправила я. — В данный момент больше голубые.

— Какая ты внимательная, — Ярослав качнул головой. — Но я не про то. Не совсем про то. Меня так называла мама, с самого детства — Олененок — и когда пришло время мне обзавестись своей магпочтой, я и оставил этого Олененка. Ярослав казался мне слишком скучным. А прозвище, данное мне мамой, хотелось увековечить. Она как раз ушла незадолго до этого.

Он отвернулся.

И мне стало за себя стыдно.

Почему не мопс, ага. Идиотка. Ясно, конечно, что все черные бестактны, но ляпнуть то, что ляпнула я — это уже верх бестактности. Даже отцу было бы за меня стыдно, если бы он услышал, что я тут молочу своим языком.

— Десять лет, — вдруг произнес он. — Десять лет прошло с тех пор, как она умерла. А я прожил на свете восемнадцать. Понимаешь? — Яр покосился на меня. — Без нее уже больше, чем с ней. Но до сих пор вспоминаю о маме хоть раз в день. Вроде бы и отпустил, но не до конца. Вроде и не должно быть так… больно, но даже спустя десять лет боль окончательно не ушла.

Ярослав говорил все это, смотря вперед, перед собой, будто находился не тут, а в своем детстве, и в тысячный раз переживал все то, что пришлось пережить единожды.

Я понимала его.

Моя мама до сих пор оставалась жива, но для меня ее тоже не существовало.

Хотя, что бы я себе не говорила, я не до конца отпустила ее — и свою к ней обиду.

Яр почти совсем замедлился, и я поняла, что мне надо сделать хоть что-нибудь, хоть как-то его поддержать. И я неловко коснулась его предплечья. Даже такое действие было для меня подвигом. Просто потому, что я вообще не привыкла прикасаться к людям.

Ярослав посмотрел на меня, будто видел впервые. И спросил:

— Ты разрешаешь?

Я кивнула, не зная, на что даю согласие — и готовая ко всему.

Тогда Яр остановился и сжал меня в объятиях, обхватив мою спину руками.

Свободы движений хватило только на то, чтобы положить ладони на его талию.

— Спасибо тебе, — прошептал он, положив голову мне на плечо и уткнувшись в съехавший хвост. И повторил: — Спасибо, Яна.

— За что? — спросила я тихо.

— За то, что я живу, — ответил он. — Нет, не так. Жи-ву.

И я опять не смогла промолчать:

— Ты и без меня… жил. По-моему, даже легче, чем до встречи со мной.

Он рассмеялся и поинтересовался:

— А что по-твоему полноценная жизнь?

Объятия спали, и я оказалась на свободе.

Но Яр не отошел.

Он стоял близко-близко и смотрел на меня. А через несколько секунд произнес:

— Я обещаю тебе, что помогу разобраться во всей этой истории с Янтарной.

— Это рыцарская клятва? — поинтересовалась я.

— Ну, почти, — отозвался он. — Вы, черные, ведь закрепляете клятвы душой и кровью? Хочешь закрепить?

— Душой и кровью, — повторила я. — Красиво звучит… Но я закреплять ничего не буду.

— Душу жалко?

— Тебя, дурачка, — ответила я. Развернулась, пошла дальше и по ходу спросила: — Предположим, что история завершится, а дальше ты что собираешься дел…

Я замерла.

— Скорее всего, меня здесь не будет. Об этом я тоже хотел тебе рассказать, но все не выпадало моме… — ответил Яр на периферии сознания, и я не успела даже спросить, на что он намекает.

Теперь было не до вопросов.

Впереди стоял Кирилл, и он смотрел на меня.

Сколько нас разделяло? Метров десять? Меньше? Больше? Глазомер у меня плохой, но я точно могу сказать, что он находился не на расстоянии вытянутой руки. Однако я ясно видела его темно-карие, почти черные, глаза.

Видела… Но не подчинялась им.

Дурман не появился в моей голове.

Там возник страх.

Страх от осознания того, что Кирилл пытается на меня воздействовать, и облегчение, даруемое тетиным браслетом. Он меня не коснется. У него не хватит мощи.

Но зачем ему вообще касаться меня?..

— Знакомое лицо, — заметил Ярослав по соседству. — Это, случаем, не тот пижон, к которому ты тогда сбежала?..

— Он, — ответила я тихо. Кирилл пошел в нашу сторону. — Правда, тогда мы ещё не были знакомы.

— Женщины, — пробубнил Яр.

Спустя шагов пятнадцать Кирилл остановился и произнес:

— Здравствуй, Яна.

Я отозвалась, глядя ему в глаза:

— Обычно я не здороваюсь, Кирилл.

Он кивнул и посмотрел на мага:

— Здравствуй, спутник чудесной Яны. Припоминаю твое одуховлетворенное лицо.

— А я с тобой не знаком, чтобы тебя приветствовать, — отозвался Яр, — поэтому ты и тут промахнулся. Так что ты пожаловал? Яна сейчас не слишком расположена к разговорам с кем бы то ни было…

— Кроме тебя? — Кирилл ухмыльнулся. — Возможно. Но мы это решим сами. Яна, — он вновь посмотрел на меня. Колдовские глаза. — Сегодняшней ночью я понял, что наше знакомство началось неправильно. Мы слишком многое утаили друг от друга. Конечно, во время второй нашей встречи кое-что выяснилось, но сейчас я хотел бы быть с тобой предельно честным и раскрыть то, что до сих пор оставалось скрытым.

— Ты пытаешься меня заколдовать, — не спрашивала, а утверждала я.