Над Кабулом чужие звезды - Михаил Кожухов

Очень точно заметил замечательный югославский режиссер Мирослав Белович, что больница похожа на перевернутый бинокль: лежи и рассматривай на расстоянии все, что сумеешь разглядеть. В мой «бинокль» видно теперь, что мне надо бы выбраться из госпиталя и вырастить сына. Все остальное — работа, слава, деньги, любовь, что там еще? — вторично.

Мне здесь комфортнее, чем многим другим. Я по крайней мере лежу один в палате, и мне оказывает всевозможные знаки внимания личный состав госпиталя, куда корреспонденты, насколько мне известно, пока еще не попадали. Зато я — уже второй раз!

Окно моей палаты выходит на «Черный тюльпан», похоронную службу афганского контингента. Это ангар со сферической крышей, обнесенный забором. Цинковые гробы и транспортировочные ящики для них, сколоченные из грубо оструганных досок, штабелями сложены во дворе. Я вижу каждое утро, как из подъехавшего грузовика выгружают застывшие трупы, складывают их под навес. Большинство в похоронной команде, как мне сказали, прибалты. У них, видно, покрепче нервы…

Беда политиков в том, что они оперируют абстрактными категориями. А похоронная команда — молотком и гвоздями, которыми заколачивают гробы. Первые спасают лицо великой державы, прикидывая, как получше вывести ее войска из чужой войны. Вторые — закрывают цинком изувеченные, распухшие на жаре лица мальчишек, которые продолжают погибать в этой кровавой и бессмысленной мясорубке. Вам правду о войне? Это она и есть.

А вот еще одна: вечером к воротам госпиталя подъезжают «уазики» военных и автомобили гражданских советников. Девчонки-сестрички, которые живут вчетвером в похожих на купе плацкартного вагона крошечных комнатках с туалетом в конце коридора, которые в большинстве своем сами переболели всеми здешними болезнями, — разъезжаются до утра. Кто — действительно по любви, а кто — только ради того, чтобы несколько часов побыть в тепле и относительном уюте, принять по-человечески душ, хотя бы ненадолго забыть об этих бараках. Кто посмеет осудить их за это?

В двухстах метрах от «Черного тюльпана» — нудистский «пляж» женского персонала: огороженная площадка, которую врачи-мужчины тактично обходят. А вот заходящие на посадку вертолетные пары редко отказывают себе в удовольствии сделать над «пляжем» кружок.

Счастье на двоих

Эта история — чистая правда. Пусть даже кому-то она и покажется эпизодом из красивого кино про войну. Ничего не поделаешь, на войне все-таки бывает иногда, как в кино.

Так вот: в один прекрасный осенний день к воротам советского консульства в Кабуле подкатил запыленный бронетранспортер, и счастливые жених и невеста спрыгнули на землю с его раскаленных бортов. Оба с оружием, оба в форме, как подобает людям военным.

Все необычно было в этой свадьбе. Невеста, не обнаружив зеркала, причесывалась на глазок, прислонив к стене автомат, крепкой ладонью выбивал из форменного кителя дорожную пыль растерянный от радости жених. Не было ни свадебного марша, ни золотых обручальных колец, не было кукол и лент на зеленых боках боевой машины, которая умчала потом молодых, растаяла в раскаленном кабульском мареве.

Сотрудник консульства Александр Подчищаев, который выписывал молодой чете свидетельство о браке, только и запомнил, что жених — сапер, а невеста — медик. Фамилии же их затерялись в немалом, в общем, списке тех, кому посчастливилось встретить свою «половинку» именно здесь, в Афганистане. Остались, правда, в его блокноте координаты знакомого офицера, который стал для молодых свидетелем. Пришлось, однако, покрутить ручки полевых телефонов, прежде чем удалось узнать имена: Игорь и Нина Коцур.

— Я могу с ними встретиться?

— Оба сейчас в Хосте, на боевых, ищите их там, — далеким голосом проскрипела телефонная трубка.

Но увидеться с молодоженами на операции не пришлось. Уже на следующий день раздался звонок из политотдела армии, где знали о моих поисках Коцуров: Игорь и Нина в Кабуле, сообщили мне, улетают в отпуск. Если хочешь застать, поторопись. Так и встретились с ними.

Как вам описать Игоря? Обычный симпатичный парень — старший лейтенант, командир взвода. Голос у него, правда, совсем не командирский: спокойный, с мягким украинским акцентом. Игорю двадцать три года, и еще совсем недавно он сидел за партой военного училища в Каменец-Подольском. Когда подошло время распределения, то, понятное дело, на курсе только об этом и говорили: каждый выгадывал себе стежку-дорожку получше. Коцур же оказался среди тех, кто выбрал, по их понятию, наилучшее место для прохождения службы — Афганистан. Почему? Ответ показался неожиданным:

— Батя у меня всю жизнь на селе зоотехником отработал. Сколько раз приглашали его в райцентр, квартиру со всеми удобствами обещали, отказывался. Одним словом, сам теплых мест не искал и меня не научил. Да и какой же из меня получится сапер, если я, кроме учебных мин, никаких других в руках не держал?

Весной 1987 года, во время боевой операции в Черных горах, группа, которой командовал Игорь, нарвалась на засаду в одном из ущелий. Саперы несколько часов отбивали атаки «духов», пока не стало ясно: численный перевес на стороне противника, им придется оставить ущелье.

Отстранив бойца, Коцур сам встал к пулемету и плотным огнем прикрывал отход товарищей. В ту минуту, когда кончилась пулеметная лента, когда он потянулся за новой, в упор с близкого расстояния ударил гранатомет. Трое бойцов, находившихся рядом с ним, погибли. Игоря прикрыл пулемет, принял на себя часть осколков, — Коцур был только ранен.

— Левая рука и вот тут, справа, — показал он.

Почти два десятка осколков извлекли из его тела хирурги, латая и штопая старшего лейтенанта. После этого у него было еще и четыре подрыва на боевой машине разминирования. Это значит: четыре контузии, которые еще не раз напомнят о себе потом, через годы. На боевых действиях по снятию блокады Хоста Игорь Коцур был представлен уже ко второму ордену Красной Звезды.

Фельдшер батальона разграждения, прапорщик. Тонкие черты лица, каштановые волосы до плеч, немного грустные глаза, — это Нина. Не думаю, что дома, в Союзе, Нина станет рассказывать кому-нибудь в подробностях о своей нелегкой афганской службе: человек она молчаливый и скромный. А если и расскажет когда-нибудь, ей едва ли поверят. Не так-то легко будет представить Нину на войне. Где-нибудь в читальном зале библиотеки, у чертежной доски — вот это пожалуйста.

Нина родом из Брянска. Там ждут ее мама и три брата, которых она, по ее шутливому выражению, «защищает в рядах Советской Армии». Там же, в Брянске, закончила медицинское училище, получила распределение в деревню Батуровка. Деревня не слишком большая, десятка два хуторов в лесу. Нина да еще санитарка, вот и весь медпункт. Скучно.

В военкомате, куда обратилась Нина, ей объяснили: в Афганистан направить не могут, не имеют права: для этого требуется по крайней мере двухгодичный стаж. Делать нечего, пришлось идти на хитрость: сначала попасть на работу в приграничную часть в Кушке, а уже оттуда перебираться в Афганистан. Но и тут не повезло: назначили в батальон, расположенный в Хайратоне, у самой советской границы. А это разве дело? Считай, все равно, что дома. Нина добилась перевода в боевой инженерно-саперный чарикарский полк. Зачем?

Хотела знать, на что способна.

Она оказалась способной встать в рост под пулями и, перевязав раненого, вынести его из-под огня. Еще — сорвать с плеча автомат и полоснуть очередью по засаде с брони бэтээра, везущего раненых в лазарет. Она оказалась способной идти за боевой машиной разминирования, чтобы быть первой там, где прогремит взрыв и может потребоваться ее помощь.

— В этом нет ничего выдающегося. Просто работа, — считает она.

— Но война, согласитесь, дело не женское.

— Стрелять — не женское. А все остальные дела — это работа.

Нина работала и на Хостинской операции вместе с Игорем. Именно там, в Пактийских горах, и была представлена к медали «За отвагу». Медаль «За боевые заслуги» она получила раньше, еще в прошлом году. Ее тогда частенько посылали на заставы, расположенные на высоких горах вдоль трассы, которая ведет к Салангу. И не только для того, чтобы проверить, как справляются со службой солдаты-санинструкторы. Но и чтобы там, на заставах, брали пример с отважной барышни с медицинской сумкой через плечо.

Познакомились они так: Игорь впервые увидел новенькую в штабе и, что называется, глаз положил. Тем же вечером усы подкрутил и — к модулю, куда Нину определили жить. Сам, однако, в комнату стучаться постеснялся, попросил дежурного солдата вызвать ее на порог. Солдат отсутствовал недолго, да вернулся ни с чем:

— Просили передать: по личным вопросам фельдшер принимает утром и после обеда.