Обманный лес - Кристофер Голден

Зато мир был нужен Эмили, ужасно нужен, чтобы удержаться на ногах. Сюрреализм всего происходящего, жуткая загадка недуга Натана и так уже увлекли ее в какую-то странную и сумеречную пограничную область, не-жизнь и не-смерть, из которой она наблюдала за тем, как другие люди беспрепятственно продолжают жить дальше.

Эмили вела машину по Бродвею на юг, и вдруг ее охватило ощущение, как будто ее «хонда-аккорд» – мыльный пузырь, несущий ее сквозь реальный мир. Она проехала Филипс-Мэнор, мимо поворота на парк, который так любил Томас. В Сонной Лощине она. миновала несколько церквей, среднюю школу и небольшой ресторанчик «Хорзфезерс», где она познакомилась с Джо.

Вот она, реальная жизнь. Воспоминание, в котором нет ни Натана, ни Томаса. Эмили уцепилась за него с отчаянием, какого не испытывала никогда в жизни. И, как ни странно, это подействовало на нее успокаивающе. Она притормозила у дорожного знака, несколько раз закрыла и открыла глаза, сделала глубокий вдох, выдохнула. Потом примерилась к рулю, ощутила под пальцами и ладонями его твердую поверхность и кивнула про себя.

«Ячокнулась», – подумала она, и в ее мозгу немедленно промелькнуло воспоминание об одном из мультфильмов, которые так любил Натан. «Чокнутые» – так вроде он назывался. Перед глазами у нее встало лицо сына: буйные рыжеватые волосы и улыбка до ушей, от которой на щеках ямочки.

Эмили сделала еще один вдох, распрямилась, непокорно стиснула зубы. Она не обращала внимания на слезы, которые покатились по щекам. Слезы были реальными. У кого-кого, а у нее есть причины плакать. Всхлипывая, она проехала несколько кварталов, оставшихся до центра Тарритауна, где Мэйн-стрит уходила на запад, затем к вокзалу и Гудзону за ним. Там она повернула налево и поехала на восток, в направлении Мэримаунтского колледжа и своего дома.

Через несколько минут Эмили свернула на дорожку, ведущую к дому, где она жила с Натаном Еще некоторое время после того, как она заглушила двигатель и он начал пощелкивать, остывая, она не могла даже поднять глаза. Теперь дом будет казаться ей мертвым, пустым, как заброшенный город. Ее страшила одна мысль о том, чтобы войти внутрь, и она пообещала себе, что не будет заходить в комнату Натана.

Тогда она подняла глаза и увидела велосипед, прислоненный к стене гаража. Двенадцатискоростной легкий гоночный велосипед цвета виноградной газировки. Это был велосипед Джо.

Они встречались чуть больше месяца. Даже если перевести в недели, не слишком долгий срок. Эмили и представить себе не могла облегчение и благодарность, которые затопили ее при виде этого велосипеда. Она понимала, что ее чувства выходят из-под контроля. Без сомнения. Но, как бы сильно ей сейчас ни был нужен Томас, в особенности в больнице рядом с Натаном, в эту секунду Эмили поняла, что Джо – именно тот якорь, который нужен ей, чтобы не утратить связь с остальным миром.

В точности по тем же причинам, по которым накануне она хотела, чтобы он ушел из больницы, теперь ей необходимо было его видеть.

Она вылезла из «хонды», а когда хлопнула дверцей, Джо поднялся со скамейки на парадном крыльце. На лице у него читалась тревога и неуверенность, но он не произнес ни слова, дожидаясь, пока она подойдет.

Эмили стремительно приближалась к крыльцу.

– Прости, Эм, – торопливо сказал Джо. – Я звонил тебе на работу, а Лорена сказала, что ты собиралась домой помыться, и я просто не смог…

Едва ли не взлетев по ступеням, Эмили изо всех сил обвила Джо руками. И все. Никаких поцелуев. Ей даже не пришло это в голову. Одного его прикосновения оказалось достаточно, чтобы дать ей то, в чем она нуждалась в эту минуту, – подтверждение ее существования. Эмили Рэнделл никогда не относилась к числу тех женщин, которые становятся собой только в присутствии мужчины, но в этом случае близость человека, который так горячо пекся о ней, и только о ней, была жизненной необходимостью.

– Я так рада, что ты здесь, – сказала она слабым голосом.

Они вместе вошли в дом.

– У меня сегодня нет больше уроков, – ответил ей Джо. – Я собирался покататься, а потом позвонил тебе на работу, и… вот я здесь. Я боялся, что ты рассердишься.

Хотя Эмили страшно хотелось в душ, она усадила Джо и попыталась как могла рассказать ему о своих чувствах, о той буре эмоций, которую она пережила за последние двое суток.

– Сухой осадок из этого такой, – сказала она наконец, – ты нужен мне. Очень нужен, Джо. Но сейчас, как бы эгоистично это ни звучало, ты нужен мне на моих условиях. Это ужасно?

Она подняла на него светло-карие глаза, полные надежды.

– Вовсе нет, – ответил он ласково и поцеловал ее – нежным, глубоким, долгим поцелуем.

Наконец Эмили поднялась, отбросила немытые волосы за спину и сказала:

– Я грязная, как черт знает кто. Мне нужно принять душ. В одиночестве.

Оба улыбнулись.

– Если у тебя есть время, останься, пожалуйста. Мне легче, когда я не одна. Я быстро, – сказала Эмили.

– Я никуда не уйду, – пообещал Джо.

Он сдержал слово. Когда она вышла из своей комнаты с мокрыми после мытья волосами и принялась краситься, Джо сидел в гостиной и смотрел телевизор. После того как Эмили собрала все, что ей было нужно, и у нее высохли волосы, она вместе с Джо вышла на крыльцо, поцеловала его на прощание, а потом смотрела, как он покатил прочь на своем велосипеде, и любовалась игрой мышц на сильных ногах.

Она села в «хонду», и заброшенный город остался позади. За все время, что она провела дома, она ни разу даже не взглянула на дверь комнаты Натана.

Воздух полнился странными запахами. Глаза у него слипались. Слипались и не открывались. Слышались какие-то голоса. Или, может, это просто ветер гулял в деревьях.

Пригревшись на липкой груди генерала Арахисовое Масло, Натан спал урывками, пока они продвигались вперед по Путаному пути. Он ненадолго проснулся, сам не вполне отдавая себе в этом отчет, веки его затрепетали, потом заморгали, потом широко распахнулись всего на миг, прежде чем он снова задремал. В эту секунду он успел увидеть поляну перед хижиной Ворчуна и озерцо за ней, гладь которого отражала рыжие звезды.

Он понял, что они проходят мимо тропки-царапки. Но Натану и в голову не пришло задуматься, что было бы, если бы они повернули на тропку-царапку и сквозь заросли ежевики пробрались бы к тому месту, где должен был стоять дом Мальчика. Не успел он даже предположить, где может находиться сам Мальчик, как уже снова погрузился в сон.

Прошло еще минут двадцать липких потряхиваний и далеких завываний апельсиновых вопильщиков, прежде чем тихий густой голос прошептал ему на ухо:

– Просыпайся, малыш, – сказал голос. – Возможно, мне придется драться, и тогда я не смогу тебя нести.