Полдень, XXI век, 2009 № 01 - Борис Стругацкий

Удача мне улыбнулась — с другой стороны от входа на земле валялась кривая и ветхая на вид палка с набитыми на нее перекладинами. Взглянув вверх, я увидел круглую дверцу в треугольной стене.

Осторожно, стараясь не шуметь, я приставил опасное приспособление к дому и забрался наверх. Дверца легко открылась, чуть слышно скрипнув. Я влез внутрь, затем затащил за собой лестницу, закрыл люк и зажег свечу.

Прямо передо мной на полу сидела девочка в коротком платье. Она смотрела на меня со смесью страха и надежды, сжимая большого пупса без левой руки.

— Откуда ты? — буркнул я, чертыхнувшись про себя.

— Наши все уехали, а я забыла здесь куклу, полезла, лестница свалилась вниз. Я Оля, мне десять лет.

Хрен ей, а не десять лет. Свеча горела ровно, и я отчетливо видел натертое наручником запястье. Коротко остриженные рыжие локоны. Конечно, девочка выглядела моложе своих лет — строгач у нас положен с четырнадцати, независимо от пола, а этой больше двенадцати не дать. Тонкая кость, невысокая — взрослых она наверняка обманывает на раз. Но меня не проведешь — у нас половина девчонок в детдоме такие же, от недоедания.

— Не повезло, — прокомментировал я, не подав вида, что не верю ей. — Вокруг преступники, бежать тебе некуда — будем выживать вместе, ждать эвакуации.

— А вы мне ничего плохого не сделаете? — поинтересовалась девочка, и я готов был поклясться, что в ее глазах мелькнули бесенята, — она что, кокетничает?

На этот вопрос я не ответил. Осмотрелся — ничего так чердак. Пыльный диван, куча ящиков и коробок, два велосипеда без колес, вдоль стропил натянуты нитки с высохшими грибами.

— А как вас зовут?

Я подтащил к дивану два ящика, судя по весу — с книгами, поставил один на другой, рукавом смахнул с крышки пыль. Достал из сумки газеты, постелил, вынул нехитрую снедь, реквизированную внизу, укрепил по центру импровизированного стола свечу.

— Ну что вы все время молчите?

Я хмыкнул, затем достал нож, оторвал кусок газеты и почистил одну морковку. Оля то и дело что-то спрашивала, но я не обращал на нее внимания — такой вид беседы мне привычен с детства. Рядом все время кто-то болтает в режиме радио, пытаясь меня разговорить, а я молчу.

Не потому что хам или грубиян — просто не вижу смысла в беседе.

Немного подумал, затем почистил вторую морковку. Протянул ее девчонке, она тут же вгрызлась в нее, умолкнув. Я тем временем достал из карманов тушенку, но вскрывать не стал — еще пригодится.

Съел свою морковку, достал из сумки одеяло, затушил свечу и, вытянувшись на диване, закрыл глаза. Спать, если честно, не хотелось. Хотелось пить, и еще было желание покопаться в коробках в поисках интересного чтения — Сабатини или Гюго меня более чем устроили бы, но Оля наверняка не дала бы спокойно почитать.

Минут через двадцать я почувствовал, что девочка легла рядом. На чердаке было прохладно, стояла та самая пора, когда днем бывает жарко, а по утрам на деревьях появляется иней.

Я не спал. Прошло еще полчаса, прежде чем Оля залезла ко мне под одеяло. Естественно, после того, что было с Катей, я даже не подумал обнять ее или хотя бы прижаться и даже чуть-чуть отодвинулся.

Когда я проснулся, девочка сидела у люка, высунувшись туда наполовину. Без единого слова я подошел к ней и затащил внутрь.

— Дура? — интеллигентно, по меркам моих сокамерников, поинтересовался я. — А если увидят?

— А ты умный, да? — прошипела Оля. — Воду с собой взял? Там сейчас идет дождь, я банки выставила!

И вправду, снаружи шел дождь. Он мягко перестукивал по крыше, а на парапетике за дверцей медленно наполнялись три литровые банки и одно пластиковое ведерко. Я прикинул — в принципе, издалека их не увидеть, вокруг сад. А вблизи… Ну что ж, можно рискнуть.

— Извини. Ты молодец.

И она расцвела. Сразу, в мгновение — из разгневанной мегеры в прекрасную даму. Я понял, что она если и не красавица, то очень милая, но тут же выбросил эти дурацкие мысли из головы.

Пока она не смотрела на меня, я сходил в люк по-малому. Подумал было, а как это делает Оля? Впрочем, это — ее проблемы.

Свет проникал сквозь редкие щели в потолке, поэтому я не стал зажигать свечу. Читать при таком освещении невозможно, а делать больше нечего. Поэтому я лег на диван и попробовал снова заснуть.

Ольга что-то делала. Шебуршала, возилась — я приоткрыл глаза и понял, что девочка прибирается. Ну да, куда деваться — заключенная, не заключенная — женская порода. Прибраться, помыться, накраситься.

А то, что ее могут услышать, ничего не значит! Но я мужественно промолчал, скрывая раздражение. Через некоторое время удалось задремать, а когда я проснулся, то обнаружил, что Оля подогревает открытую банку тушенки над свечкой.

«Могла бы и холодной поесть, — с усиливающимся раздражением подумал я. — Ишь, цаца, барыня нашлась».

— Кушать подано, — сказала она мне на ухо через некоторое время. Ее волосы задели меня по щеке, было щекотно и как-то странно.

Она где-то среди этого бардака нашла две тарелки и пару ложек. Причем у меня тушенки оказалось куда больше, чем у нее, и почти целая луковица, а в ее тарелке только маленький кусочек.

Я бесцеремонно потрогал свою порцию — теплая. Затем ее — холодная. Из своей тарелки я переложил на ее, так, чтобы все было поровну. Она — также молча — вернула все как была.

— Ты мужчина, ты должен есть больше, — категорично заявила девочка и поджала губы.

Сил на ссору и объяснения у меня не было, поэтому я взялся за ложку. Хотел спросить, а почему нет вилок, но сдержался и даже рассердился на себя за такую мысль.

Умял я свою порцию в две минуты. А потом еще взглянул на тарелку Оли — может, что осталось? Она ела медленно, откусывая небольшие кусочки. Мне стало стыдно.

Из чашки с отломанной ручкой я попил дождевой воды, затем лег обратно на диван. Так прошел весь день — я лежал, девчонка шебуршала по хозяйству. Заносила дождевую воду, что-то мыла, что-то перетаскивала. И я бы встал ей помочь — но не отпускало странное ощущение, что от этого будет хуже. Непонятно как — но хуже.

Ближе к вечеру недалеко от нашего домика раздались выстрелы. Оля сжалась, я тихо сказал:

— Не бойся, у них и без нас достаточно развлечений.

Ужинали одной морковкой на двоих. Потом я лег спать, ночью.

Оля снова пришла ко мне под одеяло — я, как настоящий джентльмен, отодвинулся.

Ближе к утру проснулся от крика. Вскочил, спросонья ударившись о стропила головой. Осмотрелся — девчонки нигде не было. Из приоткрытого люка раздавались стоны. Я высунулся наружу — внизу лежала Оля.