Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

Время идет» деньги тают. Виктория недовольна. Ясности никакой... Кирилл выступает с Манифестом.

«Великий князь Кирилл Владимирович — внук императора Александра II и двоюродный брат императора Николая II, — являющийся по праву первородства старшим в императорской семье Романовых, объявляет себя блюстителем Российского Престола. Соглашаясь возглавить отныне движение, направленное к восстановлению порядка в Россия, он выражает надежду на то, что император Николай II жив и вернется к верховной власти.

Если же окажется, что Его Высочества наследника цесаревича Алексея Николаевича, а также Великого князя Михаила Александровича нет в живых, Великий князь Кирилл Владимирович созовет Земский собор, который и предложит утвердить его в законных правах... Писано в Ницце 12 сентября 1922 года».

В Манифесте употреблены громко и торжественно звучащие слова: «К тебе, Россия, обращаюсь», «старший по первородству», «оглянись на прошлое, русский народ», «молю Всевышнего...» Каждая фраза била в цель, как хорошо пристрелянное ружье.

Великому князю Николаю Николаевичу отводилась роль предводителя русской армии.

Шестнадцатого ноября 1922 года из Парижа отозвался оскорбленный второй претендент: «...Упоминание моего имени Кириллом Владимировичем... последовало без соглашения со мной... И я подтверждаю свою готовность стать во главе русского национального движения, когда меня позовет весь русский народ».

Что значит «весь русский народ», Кирилл не понял. Зато хорошо понял другое: начинается борьба. Долгая и упорная, многотрудная, с использованием всех средств...

2

Великий князь Николай Николаевич — сын генерал-фельдмаршала, героя борьбы с турками Николая Николаевича (старшего) и великой княгини Александры Павловны, внук Николая I — был вторым претендентом на российский престол. В душе конечно же он считал себя первым. С большими правами — и по закону, и по военным заслугам перед государством, и по тому положению, которое много лет занимал при императорском дворе, являясь наставником Николая II. Старейший в доме Романовых, он еще в 1913 году высочайшим повелением был объявлен главой семейного совета. Его биография по сравнению с биографией «выскочки» Кирилла — «Кирюхи», как презрительно называл его в эмиграции, — выглядела основательной, внушительной. Военная карьера — достойной.

Июнь 1871 года. Пятнадцатилетний Николай зачислен юнкером в Николаевское инженерное училище. Через год, произведенный в прапорщики, он командирован в учебный пехотный батальон. Еще через год — в учебный кавалерийский эскадрон. Затем — слушатель Николаевской академии Генерального штаба, которую оканчивает с серебряной медалью.

Николай — флигель-адъютант его императорского величества. В начале турецкой войны 1877 года Николай Николаевич назначается офицером для особых поручений при генерале Драгомирове. За отличие во время переправы через Дунай и взятие Систовских высот награжден Георгием IV степени, за атаку и занятие Шипкинского перевала — золотым оружием. В 1877 году он полковник, командир эскадрона в лейб-гвардейском гусарском полку, в 1884 году — командир этого полка. Далее — производство в генерал-майоры и командование кавалерийской дивизией, производство в генерал-лейтенанты. В 1901 году Николай Николаевич назначен инспектором кавалерии. В 1905 году он — главнокомандующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа, председатель Совета государственной обороны.

Великий князь внушителен. Двухметровый гигант, галантный кавалер, приятный собеседник. Румяное узкое лицо, быстрая, решительная походка. Знает, можно сказать, весь офицерский корпус Петербурга. Любимец гвардии. Страстный любитель охоты — лошадей и собак. О нем ходит множество рассказов. Порой весьма любопытных, не лишенных пикантности. Например, как его, пьяного и голого, снимали с крыши; как он, пьяный, поднялся на Эйфелеву башню и, балансируя на железной балке, спел «Боже, царя храни»; или как одним лихим ударом снес голову любимой борзой, носился по огородам, давил скот, лупил арапником егерей во время охоты на Знаменке, в окрестностях Петергофа. Сослуживцы отмечают его жестокость, грубость обращения с офицерами и нижними чинами, ерничество и матерщину. Считавший себя любимцем армии, он чрезвычайно внимательно следил за своей внешностью. Бородка и усы с чуть загнутыми вверх концами, фуражка, надвинутая низко, лихо, почти на нос — таков был облик первого офицера, которому многие старались подражать.

В молодости привязался Николай Николаевич к одной царскосельской купчихе — настолько, что готов был предложить ей руку и сердце. Но для женитьбы полагалось ему получить позволение брата, царствующего Александра III. Тот выслушал романтическую историю хмуро, ответил категорично: «Со многими дворами Европы я в родстве, но с Гостиным[20] не был и не буду». Николай Николаевич ожесточился еще более. Позднее он женился на Анастасии, дочери черногорского князя Николая Негоша. О чем необходимо сказать особо.

Негош — отец Милицы, Анастасии и Зорки — жил в Цетинье. Прирожденный актер, играющий в простоту и добродушие, изображающий типичного черногорца (в национальном костюме и шапочке — «Капице»), он был хитрым и дальновидным политическим интриганом, любимым занятием которого было ссорить дипломатов и играть в «большую политику». Его дом — узел интриг.

Благодаря дружбе с Александром III, Милица и Анастасия были обласканы в России. Обе окончили Смольный институт, приняты при дворе. Милица была выдана замуж за туберкулезного Петра — брата Николая Николаевича, подолгу жившего в Египте, бросившего военную службу и занявшегося архитектурой. Анастасия — за принца Юрия Лейхтенберского, который большую часть времени проводил за границей, не скрывая своей связи с известной куртизанкой. Бросив Юрия и разведясь с ним, Анастасия выходит замуж за Николая Николаевича. Верные и преданные дочки («черногорские соловьи» — как их звали при дворе) добиваются денежного содержания для отца — на организацию отборных частей, которые будут сражаться за Россию. Из Петербурга в Цетинье ежегодно посылается два миллиона. Анастасия и Милица приближены к императрице Алисе, но с появлением при дворе Распутина превратились в ее злейших врагов. Несомненно, и карьера великого князя, уговаривавшего племянника «прогнать гнусного мужика», под влиянием подобных высказываний подверглась жесточайшим испытаниям.

Русско-японскую войну Николай Николаевич встретил, как и подобает старшине императорского дома, не при театре военных действий. Инспектор русской кавалерии находился в Петербурге. Только нелюбовь царицы помешала ему уже тогда стать главнокомандующим армией. Сам Бог уберег его от позора.

После поражения в русско-японской войне ему, главе Совета национальной обороны, поручена реорганизация армии. Николай Николаевич часто ездил во Францию, на маневры. Он неоднократно заявлял о своих антинемецких настроениях: «Мир будет жить без войн, когда Германия, поверженная раз и навсегда, будет разделена на маленькие государства, забавляющиеся своими крошечными королевскими дворами». Стоило ли удивляться, что, несмотря на противодействие императрицы и тогдашнего военного министра Сухомлинова, Николай Николаевич все же стал верховным, главнокомандующим, — как только началась война с немцами. В последний час пятнадцатого дня мобилизации Николай Николаевич покинул Петербург и отправился в полевой штаб в Барановичи. Великий князь и его свита ждали на платформе прихода царя, который должен был попрощаться с главнокомандующим. Николая II не было, он так и не появился. Прозвучала прощальная молитва, все сели в вагоны, и состав тронулся...

Жизнь верховный вел довольно спокойную и размеренную. Лишь иногда поезд главнокомандующего совершал дальние маршруты — для совещаний с командующими фронтов. Думал искренне, что он и только он ведет русские армии в бой. О нем писали газеты: о его воле, суровой энергии, смелости. И мудрости... А он был простодушен, внешняя твердость и жестокость скрывали порой внутреннюю нерешительность, неумение командовать, отсутствие полководнического дара. Он остался хорошим кавалеристом. Мог быть командиром эскадрона — ну, полка, в крайнем случае. Но не мог стать крупным военачальником: не было данных.

Поражение русских армий Самсонова и Ренненкампфа потрясло Россию. Пожалуй, один лишь главнокомандующий оставался спокоен. Он сказал генералу де Лагишу — военному атташе: «Мм счастливы принести такие жертвы ради наших союзников».

Прогерманская партия обвиняла в поражениях главнокомандующего. Тот — Ренненкампфа, немецких шпионов и «гнусного мужика» Распутина. Он даже отдал приказ штабным офицерам: «Если же Григорий Ефимович появится в Ставке или хотя бы в прифронтовой полосе, повесить его на первом суку с последующими извинениями перед царской четой». История распорядилась иначе. Николай II, сместив дядю с поста, сам возглавил русские войска. «Дядя Николаша» был назначен наместником на Кавказе и командующим Кавказского театра военных действий. Можно сказать, высылка. Отрекаясь от Престола, император Всероссийский, словно спохватившись, вновь назначил великого князя главнокомандующим. Временное правительство это назначение отменило.