Криллитанская буря - Кристофер Купер

Она уже привыкла к присутствию Ток’Лу и надеялась, что каким-нибудь чудом встретится с Доктором, который, как она подозревала, уже нашёл способ сюда забраться.

Ток’Лу разговаривала с неуклюжим молодым человеком, вышедшим поприветствовать их. — Позвольте мне извиниться за опоздание, — вежливо объясняла ему Ток’Лу. — Починка нашего корабля потребовала больше усилий, чем я рассчитывала первоначально. Надеюсь, мы не пропустили ничего важного.

— Ничего, баронесса Дил. На самом деле, лучше времени для прибытия и не придумаешь. Мы как раз собираемся начинать, не изволите ли следовать за мной? — Бранло чувствовал себя гораздо комфортнее с калабрианцами, которые были такими же гуманоидами, как и он сам, а не какими-то экзотическими существами, которых он повидал за последние несколько часов.

— Разумеется, — поклонилась Ток’Лу, и они пошли вслед за Бранло по коридорам монастыря и как раз успели увидеть последних делегатов, заходящих в Капитул. Эмили узнала промелькнувшую в дверях транспортную капсулу с щупальцами, принадлежащую октуланцам.

Мгновение спустя они переступили порог огромной круглой комнаты, где каждому делегату отводилась своя удобная зона, отвечающая их индивидуальным потребностям. Эмили заметила, что каждого снабдили универсальным портативным переводчиком. Внимание к деталям впечатляло. Хенк не экономил или, что вероятнее, использовал свои обширные криминальные связи, чтобы достать всё это.

Ток’Лу и Эмили показали зону, огороженную для калабрианцев, устланную роскошными коврами и декорированную подлинными предметами калабрианского антиквариата. Эмили заняла место позади своей криллитанской компаньонки, чтобы оттуда наблюдать за происходящим.

Октуланцы располагались через несколько делегаций от них, после силутракцев и группы высоких, серокожих инопланетян, которых она не знала. Присутствовало три представителя октуланцев, их транспортные капсулы теперь присоединились к общему пузырю, который занимал почти всю их площадку и в который переместились эти розовые комки плоти. Земная атмосфера для них была слишком плотной, поэтому существовать в ней без своих транспортных капсул они не могли, однако им нравился физический контакт, так что общая оболочка стала еще одним блестящим решением Хенка.

Хенк. Мысль об этом человеке заставила Эмили вздрогнуть. Нельзя этого позволять, и она отчаянно пыталась унять дрожь. Эмили глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.

Повсюду вокруг неё гул разговоров начал постепенно стихать, наступала ожидающая тишина. Что-то должно было произойти. Все глаза устремились на приподнятую платформу, стоящую перед изогнутым, похожим на оникс стеклом, которое занимало приличную часть помещения.

Свет потускнел.

— Представьте, — эхом прозвучал голос из невидимых динамиков, и Эмили подпрыгнула от неожиданности. — Представьте, если хотите, что вам вручили ключи небесным дворцам ваших богов. Подарили их возможности и бесконечную мудрость. Дали вам свободу править согласно вашему представлению об идеальной вселенной. Спросите себя. Что бы вы сделали в первую очередь?

Послышался перебор нот, электронная музыка наполнила воздух, и началась видео-презентация, проецируемая на большую стену из оникса позади сцены. Сменялись изображения рождающихся солнц, планет, формирующихся из камней и пыли, и извержений кипящей лавы, а затем крупным планом показали химические элементы на микроскопическом уровне, чтобы продемонстрировать как первая, простейшая одноклеточная бактерия вдруг возникла из ниоткуда. Кадры сменялись всё быстрее, многоклеточный организм развился до живущих в воде существ, которые в свою очередь превратились в созданий с конечностями, вышедших из морей на мокрый песок…

А часы в нижней части экрана с бешеной скоростью отсчитывали тысячелетия.

— История происхождения жизни похожа во всех галактиках, она хранится в мифах и легендах, она исследуется наукой, почитается религией, но возможность взять контроль над жизнью, преобразовать и улучшить её, никогда не попадала в руки смертных существ. До нынешнего дня.

Музыка, достигнув кульминационного крещендо, стихла до едва различимого гула, когда сложное химическое уравнение сменило видеоряд, заполняя экран, словно оно постепенно писалось рукой какого-то взволнованного, невидимого призрака.

— Добрый вечер. Сегодня мы представляем вам прорыв в области генетики, который обладает потенциалом изменить ход истории, — сказал тот же голос, который сопровождал презентацию, только сейчас это была не запись.

Эмили впилась ногтями в искусные деревянные подлокотники своего кресла, костяшки пальцев побелели, а зубы сжались, когда прожектор высветил фигуру крупного, вальяжного человека, занявшего место на сцене, пока внимание публики отвлеклось на чересчур пышную презентацию.

Это был он. Это был Хенк, и ненависть взорвалась в сердце Эмили.

Монитор системы безопасности автоматически сменял картинки с разных камер, на одной из них промелькнули кадры собрания в капитуле. Гостям на экране демонстрировали фильм, смонтированный из различных образов.

— О, смотрите, они начали. Интересно, можно ли включить звук оттуда? — он настроил несколько аудио-параметров, и в маленькую келью ворвалась музыка. Дарк прижал ладони к ушам, и Доктор спешно убавил громкость. — Простите.

— …До нынешнего дня, — из крошечных динамиков прохрипел гулкий голос, в котором Доктор узнал Хенка. Но его самого нигде не было видно, пока камера фокусировалась на экране, покрытом словами, почти неразборчивыми из-за низкого разрешения монитора. Доктор прищурился, пытаясь понять их смысл, но камера вдруг переместилась и остановилась на Хенке, освещённом лучами прожекторов. Странно, но сейчас, избавившись от епископского облачения и надев дорогой с виду и очень модный костюм, он выглядел более солидно и надёжно.

— Вот наш человек, капитан.

— Добрый вечер, — продолжил черно-белый образ Хенка на экране. — Сегодня мы представляем вам прорыв в области генетики, который обладает потенциалом изменить ход истории.

Доктор застонал. — Ну, приехали. Типичный торгаш, расхваливающий свой товар направо и налево. Нельзя «изменить» историю. Она уже произошла. Можно повлиять на собственное будущее, но нельзя изменить ничьё прошлое. Ну, то есть можно, но не об этом речь. Всё так запутывается… Погодите, куда это мы теперь? — камера снова переместилась, открывая панораму левее и, наконец, фокусируясь на делегации, чья численность, казалось, пострадала от существенного сокращения, учитывая пустые кресла вокруг.