Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

В другом сообщении для австро-венгерского посла в Стамбуле, направленном три дня спустя, консул Трано заявил, что около 9000 человек были депортированы через Биледжик и Конью, из них более 7000 человек были погружены в двухуровневые грузовые вагоны и около 1800 человек были отправлены пешком. Консул также отметил, что комитет, ответственный за «оставленное имущество», немедленно приступил к «конфискации мануфактур и другого имущества армян»[3633]. Что касается таких «конфискаций», в своей телеграмме от 31 августа в адрес министра Буриана австро-венгерский дипломат Иоганн фон Паллавичини указывал на основании информации, представленной консулом Трано 23 августа, что «армянское имущество было захвачено членами организации «Единение и прогресс» и некоторыми другими турецкими видными деятелями» из Бурсы[3634]. Кроме того, консул Трано подробно расписал методы, используемые членами комитета, ответственного за «оставленное имущество», чтобы заполучить имущество армян еще до депортации владельцев. Сначала армяне вызывались в кабинет генерального секретаря вилайета в конак. На столе в этом кабинете возвышался мешок с деньгами. Государственный чиновник требовал от вызванного человека подписать подготовленный документ, указывающий, что он добровольно уступает свое имущество турецкому покупателю, присутствующему в кабинете, который отсчитывал содержимое кошелька и передавал ему деньги. Когда «вынужденный продавец» выходил из кабинета, его перехватывал другой чиновник, который отнимал у него деньги и клал их обратно в мешок на столе в кабинете, и так происходило со всеми вызванными[3635]. Благодаря этому исключительному документу мы можем собрать некоторое представление о методах, используемых младотурками Бурсы; и представляется разумным предположить, что такая практика сочетания формализма и цинизма широко применялась для того, чтобы прибрать к рукам имущество наиболее крупных армянских бизнесменов. Скорее всего члены КЕП не случайно направляли Мумтаз-бея в Бурсу и другие места для создания «комитетов, ответственных за оставленное имущество» с помощью двух других партийных кадров, Абдурахман-бея и Реджеп-бея, которые также приехали из столицы[3636], а также с помощью депутатов парламента Мемдух-бея и Гамид Риза-бея[3637].

В данном случае лучше, чем когда бы то ни было, можно наблюдать, с какой точностью столица организовывала операции, направляя своих делегатов контролировать тот или иной аспект общего плана депортации населения и захвата его имущества. Ответственность за политическую составляющую плана несли вали Али Осман, иттихадистский инспектор Ибрагим-бей, президент городского совета Мухтар-бей и Исмаил Ханки, командующий жандармерией. Начальник полиции Махмуд Джелаледдин-бей, иттихадистский делегат Мехмедже, судья Мехмед Али и лейтенант полиции Тефви взяли на себя ответственность за арест мужчин, допросы и пытки, которые шли рука об руку с арестами. Мумтаз-бей и его люди, как было уже отмечено, отвечали за экономические аспекты программы[3638].

Д-р Ахмед Мидхат, бывший начальник полиции Константинополя, о чьей роли в депортации из Болу уже говорилось[3639], также был делегирован КЕП в Бурсу следить за ходом операции[3640]. Это лишний раз показывает, какие предосторожности комитет младотурок предпринимал, чтобы убедиться, что ничто не будет препятствовать реализации его плана. Но такое увеличение присутствия партийных кадров в области также показывает, насколько глубоко иттихадистские лидеры были обеспокоены теми препятствиями, которые местные круги могли бы поставить на пути этого плана, особенно в силу финансовых причин. Похоже, в КЕП не доверяли членам местного иттихадистского клуба Хаджи Селиму Семерджи, Бахашу Неджипу, главе Дойче Банка Хаджи Сарли, Дефтердару Арифу, Аттару Хаджи-Сабит-бею, Хаджи Абдулла-бею, Сфаханли Хаджи Эмину, Ургалджи Абдулле, Хафизу Сабиту, Джелалу Салиху и Сфаханли Хакки, котрые по сути, первыми извлекли выгоду из ограбления имущества армян[3641].

Правительственные чиновники также кажется, воспользовались данными обстоятельствами для собственного обогащения. Кроме вали Али Осман-бея, следующие лица также участвовали в организации депортации и были в то же время основными приобретателями имущества армян: директор администрации вали Сеид-бей, мэр Ахмед Мухтар-бей, директор религиозных и благотворительных учреждений Ниязи-бей, сборщик налогов Решад-бей, судья-следователь Ахмед Хаджи-эфенди, директор лицея Сафет-эфенди, директор сельского хозяйства Гейдар-бей, генеральный секретарь мэрии Нуреддин-эфенди, глава «Табак Режи» Эдиб-бей, судьи Али Гулви и Хасан Фехми, директор образования Хулуси-бей, командующий жандармерией Исмаил Хакки, военачальник Зия-бей, офицер жандармерии Арап Фуад, начальник полиции Махмуд Джелаледдин, помощник начальника полиции Джеркез-Тевфик, полицейские Хаджи Тевфик и Хидайет Тевфик[3642].

В ходе суда над лицами, ответственными за гонения против армян, проведенного в военном суде в городе Бурса, два человека, которые получили наиболее тяжкие приговоры, — иттихадистский делегат Мехмедже-бей, который был приговорен к смерти, и иттихадистский инспектор Ибрагим-бей, который был приговорен к восьми годам тюремного заключения, были осуждены заочно. Аналогичным образом лейтенант полиции Гаджи Тевфик, полицейские Яхья и Садик Сулейман Февзи и жандарм Хасан действительно были приговорены к наказанию в виде десяти лет каторги, но были официально объявлены «лицами, скрывающимися от правосудия», в то время как лица, которые присутствовали на суде и которые были наиболее активно вовлечены в осуществление депортаций и применение насилия, были оправданы[3643]. Кроме того, доклад, подготовленный разведкой Военно-морских сил Франции в апреле 1919 г., показывает, что все указанные лица находились в городе Бурса, где они жили, не будучи выставляемыми напоказ новыми властями. Вероятно, они даже были причастны к убийствам армян, возвратившихся из изгнания, которые происходили ежедневно[3644].

Каза Базаркёй

Располагаясь в северной части санджака Бурса, в районе озера Изник, шесть армянских поселений в казе Базаркёй составляли крупнейшую демографическую концентрацию в регионе. В 1910 г. в регионе проживало в общей сложности 22 209 армян; их предки поселились здесь в период между 1592 и 1607 годами, прибыв из Акна, Арапкира, Балу, Харпута и Эрзурума[3645].

К северо-востоку от озера Изник располагалось поселение Керамет с 1215 жителями; в двух часах пути далее к западу лежало поселение Мец Нор Гюг, зарегистрированное в записях османской администрации как Джедик Карие с 2937 жителями-армянами, почти все из которых зарабатывали на жизнь выращиванием винограда и маслин или занимались различными ремеслами. В трех километрах к западу располагалось поселение Мичагюх/Ортакёй с тремя тысячами жителей. Большая деревня Ченгилер с пятью тысячами жителей, также располагавшаяся в близлежащих окрестностях, была известна своими шелковыми мастерскими, на которых трудились несколько сотен человек, и 500–600 колесами, приводимыми в движение паровым двигателем. До 1914 г. из деревни ежегодно экспортировалось более двух тысяч килограммов шелка-сырца в Марсель, Лион, Милан и Лондон через кооператив, основанный местными ремесленниками для обеспечения поставок и стимулирования продаж. Тысяча жителей деревни Бенли/Гюрле на юго-западном берегу озера зарабатывали на пропитание в основном рыбной ловлей. Наконец деревня Сёлёз, расположенная в двух часах пути к югу, могла похвастаться населением в четыре тысячи человек[3646]. В августе 1914 г. всеобщая мобилизация, когда юноши и