Саша Чекалин - Василий Смирнов

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ни отец, ни мать не могли помочь Саше подготовиться к докладу: они сами почти ничего не знали о прошлом города.

— Сходи к дедушке, — предложила Надежда Самойловна. — Дедушка многое может тебе порассказать. Да к учителю Петру Ивановичу зайди, он все знает. — Надежда Самойловна была озабочена докладом на меньше, чем Саша.

Посвистывая, радуясь предстоящей встрече со своими деревенскими друзьями, Саша легко шагал по заснеженной, хорошо укатанной дороге. Пять километров он одолел незаметно.

Не успел он дойти до дедушкиного дома, как его окружили друзья.

— Ну как? — расспрашивали они. — Порядки в школе такие, как у нас, или строже?

— Здравствуй, Саша! — застенчиво поздоровалась Тоня. Лицо ее и даже уши залились краской, голубые глаза блестели.

Зина первая протянула ему руку, большую и огрубевшую от работы.

Едва Саша появился в избе у деда, поднялся шум.

— Марья, ставь самовар: Шурка пришел! — крикнул дедушка. — В кузню-то зайдешь? — многообещающе спросил он, пряча улыбку в черной бороде.

— Зайду, дедушка, обязательно зайду, — с готовностью откликнулся Саша, предвкушая предстоящее удовольствие. Работать в кузнице он любил. Особенно когда тяжелый молот в руке, а на наковальне, словно живая, шипя, лежит пышущая жаром заготовка.

— Посиди в избе-то, словно воробей все носишься, — говорила бабушка.

— К докладу готовлюсь… — сообщил Саша за столом. — Вот теперь собираю материал. Дело это трудное, ответственное..

— Вестимо, трудное, — поддакнула бабушка, качая головой. Внук теперь так мудрено выражался, что не всякое слово в его разговоре было понятно Марье Петровне.

— Жили раньше в Лихвине купцы, — охотно рассказывал дедушка. — Каждый имел свою торговлю. Одних трактиров с десяток было…

«Нет, не то», — думал Саша, не решаясь перебить рассказчика. Купеческая жизнь мало его интересовала. А большего дедушка, очевидно, не помнил, хотя и прожил в Песковатском почти безвыездно семь десятков лет.

Немного побольше деда рассказал и старый учитель Петр Иванович, когда Саша заглянул к нему в дом.

— В районной библиотеке надо поискать, — посоветовал он. — Загляни в энциклопедию…

О том, что существует энциклопедия, Саша услышал впервые. В районной библиотеке он нашел несколько брошюрок по краеведению. Но они больше говорили о растениях и животных края. Мало сведений дала и энциклопедия.

Большие надежды Саша возлагал на учителя истории Сергея Ефимовича, но тот тоже ничем не помог — жил он в городе недавно. Поговорили они про книги, которые Саша прочел, про кинофильмы о прошлом русского народа. Учителю нравилось, что о прочитанном Саша рассуждает толково, серьезно.

— История — великое дело… — Сергей Ефимович задумчиво поглаживал узкую, клинышком, русую бородку. — Знать и любить свою Родину можно по-настоящему, только ознакомившись с ее прошлым…

Было между Петром Ивановичем и Сергеем Ефимовичем какое-то неуловимое сходство. Оба могли с воодушевлением часами говорить про свой предмет.

Но как ни интересно было слушать учителя, беспокойство все больше овладевало Сашей. Со сбором материала к докладу дело явно не ладилось.

— Не буду я выступать, — жаловался он Наташе Ковалевой. — Рассказывать ребятам о том, что все знают, неинтересно. Так только, попусту языком молоть:

— Скоро экзамены… — успокаивала его Наташа, — теперь не до докладов… Да, но существу, тебе никто и не поручал.

Они шли с Наташей по улице. Был воскресный солнечный день. С крыш капало. На площади и улицах толпился народ. От проезжих подвод снег разлетался грязными брызгами. Задорно чирикали воробьи, храбро купаясь в студеных лужах.

— Наступает весна… — задумчиво говорила Наташа. — Как хорошо!.. Люблю я весну. И экзамены люблю, потому что они весной…

Саша молчал. Сдвинув свою кожаную шапку-ушанку, он только щурил глаза.

— Ты чего? — удивленно спросила Наташа, видя, что Саша загляделся на седобородого колхозника в нагольном тулупе, проезжавшего мимо в дровнях.

— Постой, постой, кажется… Александр Ильич! — И Саша бегом бросился догонять дровни.

Наташа видела, как Саша догнал колхозника и стал разговаривать с ним.

Не дождавшись, Наташа ушла домой. На другой день во время перемены она заметила, что Саша подошел к пионервожатой. Наташа, проходя мимо, услышала, как Саша говорил:

— Хорошо!.. Я сам съезжу за ним… Главное, он согласился… Человек-то какой необыкновенный!..

Наташа все ждала, что Саша расскажет ей, о чем он беседовал с вожатой но, не дождавшись, после уроков сама подошла к нему:

— О чем это ты разговаривал?

— Так… — Саша неопределенно махнул рукой. Через несколько дней стало известно, что пионерский сбор назначается на пятницу. Машенька намекнула, что это будет очень интересный и необычный сбор. Но о чем будет идти речь на нем, никто не знал. Все ребята были очень заинтересованы.

Еще больше раззадорило ребят сообщение: сбор по непредвиденным обстоятельствам откладывается на два дня, до воскресенья.

— Ты ничего не знаешь? — пытливо спрашивала Наташа у Саши.

— Нет. — Он упрямо качал головой, но темные глаза его хитровато щурились.

«Знает», — решила Наташа. Обидевшись, она сжала губы и отошла. А девочкам сказала:

— Сашка невозможный стал. Пожалуй, я дружить с ним не буду…

На другой день от пионервожатой поступило новое распоряжение: для проведения сбора выделить четырех пионеров. Двое должны были прийти в школу за час до сбора и все приготовить, остальные двое — Саша и Володя — дежурить у входа.

Любопытство ребят все больше разгоралось. О чем будет идти речь на сборе, никто не знал. Это была выдумка Машеньки — окружить сбор необычайной таинственностью.

Все уже сидели в зале, когда Саша и Володя Малышев почтительно ввели туда гостя — к удивлению Наташи, того самого седобородого колхозника, с которым Саша недавно разговаривал на улице.

Старик неторопливо снял ватный пиджак и сел рядом с Машенькой за стол. Школьники увидели у него на груди два серебряных георгиевских креста и несколько медалей дореволюционного времени.

— Ребята!. — Щеки у Машеньки пылали, голос звенел. — Сегодня на сбор мы пригласили Александра Ильича, нашего земляка из колхоза имени Шверника. Александр Ильич в русско-японскую войну служил моряком на крейсере «Варяг».

Александр Ильич медленно поглаживал короткую седую бороду. Глаза у него поблескивали из-под густых бровей.

— Давно это было, ребята, — заговорил он глуховато и неуверенно, видно не зная, с чего начать. — Давно, когда вас еще на белом свете не было…

Рассказывать Александр Ильич оказался не мастер. Но понемногу он разошелся, суровое лицо его оживилось. Со всех сторон жадно, с восторгом смотрели на него ребячьи глаза.

…Вот раздвигаются стены школьного зала, и перед ребятами — бурное, кипящее Желтое море. Невдалеке в рейде чернеют вражеские корабли, закрывая серыми дымками горизонт. Подняв якоря, отважный крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» уходят из чужого порта в открытое море, чтобы вступить в бой с вражеской эскадрой…

— Служил я на «Варяге» марсовым, — рассказывал Александр Ильич. — Когда начался неравный бой — находился на подаче снарядов. Трудились мы не покладая рук. Кругом рвутся вражеские бомбы. А на нашем «Варяге» все ходуном ходит после каждого нашего залпа… Видим — загорелся японский крейсер «Азима». — «Ура! — кричим. — Пробьемся в Порт-Артур к своим!» — Выскочил против нас вражеский миноносец. Хотел прямой наводкой потопить. Подбили мы и его. Видим — носом взрыл волны и стал тонуть… Но тут японцы пристрелялись. Стали их снаряды громить «Варяг». А у нас снаряды уже на исходе. Да и покорежили наш «Варяг» изрядно. Повернули мы обратно в порт. Подняли сигнал: «Терпим бедствие, но не сдаемся». Были в корейских водах и иностранные суда — английские, французские, американские. Обязаны они были встать на нашу защиту, потому что в нейтральном порту мы находились. Но они не помогли нам. Сами предлагают нам сигналами: сдавайтесь врагу! Но мы не сдались… Не посрамили своей родины и своего боевого Андреевского флага на мачте…

Когда Александр Ильич кончил рассказывать, стихийно возникла песня. Ее пели все, даже те, кто не знал слов:

Наверх вы, товарищи! Все по местам!Последний парад наступает.Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,Пощады никто не желает…

Саша не сводил глаз с Александра Ильича. Он пел, охваченный необычайным волнением и восторгом, гордостью за отважных русских моряков. С таким же волнением — он видел — пели и Наташа, и Вася, и Егор, и все ребята.

Провожать гостя вышли на улицу. Каждому непременно хотелось пожать руку Александру Ильичу.