Хроники Монстров - Олег Абрамов

- Постой, Карстен. Очень уж ты напоминаешь мне своего отца. Ты и говоришь со мной так, как будто ты он и есть. Не надо со мной так. У меня к тебе еще есть кое-какие вопросы. У меня к тебе миллион вопросов! Кого обманет твое инкогнито в Академии Безопасности и Разведки? Там, знаешь ли, буквально все люди очень памятливые на лица, им полагается быть такими!

- Мама, не переживай по этому поводу. Неужели, не обратила внимание, что на всех моих официальных мероприятиях и изображениях последних лет у меня несколько шире нос и скулы, чем есть на самом деле и совсем не похож на себя? Стану дополнительно совершенным блондином, и никто не опознает во мне того, кто я есть на самом деле, без всякого иного изменения во внешности. Моему инкогнито совершенно ничто не будет угрожать, кроме как вмешательство извне. Предупреждаю, что в этом случае мы с тобой серьезно поссоримся, знаешь ли, если ты сольешь информацию обо мне, обижусь настолько, что ты меня десятилетиями после этого видеть не будешь. Покину пределы Империи практически навсегда, будешь насчет баронесс и графинь, якобы мною скомпрометированных, вспоминать, как про светлый период наших взаимоотношений.

- Ты мне угрожаешь? Как пошло.

- Нет. Пытаюсь вразумить тебя, мама. Я мог бы объяснить тебе все десятками способов, но не желаю этого.

- Карстен, - мама явно волновалась, ей было изрядно нехорошо, ей было совсем плохо, по всей видимости, моя последняя фраза, произнесенная с умыслом, с определенной интонацией и тембром, но совершенно выбивающаяся из контекста разговора кое-что известное здорово напомнила, - объясни мне, почему ты разговариваешь со мной так, как будто со мной говорит твой отец?

- Мама, надеюсь, больше никогда не будешь задавать этого вопроса, - включил все свои умения, в основном унаследованные от нее же самой, и голосовое варьирование по тембру, и по эмоциональной окраске, и по темпу речи, для того чтобы успокоить ее, - потому, что память моего отца, как у Черного Барона всегда при мне. Как и память всех моих предков. Я, мама, могу узнать про тебя почти все. Если захочу, то буду знать про тебя совсем все, что знал мой папа, о чем ты давно знаешь или догадываешься. Если хочешь знать, мама, то эти две девушки, они сыграли роль громоотвода. Неужели тебе понравилось бы, чтобы твой сын смотрел бы на тебя глазами своего отца? Неужели, ты ранее не понимала, что кто такой новый Черный Барон? Ты все понимала и знала, только отгоняла от себя это знание.

- Правильно ли я тебя понимаю, - выражение лица Императрицы-Матери было при этом болезненно-искривленным, - что твой папочка передал тебе не только родовые владения Черных Баронов и иное наследство, но и свою память?

- Да, мама, в полном объеме, если того пожелаю. Неловко про это говорить, но я, мама, слишком уж много знаю личного в отношении тебя. Также неловко говорить об этом, но имею в отношении тебя некоторое сексуальное влечение, доставшееся мне от отца, что является несколько неприличным. Он тебя, знаешь ли, очень сильно любил.

- Отчего же он так ни разу мне про это никогда прямо не сказал, хотя я ждала этого от него признания всегда?

- Полагаю, мама, - пожал плечами, - что слов не требовалось, он тебя просто любил всю вашу совместную жизнь и в твоей любви тоже нисколько не сомневался.

Тут наш интимный разговор прервали. Ленард, тем же самым очень знакомым легким движением ноги придвинула кресло из ряда прочих и присела на него, специально она так все так сделала, зараза.

- Не плачь, Атуан, - вступила Ленард в разговор, - Разве я тебя раньше не предупреждала ни о чем? Твой Лон был совершенно прав, я, как правило, ничего не могу предвидеть, кроме очевидных вещей, но именно о них я ранее и говорила, я с тобой раньше была несколько неправдива во многих смыслах. Вовсе не на твоих детей была настроена, а лично на тебя, моя любовь и интерес к тебе был отражением любви Лона к тебе, на всех твоих детей я настроилась также, разумеется, но лишь дополнительно к тебе самой. Я твоя заступница по своему собственному выбору. Не плачь. Не дам тебя в обиду никому. Сейчас говорю совершенно серьезно, без всяких развлечений. Твой сын говорит правду, но не обращай на его слова никакого внимания. Что может знать о любви тот, кто ее пока еще не познал? Про любовь он знает пока только на основании памяти предков, не более того, такой же опыт он мог приобрести, прочитав пару десятков любовных романов. Сам он пока еще никого не любил. Твой Лон тебя любил, причем это произошло бы и без моего вмешательства. Судьба. Тогда же я и решила быть тебе заступницей, не спрашивай почему. Свою дальнейшую жизнь можешь выстроить по своему усмотрению, в том числе даровать свою любовь кому-нибудь еще, мы будем тебе вместе с мамой и далее покровительствовать. Пока, дорогая.

Ленард растаяла на глазах. По какой-то причине она не позволила мне к ней даже прикоснуться, хотя в конце ее монолога мне захотелось для соблюдения семейных традиций поцеловать ее в щечку, я потянулся к ней, но она не позволила.

- Мама, думаю, какие-либо комментарии к нашему разговору неуместны, всегда знал, что ты находишься под личным покровительством Ленард. Эти ее многозначительные высказывания все-таки несколько раздражают. Она, между прочим, предсказывала безвременную смерть папы в результате вашей любви. Заметь, ничего подобного не произошло. Папа был куда как более прав в своих прогнозах и оценках.

- Что же мне делать?

- Ты, мама, можешь делать все, что хочешь. Думаешь, я не знаю ничего? Делай то, что считаешь нужным или возможным. Ленард только что тебе обещала свое полное покровительство. У меня только просьба - делай это напролом, не оглядываясь ни на кого, только так и надо. Если у тебя еще несколько детей появится - так тому и быть, мне кажется, что именно моего мнения на этот счет ты ранее и боялась, выполнял дурацкую роль тени своего отца. Позволь, я пойду? Меня две девушки ждут, перед серьезными жизненными испытаниями хочу покувыркаться с ними как следует. Повторяю, свою подружку спроси о том, действительно ли обижал ее доченьку или было все наоборот? Тона, знаешь ли, устроила мне многое такое и с таким энтузиазмом, что чуть ли не решил, что следует стать двоеженцем и жениться на обеих, но, мама, все-таки, любви тут и правда не было, только секс, буйный с трех сторон. До свидания, мама.

Через десять дней после этого памятного разговора я переместился на площадку прибытия, на место сбора очередного призыва в Академию Безопасности и Разведки Империи в городок под невзрачным названием Дониел. Опыт предков подсказывал, что этот городок и его жительницы на ближайшие пять лет для меня будут самыми лакомыми предметами охоты, потому что иных как бы и не предусмотрено.