Мифы Древнего мира - Карл Фридрих Беккер

Пока Ликург вдали от родины усердно готовился стать законодателем отечества, лица, жаждавшие восстановления порядка и прочных основ государства, с нетерпением ожидали его возвращения. Именно на них мог рассчитывать Ликург, собираясь проводить в жизнь свои законы. Он также не упустил случая на обратном пути в Спарту посвятить в тайну и намерения расположенных в его пользу людей. Многие из личных соображений были против изменения порядка в государстве. Ликург обратился к Дельфийскому оракулу, спросив, следует ли вводить новые законы. Пифия объявила, что почитает Ликурга более божеством, чем смертным, а составленные им законы наилучшими. Подкрепленный божеской помощью, Ликург выступил на площади с торжественным объявлением о преобразованиях. С ним вместе явилось 30 вооруженных сторонников – для отпора возможным противникам. Преобразования касались взаимных отношений властей и граждан, частной собственности и образа частной жизни. Благодаря этим преобразованиям должна была установиться прочная власть государства над отдельными лицами, взаимное равноправие граждан и свободное слияние их в общее целое. В своем законодательстве Ликург сумел искусным образом соединить старинные обычаи с новыми законоположениями, иноземное с отечественным. Упорная привязанность спартанцев к старинным обычаям и совершенно изменившееся культурное положение остальных эллинов позволяют думать, что нововведения Ликурга – действительно нечто новое и преднамеренное, хотя и основанное на древних дорических законах.

Во главе государства в Спарте издавна стояли два царя. Отношения между властью наследственных царей и правами народного собрания Ликург старался упрочить учреждением герусии (совета старейшин). Тот состоял из 28 геронтов и обоих царей. Геронтам полагалось быть людьми рассудительными и опытными, поэтому каждому должно было исполниться 60 лет. Только безукоризненная жизнь могла придать им это достоинство. Выборы нового геронта происходили так: в день выборов кандидаты один за другим являлись пред народным собранием; особые лица, которые находились в отдельном закрытом помещении и не видели кандидатов, решали, кого народ встречал более громкими приветствиями и кто оказывался тем самым наиболее достоин занять столь почетную должность. А должность была важна: в руках геронтов находилось государственное управление. Они также предварительно обсуждали все предложения, которые рассматривало народное собрание. Это собрание состояло из всех спартиатов, достигших 30 лет. Голосование происходило криком одобрения или неодобрения, без подсчета голосов. Решения народного собрания распространялись на вопросы войны и мира, договоров и выбора новых должностных лиц. За царями сохранились два чрезвычайно важных преимущества: они предводительствовали войском на войне и были первосвященниками. В этом звании они как в мирное, так и в военное время совершали торжественные жертвоприношения от лица всего народа, вели дипломатические переговоры с иностранными государствами и в наиболее важных случаях выносили окончательные приговоры по судебным делам. Позднее была введена должность эфора. Пять сменяемых ежегодно эфоров имели высший надзор за свершением правосудия. Они составляли демократический противовес власти царей и геронтов. Значение эфоров впоследствии достигло такой силы, что сами цари должны были подчиняться их приговорам.

Чтобы это новое государственное устройство имело прочное основание, Ликург постарался уничтожить главную причину недовольства – поразительно неравномерное распределение имущества между гражданами. Он разделил всю Лаконскую область на равные земельные участки; при этом земельная собственность самих спартанцев (дорийских завоевателей) состояла из 9000, а периэков (покоренных спартанцами людей) из 30 000 частей. Чрезмерно разбогатевшие лица с большим трудом принуждены были к этому разделению. Весьма вероятно, что Ликург возобновил лишь старинное разделение страны, которое существовало после покорения Спарты Гераклидами, и восстановил это разделение на старинных правах, уничтоженных силою, хитростью или случаем. При этом Ликург позаботился так устроить новое распределение собственности, чтобы возвращение к неравенству в имущественном отношении стало невозможным. Для этого он запретил землевладельцам продавать участки и определил, что наследство отца должно всегда переходить к старшему сыну, а если сына не будет, участок переходит к дочери, но эта дочь могла выходить замуж только за человека, не имеющего никакой собственности.

Особое внимание уделяли законы Ликурга воспитанию юношества. Ликург считал детей собственностью государства, а воспитание их – правом государства. Поэтому дети тотчас после рождения подвергались осмотру, здоровы ли они, сильны и не увечны ли. В последнем случае дети, как не могущие стать способными орудиями государства, обрекались на гибель, для чего сбрасывались в пропасть с Тайгетской скалы. Если же они были здоровы, то возвращались родителям на воспитание. Но родители занимались этим делом только до 6 лет. На 7-м году воспитание принимало на себя государство. Все городские мальчики разделялись на разряды и классы и жили вместе под наблюдением особо назначенных государством надзирателей. Надзиратели, в свою очередь, со всеми подчиненными находились под начальством главного надзирателя – педонома. Эту должность обычно занимал один из знатнейших и почетнейших граждан. Таким совместным воспитанием достигалось то, что все дети проникались общим духом. Детей воспитывали в величайшей простоте и умеренности, подвергали всякого рода лишениям. Пища их была дурна и настолько недостаточна, что они должны были сами добывать себе пропитание, но пойманный при этом подвергался наказанию. Одежда детей состояла из простого плаща, и они всегда ходили босиком. Спали на сене, соломе или тростнике, собираемом ими самими из р. Эврот. Ежегодно в праздник Артемиды мальчиков секли до крови, и некоторые падали замертво, не произнеся ни звука, не издав ни одного жалобного стона. Этим полагали достичь того, что вышедшие из таких мальчиков мужчины не будут бояться в сражении ни ран, ни смерти.

Законы, касавшиеся частного образа жизни, также были направлены на уничтожение неравенства. Ни один спартанец не имел права есть у себя дома, а все пользовались общим столом в т. н. общественных фидитиях или сисситиях, обыкновенно из 15 человек за одним столом. На покрытие издержек такого общего стола каждый спартанский гражданин был обязан ежемесячно доставлять какое-то количество съестных припасов: ячменной муки, вина, сыру и фиг. Приправы приобретались на незначительные денежные взносы, составлявшие для каждого десять оболов. Самые бедные, кто был не в состоянии платить взносы, от них освобождались. Но от сисситии мог быть освобожден только тот, кто занят жертвоприношением или устал после охоты. В этом случае, чтобы оправдать отсутствие, он должен был послать в сисситию часть принесенной жертвы или добычи. Это исполнялось так строго, что когда впоследствии царь Агис, возвратившись домой после войны с афинянами, пожелал обедать дома, распорядители не отпустили из сисситии следовавшей ему порции. Для поддержания этих сисситий служил еще один закон, по которому ни под каким видом не дозволялось есть до обеда дома, а за общественным столом только делать вид, что ешь. К различного рода невкусным кушаньям принадлежала и знаменитая «черная похлебка». То был род супа, сваренного из крови и уксуса. Однажды сиракузский тиран Дионисий попробовал этого национального спартанского блюда. На вопрос, как ему понравилось, он отвечал, что оно ему пришлось вовсе не по вкусу. Тогда повар заметил: «Охотно верю, потому что в нем недоставало приправы – ни трудов на охоте, ни испарины после купания в Эвроте, которые и составляют приправу, придающую вкус кушанью для спартанцев». В частных жилищах Ликургом был изгнан всякий признак роскоши, для чего им было предписано не употреблять при постройке домов никаких других инструментов, кроме топора и пилы.

Естественным следствием простоты таких отношений и потребностей было то, что в государстве деньги в большом количестве не обращались, и при ограниченности торговли с другими государствами, в особенности в первые времена, жители легко обходились без золота и серебра. Это обстоятельство приписывается Ликургу, будто бы изгнавшему из государства все золото и серебро и заменившему их железной монетой, которая тяжестью и количеством должна была затруднить денежный оборот. Но в столь ранние времена не было ни надобности, ни необходимости отменять золотую монету: у спартанцев никогда не было большого количества благородных металлов, так что они не могли впоследствии даже доставить золота, потребного на позолочение головы Зевса Амикклейского. Поэтому скорее всего можно предположить, что малое количество золота и серебра во времена Ликурга было весьма естественно и только позже, когда в остальных греческих государствах золотая монета вошла в большое обращение, Спарта стала отличаться тем, что в ней было мало золота. Таким же образом напрасно приписывают Ликургу и запрещение всякого умственного занятия в то время, как в остальной Греции сначала в немногих местах, а потом и во всей эллинской нации уже проявлялись признаки научного образования.