Мифы Древнего мира - Карл Фридрих Беккер

Естественным следствием простоты таких отношений и потребностей было то, что в государстве деньги в большом количестве не обращались, и при ограниченности торговли с другими государствами, в особенности в первые времена, жители легко обходились без золота и серебра. Это обстоятельство приписывается Ликургу, будто бы изгнавшему из государства все золото и серебро и заменившему их железной монетой, которая тяжестью и количеством должна была затруднить денежный оборот. Но в столь ранние времена не было ни надобности, ни необходимости отменять золотую монету: у спартанцев никогда не было большого количества благородных металлов, так что они не могли впоследствии даже доставить золота, потребного на позолочение головы Зевса Амикклейского. Поэтому скорее всего можно предположить, что малое количество золота и серебра во времена Ликурга было весьма естественно и только позже, когда в остальных греческих государствах золотая монета вошла в большое обращение, Спарта стала отличаться тем, что в ней было мало золота. Таким же образом напрасно приписывают Ликургу и запрещение всякого умственного занятия в то время, как в остальной Греции сначала в немногих местах, а потом и во всей эллинской нации уже проявлялись признаки научного образования.

При необыкновенной привязанности спартанцев к своим законам и обычаям умственное развитие их задерживалось всей системой древних учреждений, приспособленной к их государственному устройству. И когда в других греческих государствах появлялись ораторы, софисты, философы, историки и драматические поэты, умственная сторона воспитания у спартанцев ограничивалась лишь обучением грамоте и письму, священным и воинственным песням, которые пели на празднествах и начиная битву. Мальчиков приучали с ранних лет к кратким, ясным ответам. Такая речь называлась лаконической. Речь эта отличалась меткостью и остроумием, а в выражении духовной свободы и независимости возвышалась над речью тех, кто, хоть и имел прославленное образование, но утратил силу, ясность и душевную чистоту. С такими понятиями, вытекавшими из жизненного опыта, неразрывно было связано свойственное преимущественно спартанцам и прославившее их почитание старших, ибо мудрость приобретается главным образом долгой жизнью. Цицерон рассказывает один показательный случай. Однажды в Афинах некий мудрец вошел в театр, но не нашел себе места между согражданами. Тогда он подошел к местам, занятым случайно находившимися в Афинах спартанскими послами, которые все встали, чтобы дать мудрецу место. Такая самобытность в нравах и образовании, которую поддержали законы Ликурга, еще больше усиливала отличие спартанцев от прочих эллинов и вела к пущей отчужденности природного характера спартанско-дорийского племени. Поэтому, хоть и указывают на Ликургов закон, по которому ни один иностранец не мог оставаться в Спарте дольше необходимого времени и ни один спартанец не имел права долго жить вне отечества, очевидно, что таков просто был обычай, вытекавший из самой сущности вещей. Природная суровость Спарты уже сама по себе удаляла от нее чужеземца, а привлекать его туда могла только любознательность. Для спартанца же чужая сторона не могла иметь никакой заманчивости: там он встречал чуждые обычаи и условия жизни, к которым приучался с самого детства относиться не иначе как с презрением. А поскольку Ликург постарался как можно теснее слить всех граждан с государством, каждый в отдельности и не стремился удаляться из страны и долго жить в чужих краях, за исключением того случая, когда он шел туда в составе всего государства, т. е. войной.

Кроме изложенных выше законов, устанавливающих умеренность, сохранение телесного здоровья, презрение ко всякого рода опасностям, существовали и другие постановления, непосредственно стремившиеся образовать из спартанцев воинов и храбрых мужей. Пребывание в военном лагере считалось праздником. Здесь строгость домашней жизни получала некоторое облегчение и жилось несколько свободнее, а отнятая у неприятеля добыча доставляла большее разнообразие и изобилие в пище и питье. Багряная одежда, носимая спартанцами на войне, венки, которыми они украшали себя, вступая в сражение, звуки флейт и песен, сопровождавших их при наступлении на врага, – все это придавало страшной прежде войне веселый и торжественный характер. Храбрые воины, павшие на поле битвы, погребались в лавровых венках. Еще почетнее было погребение в багряной одежде; имена указывались только на могилах убитых в сражении. Трус же наказывался оскорбительным позором. Кто бежал с поля битвы или уходил из строя, тот лишался права участвовать в гимнастических играх, в сисситиях, не смел ни покупать, ни продавать – одним словом, во всем выставлялся на всеобщее презрение и поношение.

Ликург запретил окружать город стенами и укреплениями и искать защиту его в чем-либо ином, кроме храбрости его граждан. Спартанцы не любили и не умели осаждать укрепленные города и башни. Сражаться один на один – вот искусство, которое они изучали с детства, и все гимнастические упражнения и звериная охота, составлявшие их ежедневные занятия, основывались только на правилах подобной войны. Упражняясь в единоборстве, метании диска, военных плясках, плавании, приобретали они ту неустрашимость, благодаря которой их короткий, изогнутый меч в единоборстве, длинное, далеко достававшее копье, тесно сплоченная фаланга при наступлении приводили к расстройству противника. Для того, чтобы никакие посторонние влияния не могли помешать этому направлению, спартанские девушки и молодые женщины должны были также участвовать в гимнастических упражнениях, причем имели отдельные места для этих занятий, но при некоторых состязаниях и играх молодежь обоего пола присутствовала вместе. Законодатель хотел, чтобы они даже ценой потери женской стыдливости не только рожали стройных и сильных сыновей, но и сами проникались мужественным духом и не уступали мужчинам в любви к отечеству, презрении к смерти и перенесении всяких лишений. Поэтому насколько их похвала была поощрением для спартанских юношей, настолько порицание было огорчением и унижением. Нет ничего удивительного в том, что спартанские женщины пользовались в государстве таким большим уважением. Женщины в Спарте так же мало, как и мужчины, занимались ручным трудом, но проводили жизнь исключительно в занятиях, наиболее соответствовавших их гражданскому призванию. Такая свобода граждан основывалась на тяжелом рабском труде, давшем повод к известной во всей Греции поговорке: «нигде свободный человек не свободнее, а раб не более притеснен, чем в Спарте».

Завоевание Пелопоннеса дорийцами породило 2 совершенно противоположных по правам класса жителей: победителей – дорийцев и побежденных – ахейцев. Только спартиаты считались действительными, полноправными гражданами; побежденные, известные под именем периэков, а также лакедемоняне, жившие внутри страны и в приморских городах, занимались частью торговлей, частью ремеслами или же возделыванием оставленных им полей, от дохода с которых должны были отдавать часть спартанцам. Они также обязаны были нести военную службу в войсках и флоте, но не имели права участвовать в государственном управлении и исключались из народных собраний. Периэки составляли переходную ступень к третьему классу – илотам или общественным рабам. Илоты были собственностью государства, и оно отдавало их в пользование отдельным спартанцам. Название их, по общему мнению, произошло от имени г. Гелос, жители которого были обращены в рабство. Завоевание других городов увеличило число илотов. Им, впрочем, дозволялось вступать в брак. Илоты были обязаны возделывать государственные земли и поля спартанцев и доставлять определенное количество ячменя, вина и оливкового масла, исполнять различные мелкие работы: прислуживать при общественных обедах, носить тяжести в походе, работать в военное время при укреплении лагеря, а в случае нужды сопровождать спартанцев и на войну в качестве легковооруженных воинов. От свободных граждан илотов отличала одинаковая одежда – кожаная шапка и овчина. Они должны были часто напиваться допьяна, чтобы пьянство представлялось молодым спартанцам в отвратительнейшем виде, петь неприличные песни и танцевать непристойные пляски. Но петь песни, сочиненные Терпандром и Алкманом для возбуждения благородных чувств, илотам не дозволялось: такие песни могли петь только спартанцы.

Сурова и бесчеловечна была так называемая криптейя, которую тоже считают Ликурговым постановлением. То была правильно организованная система шпионажа. Молодых спартанцев посылали бродить по стране, подслушивать речи илотов и всех подозрительных убивать кинжалами. Самых сильных и отважных илотов тайно убивали, а в отношении прочих имели в виду, что их не должно быть больше 500 000, так как в противном случае они могли быть опасны для 9000 спартиатских семейств. Таким образом, спартанцы жили, постоянно опасаясь илотов, а илоты всегда были готовы к возмущению и к мщению, «подстерегали несчастье Спарты», как говорил один писатель. Эти взаимоотношения становились все враждебнее: гнет илотов увеличивался и делался бесчеловечнее, а с другой стороны после покорения Ликургом Мессении жители ее были обращены в илотов, и их число значительно увеличилось.