Жду, надеюсь, люблю... - Ирина Лобановская

Ванька рядом одобрительно щелкнул языком. Оценил. Улыбнулся.

— Нет, — трепетно приложила блондинка руку к высокой груди. — Если от кого-то люди уходят, значит, он еще не достиг нужного уровня. И поверьте, когда человек достигнет совершенства — вот почему стоит вопрос о владении духовно-мистическими технологиями, — люди будут тянуться к нему, как к свету.

Тэк-с, вздохнул Слава. Правда ли это? Правда в том, что живут люди, и их немало, которых, увы, тянет к себе тьма. Которые замучили Георгия Победоносца, убили святого Киприана… Которые служили в войсках СС, пытали людей в застенках Лубянки… Но вот говорить об этом докладчице, видимо, бесполезно.

— Существует лишь одно негативное, но очень сильное по своей тормозящей развитие природе чувство — страх. Все негативное движет только оно одно. А задача развития — преодолеть страх. И тогда достигается совершенство! — объявила дама.

Слава усмехнулся. Кроме страха есть, по крайней мере, еще два негативных чувства — ненависть и простая, тривиальная зависть. Зависть неразвитого к развитому, бездарного к талантливому, ясен пень… Очень негативное и очень реальное чувство, о котором почему-то дорогая докладчица не сказала ни единого слова.

Но Слава промолчал, решив сохранить благоразумие и больше не встревать.

Несколько студентов встали и покинули зал. Через некоторое время ушли еще двое, небрежно простившись. Ученая дама кланялась им, рисуя японскую улыбку. И снова призвала:

— Поймите современный расклад! Современная наука и техника, по сути, уже может все…

И тут Слава вновь не выдержал и крайне саркастично, негромко, но твердо возразил:

— Но, например, излечить ракового больного она не способна…

Блондинка стушевалась на секунду.

— Совершенно верно! Потому что рак — это не простая болезнь, а явление, несомненно, того самого духовного разлада, неопределимого пока наукой!

Ну, что рак — явление духовного разлада, а не простая болезнь, именно в этом Слава, конечно, полностью согласился с дамой. Но заодно ему стало ясно, какой будет вывод из доклада.

Слушать надоело. Он осторожно встал и потянул за собой брата. Настроение было хреноватое. Наверное, этот клуб демократичен и выступают там люди разных убеждений. Но тем не менее… В жизни всегда надо уметь сохранять разумную осторожность, а в случае чего — отходить, не виня себя ни в чем. Мучеником за веру Слава стать явно не сможет, вряд ли выдержит пытки, если бы они были. Но Бог никому не дает не по силам. И Слава постарается в меру слабых сил… Дальше мысль запуталась, смялась и застряла на полдороге.

Когда-то в Прощеное воскресенье Славка попросил прощения у бывших одноклассниц, которых в школе и бил, и грязно лапал, на которых малевал непристойные карикатуры, у ребят, которым когда-то не раз вмазал… И на душе сразу стало легче. Чего только не случалось в его жизни, у него, перебалованного дядькой Макаром и теткой Ариной и выброшенного из родного дома… А Слава именно так расценивал действительность.

По дороге к метро он внимательно присмотрелся к брату. Тот опять уставился в землю, нехотя переставляя ноги. Изгибался, косолапился, помахивал поникшей головой, как сова, а на роже постоянно блуждала резиновая улыбка… Очки хамелеонничали. Угловатые движения, острый тяжеловатый подбородок, убыстренная речь.

— Тебе понравилось?

— Я понимаю, понимаю, — забубнил Ванька, — почему ты ушел. Все, конечно, на редкость специфично. Но все-таки мне кажется, что эта женщина и в самом деле слишком наивный и непосредственный человек.

— Тэк-с, — протянул Слава. — Только вот нахваталась оккультных учений и поверила в них, не имея никакого серьезного духовного опыта, ясен пень. В том и ужас… Но если она действительно искренна, то есть надежда, что все поймет.

— А в конце она собиралась перевести разговор на другую тему: «Преодоление негатива и прорыв к позитиву». И предложить добровольцу рассказать о себе, чтобы совместно проанализировать, в чем суть проблемы и как она решилась. Я хотел выйти… Да-да, я в таких случаях всегда выхожу! Моя позиция — отважиться на откровенность, преодолеть себя! Это мало кому удается. К сожалению, сейчас многие предпочитают жить закрыто от всех. А я — в противовес — открыто.

Слава удивился. Очень не похож был Ванька на открытого человека… Или это просто поза у него такая?

— Значит, я тебе помешал? Чего же ты ничего не сказал? Я ведь не знал… Ладно, перезагрузись! А закрытым в миру все равно не проживешь. Для того схиму принимать надо. Если ты живешь в обществе, ходишь на работу и бываешь на людях — все равно, так или иначе, ты открыт по определению.

Брат его совершенно не понял. Будто Слава попал не по той мишени или ненароком заговорил по-арабски. Странно, господа…

Недоуменное молчание прервалось Ванькиной попыткой объясниться.

— Люди предпочитают носить маски. Они показывают себя с одной стороны, а прикрывают другую. Выставляют себя не такими, какие они в глубине души. Лепят себе образ. Создают имидж. Играют роль, если хочешь.

Слава улыбнулся. Он сам всю жизнь тоже играет роли. К сожалению или к счастью, но ему это свойственно. Сначала он играл роль ранимого мальчика (до десятого класса), потом отмороженного типа (до института), дальше изображал байрониста (в институте), пьяницы (в отношениях с девицами), Штирлица с железной волей тоже играл…

Иван словно прочитал его мысли.

— Я одно время хотел быть актером. По-моему, у меня есть к этому способности. Но поступил в технический вуз. А знаешь, о чем я собирался сегодня в клубе рассказать, если бы ты меня не увел? Как у меня произошел разлад со старшим братом. — Ванька исподлобья покосился на Славу. — Как я его потерял, как мы разошлись, абсолютно не понимая друг друга… Про мои детские болезни и страхи, и как я с ними боролся…

Славе стало стыдно.

— А я ведь тоже рос довольно сложно. И я бил, и меня били. А у тебя что было?

Ванька втянул голову в плечи.

— Меня жутко дразнили за дикцию… Некоторые учителя вообще думали, что я умственно отсталый. Так маме и намекали.

Слава резко остановился. Сзади на него налетел прохожий и тотчас обругал. Иван удивленно затоптался рядом.

Почему Слава этого не помнит? Как же они жили рядом, родные братья? Ну да, правильно, Ванька в детстве страшно шепелявил. Ну и что? Слава не обращал внимания. И все школьные страхи, тревоги и муки брата тоже прошли мимо него. У него были свои собственные.

— Потом мама водила меня к логопеду. Помнишь? Я и сам много занимался… Но иногда и сейчас, когда волнуюсь, срываюсь и начинаю свистеть и шепелявить.