Семнадцатая карта - Владимир Буров

— Значит, город Эстэ не будет взят?

— Будет. Только не этот.

— Не этот? А какой? Разве есть другой Эстэград? — очень удивился Командарм.

— Увидишь.

Рокки был склонен верить предсказаниям немки Кэт. Однажды она посоветовала Раки опоздать на прием к тов. Эстэ.

— Это невозможно, — ответил тогда Рокки. — Он меня просто сразу отправит в Магадан. Или поступит еще проще: пристрелит прямо в своем Малом Дворце.

Он бы не послушался тогда Кэт. Но она дала водителю. И тот сломал двигатель. Парень так давно просил. И машина не завелась, когда Рокки сел в нее, чтобы ехать во Дворец. Водителя он, конечно, сразу же пристрелил, но на прием опоздал. Пока нашли другую машину, прошло много времени. Рокки сам сел за руль и гнал через весь Берлин, не обращая внимания на патрули. Но все же опоздал на полчаса.

А товарищ Эстэ играл в этот вечер роль Ленина и был очень зол. Он расстрелял из автомата всю прислугу. А когда кончились в автомате патроны, застрелил из пистолета троих адъютантов. Адъютанта Первого Маршала, адъютанта Зюки и своего адъютанта. Сами маршалы — а их к этому времени приехало уже трое — спрятались в шкафах и под кроватями.

— Ладно, сидите, — сказал товарищ Эстэ. — Если спрятались узе. Но больше никого зивым в дом не пущу. — В общем, если Раки бы приехал вовремя, то был бы наверняка убит выстрелом из помповухи. Ее только успели изобрести немецкие физики перед самой войной. Вместо работы над атомной бомбы они корпели на помповухой. Это был спецзаказ Геринга. Главный летчик хотел пригласить геноссе Гитлера на утиную охоту. Где теперь оба даже никто не знает. Хотя товарищ Эстэ неоднократно давал объявления в газетах, по радио и через дипломатические каналы, чтобы Гитлер вернулся, если еще жив, и ответил за базар.

Ведь Гитлер в свое время говорил, что Эстэлинг никогда не возьмет Берлин. Практически это означало, что геноссе сам хочет начать войну первым.

Но сегодня Эстэ был зол не на Гитлера. Просто с самого утра день не задался. Ковер в холле начали пылесосить, когда он еще не совсем проснулся. Кофе подали в постель слишком горячим. Булочки были слишком сладкими, сыр почти не пах портянкой. Днем доложили, что Геббельс снова выходил в эфир и гнал всякую — слово на букву х с окончанием на: ю. — Откуда шла передача, опять никто не понял. Ежа пришлось выбросить со второго этажа. Прихрамывая, этот ублюдок все-таки сумел сбежать. Геббельс, говорят, говорил, что в Берлин Эстэ переселился не навсегда. Скоро начнется партизанская война, и русские опять уйдут доить своих медведей.

— Че еще-то он там гнал?

— Сказал, что товарищ Эстэ не цивилизованный человек. — Слово на Е — только живых людей, а искусственных немок никогда не пробовал.

— Так и сказал? А еще что он врал?

— Ну…

— Без ну! Говори нормальным человеческим языком. Я узе не серзусь.

— Он сказал, что тов. Эстэ очень злится, когда играет роль Ле-Нина, — адъютант потупил глаза.

— Так и сказал? — Леннан достал из сейфа Вальтер.

— Да.

— А зачем вы мне об этом говорите? Я просил?

— Просил. Просили. Очень просили, — сказал с вызовом адъютант и побежал. Это была игра такая. Один убегает, а другой стреляет. Боевыми патронами. Если бы адъютант не побежал, Леннан бы вытащил свою любимую помповуху и убил парня на месте. А так был еще шанс спастись. Адъютант уже открыл дверь в сад, когда первая пуля попала ему в плечо.

И все же он смог вырваться из дома. В пятидесяти метрах стояла шикарная белая яхта. По каналу, прорытому прямо в парк, можно было выйти на большую воду. Практически не было никаких преград, чтобы добраться до самого Тихого Океана. Как говорится: и на Тихом Океане свой закончим мы поход. В общем, примерно также сделал себе потом Эрнест Хемингуэй.

Эстэлин шел следом и на ходу стрелял. В кармане у него была всего одна запасная обойма. Он был так зол, что готов был убить своего любимого адъютанта по имени Петруха, по национальности негра.

Петруха спрятался в каюте капитана. Он знал, что это каюту товарищ Эстэ портить не будет. Слишком дорого ему досталась отделка этой капитанской каюты с бассейном, сауной и русской баней.

Тов. Эстэ вошел.

— Где ты, Петруха? — тихо сказал он.

Адъютант молчал. Он считал выстрелы и знал, что у этого боевика остался один патрон. Петруха уже два раза прятался в этой каюте. Сейчас он сидел в шкафу под раковиной. Прошлый раз он тоже здесь прятался. Сейчас от страха он не смог придумать ничего нового и спрятался опять в том же месте. Также делает медведь Коала, когда с испугу залезает на слишком низкое дерево. Злые собаки его убивают.

Но с другой стороны, не подумает же тов. Эстэ, что он опять спрятался в том же месте, что и прошлый раз. Подумал Петруха. Ну не дурак же он на самом деле?

Но Леннан был очень зол. Он думал всего одну минуту. Потом выстрелил прямо в шкаф под умывальником.

— Это последним-то патроном! — радостно подумал адъютант. — Мне повезло. — Но он ошибся. И понял это, когда вылез из-под раковины. Товарищ Леннан вынул из медальона, который висел у него на шее патрон и вставил в наган. Он крутанул барабан, как будто хотел предложить Петрухе сыграть в китайскую рулетку.

— Можно, я первый? — жалобно попросил загнанный в ловушку парень.

— Канешна, — и Эстэ протянул ему наган.

Петруха выстрелил и снес себе полбашки.

— Каво ты думал обмануть? — спросил тов. Леннан. — Сейчас узе мы в лотерею не играем. Он прекрасно видел, что патрон встал прямо напротив ствола. — И да, — сказал тов. Эстэ, уходя и обращаясь к трупу, — никогда не говори того, чего не знаешь.

Потом по телефону ему доложили, что в Москве писатели устроили маленькую заварушку. Не хотят, мол, жить в Москве, хотят править в Берлине вместе с товарищем Леннаном.

— Нашли — слово на букву б — залатую рипку! — выругался он и добавил: — Любят.

В пять часов принесли заказ. Немку с голубыми глазами и белыми волосами. Ну, натуральная Марлен Дитрих. Натянул ее, а она возьми да и лопни.

— Вот оно хваленое Мерседесовское качество, — сказал Леннан и выбросил рваную Марлен в окно. — Кукла — слово на е — были сопровождавшие ее падение слова. — Если они так будут делать авиационные двигатели для моих Тополей и Илов — слово на е с приставкой: вы — нас Черчилль. Только дым из ушей пойдет. Говорят, он много курит. Пятнадцать больших толстых сигар в день и выпивает пять бутылок французского коньяка. И как только не лопнет? Толстожопый. Надо сказать директору Мерседеса, чтобы для красивых немок использовали двойную авиационную резину с прокладкой из крокодиловой кожи. А то попадется не какая-нибудь Марлен Дитрих или Ингрид Бергман, а целая Екатерина Вторая. Да разве — слово на букву е с приставкой: про — ее просто так?! А Черчилля мы обойдем. Он книги пишет, и я напишу. Так напишу, что — слово на б — дым из ушей пойдет. Независимо от количества выкуренных сигар.