Возлюбленная Казановы - Елена Арсеньева

Лиза выждала несколько минут, прежде чем выйти из подворотни. Совсем рядом виднелись изящные очертания церкви Сант-Элиджио-дельи-Орефичи. Значит, она была неподалеку от дома.

Она не думала, как будет объяснять свое отсутствие синьору Фальконе, а Чекине – пропажу ее платья. Она не думала даже о Джузеппе. Она просто благодарила бога за то, что в ее жизни случился этот день.

«Addio» – это значит «прощай»…

7. Ночные тайны

Было уже вовсе темно, когда Лиза добралась до дому. Осторожно ведя ладонью по изгороди, нашарила наконец пролом среди плит ракушечника и, подоткнув юбки повыше, пробралась в сад, думая только о том, как бы не разорвать, не попортить платье. Наверное, придется теперь отдать его Чекине, чтобы хоть как-то загладить свою вину. Это будет хорошее возмещение. Ей было ничуть не жаль подарка Беппо: память об этом дне, о глазах странного юноши, о его голосе, таком же мягком, бархатном, таинственном, как эти глаза, Лиза знала, останется с нею навсегда.

Вступая в новую полосу жизни, она с готовностью отрешалась от всяких мелочей, знаков былого вроде лент, украшений, платков, одежды, к чему так пристрастны, как правило, женщины. Нет, она без сожалений отдаст платье Чекине да еще попросит молодую служанку как-нибудь надеть его, чтобы увидеть себя со стороны и представить, как выглядела в этот невероятный, чудесный, сумасшедший день…

Лиза на миг приостановилась. Как ни забылась, как ни разгорячилась она, однако ворваться сейчас в чинные, тихие, печальные залы виллы Роза – вот такой, еще пылающей после своей авантюры! – было для нее невозможно. Поэтому, отыскав уже привыкшими к темноте глазами дорожку, ведущую к черному ходу, Лиза поспешила туда, как вдруг женский голос, раздавшийся совсем рядом, заставил ее замереть.

– Ты пожалеешь об этом… – прошипела женщина, и Лиза даже не сразу узнала в этом свистящем, угрожающем шепоте всегда веселый и ласковый голос Чекины. – Клянусь Мадонной! Ты вспомнишь мои слова, да поздно будет!

Лиза замерла, обливаясь холодным потом. Однако почему Чекина говорит так грозно и, главное, кому это она угрожает?

– Подумать только! – воскликнула меж тем Чекина, не дождавшись ответа; теперь голос ее дрожал, как голос обиженного ребенка. – И ведь именно я просила о твоем прощении! Именно я клялась и божилась, что ты искупишь свою слабость! Нет, не слабость, а большой грех! – произнесла она с особенною силою. – И вот теперь, когда следует только решиться, ты сидишь сложа руки и твердишь, что надо подождать!

– Но ведь старик еще не воротился, – наконец ответил ей мужской голос.

Лиза чуть не вскрикнула: да ведь это Гаэтано! Под покровом ночи он встречается с Чекиною! Но зачем, когда они и так днем видятся за делом и без дела? Не присутствует ли Лиза при выяснении отношений меж двух влюбленных?..

– Быть может, – продолжал Гаэтано, как бы оправдываясь, – вести, им привезенные, будут таковы, что нам и тревожиться ни о чем не придется и все это окажется лишь пустою тратою времени?

– Мало вероятности, – огрызнулась Чекина.

Но Гаэтано перебил ее:

– А по-моему, как раз этого и следует ожидать! Ей уже нашли замену, и вовсе не похоже, чтобы кто-то, кроме нее, продолжал лелеять какие-то надежды. Я думаю…

Но уж этого Чекина выдержать не могла:

– Ты думаешь?! С ума сойти! Твое дело не думать, а исполнять, что велено! С какими бы вестями ни прибыл старик, будет лучше, если она умрет.

– Тогда ты просто дура! – Теперь уж и Гаэтано взъярился. – Какой прок от мертвого тела? Подчинить ее нашей воле – вот что нужно.

– Если кто здесь глуп, то именно ты, – ядовито промолвила Чекина. – Ты живешь рядом с нею столько уж времени и до сих пор не уразумел, что никто и никогда не отыщет средства ее подчинить, покорить, поколебать! Да ведь для нее не существует никого и ничего в мире, кроме нее самой и той цели, к которой она стремится! Она безумна, как и всякий человек, который обуреваем неутолимой страстью, ибо сия страсть губительна!..

Внезапно под Лизиной ногою хрустнул сучок, но она не тронулась с места.

Однако дело уже было сделано. Легкий, торопливо удаляющийся шум сказал ей, что Чекина и Гаэтано обратились в бегство, даже не узнав, что их спугнуло. Лиза еще успела услышать, как служанка что-то пробормотала повелительным тоном; различила только слова aqua tofana, но не поняла, что это значит, – какая-то вода. Гаэтано не ответил, и они с Чекиной исчезли, как незримые духи ночи.

Лиза по-прежнему стояла недвижима, едва переводя дыхание от страха. Из всего подслушанного разговора ее наиболее поразила фраза Чекины о том, что всякая неутолимая страсть губительна. Лиза усмотрела здесь связь со своей пагубной любовью к Алексею… А впрочем, голова ее была настолько забита воспоминаниями о встрече с Джузеппе, сердце настолько полно сим мимолетным, но сладостным приключением, что мысли ее никак не могли двигаться в ином направлении, кроме как предполагая всюду и везде любовную интригу.

И сердитый тон Чекины, и ее упреки были понятны Лизе: молодая итальянка столько бед претерпела по вине Джудиче, что отныне могла довериться не всякому мужчине. Очевидно, Гаэтано что-то наобещал ей, но не сдержал слова. Потому, наверное, Чекина и намеревалась прибегнуть к чьей-то помощи, кажется, родственников, чтобы заставить Гаэтано исполнить обещание. Неприятно Лизе было только, что проворная, хорошенькая Чекина выбрала Гаэтано, всегда глубоко замкнутого, ускользающего, как бы ненастоящего. И она опасалась, что Чекину и в этой новой любви постигнет разочарование.

Лиза также поняла из разговора, что влюбленная пара зависит от приезда какого-то старика и от известия, кое он должен привезти. Ей показалось, что речь идет о деньгах, о наследстве, но последних слов Чекины Лиза хорошенько не разобрала; ясно было лишь, что смерти той особы, от коей все это должно исходить, Чекина и Гаэтано ждут с большим нетерпением. Тут Лиза всей душой готова была им посочувствовать. Отчего-то неведомая особа представлялась вроде непреклонной и деспотичной Неонилы Федоровны, а значит, не могла вызывать у Лизы приязни. Впрочем, история сия пробудила у нее совсем незначительный интерес, ибо она внезапно вспомнила совет Джузеппе, как облегчить состояние Августы, и загорелась желанием исполнить это как можно скорее.

Выждав еще немного времени, чтобы не столкнуться с Чекиной на черной лестнице, Лиза проскользнула в дом и первым делом поднялась к себе. С большой неохотою сняла она голубое платье, льнувшее к ней, точно вторая кожа, и, торопливо умывшись в тазу, уже стоявшем на табурете, облачилась в свою домашнюю блузу. Голубые шелковые туфельки оказались перепачканными мокрой землею, но Лиза не стала переобуваться: нелюбимые туфли без задников громко стучали бы по ступенькам, а для ее замысла необходима была тишина.