Я не сдамся! - Аврора Добрых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Женщина кинула матрас на кровать, и тут Маша заметила, что койка ей досталась одна из тех, что обычно стоят в психиатрических лечебницах. Выкрашенная белой краской, с железным пружинным матрасом, небольшими поручнями по бокам и колесиками на ножках.
— А вот и Маха! — громко объявила Наталья, засовывая сигарету рот.
— Замечательно. Замечательно! — женщина, которая принесла матрас, развернулась в сторону девушки и широко улыбнулась: — Я Елизавета Эдуардовна, но все зовут меня Лизок.
У нее не хватало по меньшей мере двух зубов, а жидкие волосы были закручены в тугой кургузый хвост. Ее глаза нездорово блестели, а еще, как позже заметила Маша, она периодически повторяла некоторые слова по два раза.
— Здравствуйте, Елизавета Эдуардовна. Я Маша. Большое вам спасибо за такую замечательную кровать и матрас. Вы очень меня выручили!
— Хорошо, хорошо! — замахала руками женщина, ее внимание явно рассеивалось. — Так. А чего я хотела сказать-то?! А, да: зови меня Лизок. Ли-зок!
— Лизок, кусь за сосок, — расхохотался детина в зеленой форме медбрата.
Несмотря на щедрые подарки, внутри Маши нарастала паника. Все происходящее было крайне непривычным. Люди вели себя по-разному, но в каждом из них наблюдалась чудинка, что вызывало некоторые опасения. Девушка попыталась найти глазами дядю Юру, но тот куда-то подевался. Ей казалось, что в этой коммуналке он тот самый оплот рационализма, который поможет рассеять все ее сомнения.
Мужчина нашелся в углу комнаты. Он стоял лицом к стене и заходился в рыданиях.
Наталья всплеснула руками:
— Ну ты чего, Юрасик?? Уже ведь оплакали 10 раз!
— Не могу! Не могу я больше, Наталья Борисовна.
— Ты крепись, слышишь, Юра? Держи себя в руках. Прояви стойкость. Петрович бы этого хотел!
— Друг, лучший друг… — стонал Дядя Юра. — Мы же не разлей вода были! Как два брата! Куда он, туда и я!
Наталья положила руки на плечи Юрия и начала потихоньку выпроваживать его из комнаты, бормоча себе под нос:
— Давай, давай, шагай, лево-право. Сейчас валеньяночки тебе накапаю. Еще не хватало, чтоб тебя понесло раньше времени…
Вслед за Натальей и дядей Юрой все как-то быстро разошлись кто куда, и Маша принялась готовить стены к покраске. Несмотря на то, что ее новые соседи все были с явным прибабахом, зла от них девушка совсем не чувствовала. Ее паника ушла, и она с легким сердцем взялась за работу.
Глава 22
Пришло время прощаться с семьей Саломатхон. Точнее, это не было прощанием, всего лишь переезд, но все сидели на кухне с такими лицами, будто Маша не просто переезжает в соседний район, а исчезает навеки. Особенно сильно расстроились дети. Девушка поспешила их успокоить:
— Я никуда не денусь, обещаю. Обязательно буду забегать в гости, а вы — ко мне. У вас есть мой номер телефона, так что звоните, если понадобится помощь или просто захочется поболтать.
— Кто теперь будет читать нам сказки? — плакал шестилетний Санжарбек. — Мне нравятся русские сказки! Про серого волка и царевича, про лисицу-сестрицу, про медведей…
— Давай сделаем так: я буду приходить по вечерам после работы и читать вам сказки. Ну что, договорились?
— Договорились, — улыбнулся мальчик. — А ты будешь приходить каждый день?
— Санжик, не наглей, — шикнула на него Асмира, которая одна из всех говорила на чистом русском. — Маша будет работать допоздна, а иногда по ночам! Что ей, теперь вовсе не спать? Тебе до школы осталось всего полторы недели. Скоро сам научишься читать и будешь у нас главным сказочником. А до этого времени читать вам буду я.
Санжирбек снова начал было плакать, но Маша принесла из коридора большую клетчатую сумку, в которой лежали подарки, и мальчик вместе с остальными детьми радостно принялся вытаскивать оттуда пакеты. Среди прочих подарков была и большая книга русских народных сказок с красочными картинками.
Под конец девушка обнялась с каждым, с кем все это время делила кров, немного поплакала, посмеялась, а напоследок послала всем воздушный поцелуй и зашагала к своему новому дому. Все, как и в прошлый раз: небольшой чемодан, сумка через плечо и переноска с изрядно располневшим Маркизом.
— Ничего, заяц, — слегка наклоняясь к переноске, зашептала девушка, — в новом доме тебя тоже все полюбят. Там все хорошие: Наташа, дядя Юра, дедушка Пантелеймон, тетя Лизок. Есть ещё и другие, но я их пока не знаю. Кстати, Лизок привезла нам с тобой отличную кровать. А еще у нас будет своя комната. Она небольшая, но светлая. Скоро мы наведем уют, и в ней станет очень-очень здорово.
Маркиз издал что-то на подобие «мурк», сменил местоположение и, кажется, улегся спать. Маша переместила взгляд на светофор — нужно было перейти дорогу. И тут ее глаза увидели их.
Дима и его новоиспеченная жена Надя стояли на противоположной стороне переходного перехода. Оба были загорелые, счастливые и держались за руки. Вероятно, только-только вернулись из Греции. Несмотря на то, что Маша уже смогла подавить в себе прошлые чувства, при виде Димы в ней что-то екнуло. Она искренне любила его, а он просто выкинул ее чувства на помойку. Было одновременно больно и мерзко. Он не просто полюбил другую. Он спал с ней, еще будучи в отношениях. Врал обеим. А потом приходил домой как ни в чем ни бывало. Точно так же он может поступить и с Надей, а ведь она ждет от него ребенка.
Переходя дорогу, Маша пронзила его испепеляющим взглядом. Они не смогли нормально расстаться, у нее не было даже шанса выговориться. В этот свой взгляд она вложила все, что не смогла сказать словами. Ее глаза пылали праведным огнем. Дима запнулся на ровном месте и едва удержался от падения. Ухмыльнувшись на прощание, девушка оставила его позади.
В комнате по-прежнему оставался странный запах, но Маше удалось обнаружить его источник: в углу возле двери старые паркетные доски неплотно прилетали друг к другу, и через щели туда просочилось то, что обычно смывают в туалете. Было доподлинно не известно, что именно пролил покойный Петрович, но пол определенно следовало снять и хорошенько промыть до самого основания. Но пока что в углу она поставила деревянный ящик с краской и всеми принадлежностями, а рядом разложила ароматические саше, которые ей дала тетя Фатима. Помогало слабо, но так запах чувствовался куда меньше.
Стены и окна уже были покрашены, кровать застелена, а старый шифоньер
