Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тэней! – он разъярённо поднимался и увидел перед собой дорогу. Эйтель подумал, что Тэней, рано или поздно тоже вышел к ней. Он тяжело ступил на дорогу и повернул направо. Правая нога немного гудела после падения, но Эйтель продолжил свой бег.
– Тэней! Вернись! – он кричал настолько сильно, что теперь хрипел.
Ему становилось тяжело. Долгий бег в доспехах вымотал его, и он, звеня сталью, упал на колени. Он отчаялся и осознал, что брата теперь не отыскать.
Как бы Эйтель ни хотел увидеть Тэнея в густом и плывущем тумане вокруг, он видел только белую пелену, застилающую стальной мужской силуэт в чёрно-золотом доспехе с серебряными узорами. Он бил кулаком землю, звеня своими латными перчатками, и, видимо, очень сильно себя винил. За собственной яростью Эйтель услышал, что кто-то бежал справа от него. А теперь спереди и слева. Все бегущие гремели кольчугой и стальными латными пластинами.
– Эйтель! Поднимайся, брат. Ты видел Тэнея? – в таком же чернёном доспехе подбежал Лантис.
– Он сбежал. – гулко ответил ему Эйтель.
– Ты упустил его? Дурак.
– Я не смог его остановить. Он был слишком решителен в своих словах и действиях. Как двенадцатилетний мальчуган смог так сознательно поступить? И как мы не заметили его намерений?
Лантис фыркнул:
– Тэней не сможет долго блуждать в одиночку. Теперь он в огромной опасности.
– Только по нашей вине он оказался в опасности.
– Мы найдём его, Эйтель, и вернём домой.
Верность слову
Ночь тянулась. Виель всё не мог заснуть из-за мыслей, посещавших его голову. Он то ворочался на перине, то вставал к окну и дышал свежим воздухом, всматриваясь в ночное небо и на город, видневшийся где-то внизу. Его комната превратилась в подиум, по которому он теперь расхаживал то взад, то вперёд. Он присел у камина и кочергой дёргал поленья, перетаскивая их из стороны в сторону, пытаясь хоть как-нибудь себя занять. Мыслей в голове было столько, что она вмиг бы лопнула, если бы он попытался напрячься. Но Виель думал медленно и постепенно. Поочерёдно вспоминая каждый момент и каждый свой шаг на пути от Высокого камня до постоялого двора у Лунной реки. Вспоминая каждое своё действие и звуки, которые тогда его окружали.
– Передай конверт, малец… Прошу тебя. – говорил тогда умирающий гонец, умоляя и протягивая дрожащую, сочащейся кровью, руку. Такой же рукой, но только не окровавленной, Виель тогда вынул конверт из его ладони. Он внимательно осматривал восковую печать, которой была запечатана бумага. На придавленном красном воске оставались видимые птичьи очертания. Птица стояла боком и гордо смотрела в сторону, прижав свои крылья. С этими мыслями он вспомнил свою первую стрельбу.
Тогда вместе с Отером они вышли во двор замка и принялись накладывать стрелы на тетиву, но Виель сразу же отказался и отбросил лук.
– Я не хочу это делать. Мы же просто убьём их. – Виель смотрел на старшего брата и ждал от него поддержку, но Отер молча взял его лук и всунул ему в руку.
– Ты должен научиться стрелять, Виель. Когда-то и мне было их жалко. – он присел на колено и положил руки ему на плечи. – Стоит только перебороть себя, и ты больше не будешь их жалеть. Просто пойми, что это необходимо для рыцаря. Поэтому, чтобы стать им, ты должен научиться лишать кого-то жизни. Будь то враг или друг, или маленькая птичка, восседающая на той ветке. Видишь? – он указал пальцем. – Теперь накладывай стрелу, прицеливайся и отпускай.
Виелю не сразу удалось попасть, но с третьего раза стрела поразила неподвижную цель. Отер же, стрелял в уже падающую и поражённую птицу стрелой Виеля. Так, они сбили не менее десяти птиц, и с каждым разом Виель стрелял всё точнее.
Отер забавлялся над этим действом и восхищался своим мастерством владения луком. Как и восхищал свой клинок и прекрасное им пользование.
– Придурь. – Он ворчливо сказал, но так, чтобы Отер не услышал.
Виель грустно смотрел на сбитых воробьёв и ругал брата. Он считал это бессмысленной забавой.
– Зачем мы это сделали? Есть же мишени.
Ему не нравилось причинять кому-то вред и тем более лишать кого-нибудь жизни. Он был слишком мягким. Даже жизнь маленьких птиц его волновала, и, роняя слёзы, он медленно вынимал стрелы из брюх, пытаясь не причинять ещё большего вреда уже мёртвым птицам.
– Мишени не двигаются, – говорил Отер, выкидывая мёртвые тушки за каменные стены.
– Ты думаешь, что я научусь стрелять, убивая невинных? – слёзы лились рекой по щекам Виеля, и он припадочно швырял стрелы в сторону.
– Насчёт стрельбы не знаю, но ты станешь твёрже и не будешь всякий раз пускать сопли при виде дохлых щенков. – Отер подошёл ближе, поправляя свои тёмные волосы. – Отец будет недоволен, если ты снова будешь весь заплаканный. Что ты делаешь?
Кучкой Виель собрал оставшиеся мёртвые тушки и уже готовился зачесть молитву, но Отер ему не позволил.
– Оставь их, братец. Для тебя они лишь мишени и не более.
– Я убил их и мне их хоронить. – Припадочными действиями он стал забирать тушки и поочерёдно прикладывать их к груди, прижимая рукой. Старший брат хотел остановить его, но, немного подумав, отпустил Виеля, который теперь бегал по двору и выбирал место для могилы. Он сложил шесть тушек в небольшую, выкопанную ямку и присыпал их землёй. После Виель зачитал молитву, орошая землю своими слезами.
Он завершил отпевание, всунув маленькое перо в землю.
Вспоминая тот день, Виель посмотрел на гонца, после снова на печать и снова на гонца. В его спине торчало пять стрел, но он всё ещё старался дышать, и дух его не покидал. Выдавленная на красном воске птица, стрелы и умирающий гонец, который, наверное, нёсся на самом быстром скакуне. Виель тогда подумал, что это судьба, и вот она лежит прямо перед ним, подобно тем сбитым тушкам воробьёв. Только жаль, что у гонца не было крыльев, так бы он смог улететь. Виель тогда приказал вынуть стрелы и похоронить гонца на том месте.
– Его путь кончился тут.
Раздумья прервал резкий треск горящего дерева в камине, и Виель на миг очнулся, но тут же задался вопросом.
– Что бы произошло, если бы я не взял конверт? – Виель сказал под нос и кочергой грубо ткнул разгоравшееся полено. Ставни хлопнули от быстрого ветреного потока, который занёс в комнату ещё больше свежести. Эта мысль
