Колдовская вода - Влодавец Леонид Игоревич

Бабушка перевела дух, еще разок чаю отхлебнула и продолжила:

— Трясучка это все выслушала и говорит: «Грибы-то не купленные, да мои. Я их колдовством вырастила, и не для твоей поживы. И зря ты стараешься, Настенька. Некого тебе ими кормить будет — ни сынов, ни внуков. Глянь, Ленка-то твоя пропала уже!» Я голову повернула — а Ленки нет! Только в траве что-то пошелестело, будто змея уползает.

— Ой, мамочки! — вырвалось у тети Наташи.

— А потом не знаю уж как, но оказались все около колодца, что на краю Мертвой деревни. Как раз того, откуда ручей вытекает. Без Ленки, но Игорь и Петька еще тут были. И Трясучка никуда не делась, все Черного Быка за кольцо держит да хихикает. Показывает мне пальцем на какое-то дерево — клен вроде бы — и смеется: «Не узнаешь, бабушка, старшого внука?» Я на то место, где Игорь стоял, поглядела, а его нет! Исчез!

— Ой-й, — тетя Наташа была готова заплакать. — Игорь-то и впрямь до сих пор домой не пришел… Вчера днем уехал на мотоцикле, да так и не сказался — сутки уже почти!

Бабушка тяжко вздохнула и произнесла с надеждой в голосе:

— Это ж сон, Наташенька, сон… Сами ж говорили, что рассказать надо, покуда не сбылся. Или уж не стоит стращать? А?

— Нет, — запротестовал Матвеич, — начала, так говори дальше. А то девки три дня нет, парень на сутки исчез, но покамест ничего совсем худого мы про них не знаем. Может, и обойдется еще. Уж лучше все до конца выскажи!

— Ладно, — буркнула бабушка, — до конца так до конца. Значит, вижу я, что Игоря нет, а Трясучка захихикала противно и говорит: «Не туда глядишь, Настасьюшка! Ты на клен погляди, его ведь не было тут. Вот он, внук твой старший, порадуйся. Ишь, вымахал, уж поди не три аршина, как прежде, а все пять! Так и будет стоять да расти, покуда не спилят!» Ох, не могу дальше…

Пока бабушка Настя утирала глаза платочком, Петька лихорадочно соображал, что же там, в Мертвой деревне, стряслось, если Игорь превратился в дерево? Вроде бы Трясучка, когда Петьке приснилась, ничего такого не обещала…

Бабушка утерла слезы, снова отпила чаю.

— Я чую, сейчас она у меня и Петьку заберет. Взмолилась: «Ефросинья Петровна, пощади хоть малого! Мой младший, Алешка, отец его, днями приезжает, как я ему в глаза-то погляжу? Взяла на отдых и не уберегла?!» А ведьма эта еще пуще скалится: «Не придется твоим сынам по детям горевать! Федор-то, слышь, уже в больницу попал, змеей укушенный? Не выживет! И не от укуса преставится, а от ошибки лекаря. Не то лекарство ему дадут — и все. Что же касательно Алексея, то он от другой беды сгинет. Федор-то его на машине не встретит, и придется Алексею автобуса дожидаться. А в те поры пьяный дурак на самосвале мимо поедет. Свернет не так, да и врежется. Младший твой задумчивый, не сообразит отскочить вовремя…»

— Да не может того быть! — вскричала тетя Наташа. — Ничего с Федей не случится! Не может быть, чтоб врачи ошиблись!

— Бывает, бывает и такое! — вздохнул Матвеич, припомнив что-то свое. — Мою-то бабку тоже лекарством уморили. Врачиха не там запятую в рецепте поставила. Заместо «ноль три сотых» написала «ноль три десятых». Доза в десять раз больше, стало быть… Сорок годов с Ивановной прожили, душа в душу… Эх!

Петька ничего говорить не стал, его почти что дрожь колотила. Папа! Конечно, он и впрямь бывает иногда задумчивый и даже рассеянный. В Москве, конечно, папа на улице более собранный, но здесь, в сельской местности, где нет такого движения, запросто может зазеваться. Вот ведьма эта Трясучка! И все из-за грибов каких-то! Жадина вредная!

— Ну а про Петьку-то что? — спросила тетя Наташа. — Ему-то чего бояться надо?!

— Ох, не хочется мне это говорить! — пробормотала бабушка. — Но уж взялась рассказывать, так придется. После того как Трясучка про Федю с Алешей рассказала, я на колени перед ней пала, как перед иконой! Перед ведьмой-то, прости господи! «Помилуй, матушка Ефросинья Петровна! Оставь Петечку! Лучше меня забери, я свое отжила! И грибов нам твоих не надо — так переживем! — лишь бы все живы были». Тут Трясучка захохотала и Черный Бык тоже — в два голоса! Да так басовито, ужас! Как из бочки прямо. А из пасти у Быка восемь клыков торчат — длиннее, чем у кабана! И рога на концах светятся, что железо раскаленное. Трясучка отсмеялась и говорит: «Петечку жалеешь? А Петечка-то вас не больно пожалел! Явила я ему во сне, что с Еленой вашей приключилось, как я ее за грубость наказала, а он о том ни тебе, ни Феде, ни Наташке не рассказал. Велела я ему, чтоб он ночью пришел к колодцу в Мертвой деревне да помог мне, — забоялся. Рассказал Игорю — да не все, что надобно было. Оттого теперь твой старший внук на корнях стоит и листьями качает. Так вот, Настенька, коли не хочешь, чтоб все беды из сна в явь перешли, вели своему Петьке прийти ныне в полночь к колодцу и все проделать, что прошлой ночью должен был. А уж вернется он оттуда аль нет — от него зависеть будет!» Вот тут я и проснулась. Гляжу — ни Быка, ни Трясучки, в машине еду…

— То-то обрадовалась, наверно! — заметил дед Матвеич.

— Обрадоваться-то обрадовалась, — кивнула бабушка, — только до сих пор от этого сна не могу отделаться. Уж больно все с явью сходится!

— Ну, ничего особенного, — успокаивал дед, — раз ты нам сон пересказала, ничего из этого не сбудется.

Петька сжался в комочек, ждал: не спросит ли бабушка или еще кто-нибудь, а он не видал ли во сне Трясучки и не рассказывал ли об этом сне Игорю? Вряд ли он сумел бы солгать. Однако и бабушка, и тетя Наташа, и тем более дед Матвеич никаких вопросов не задавали. Они, должно быть, чтобы отвлечься от тяжких мыслей, заговорили про погоду, про то, что дождей маловато было, что картошка, наверно, мелкая уродится, ну и про всякое иное, сельскохозяйственное. А Петька украдкой посмотрел на часы. Они показывали уже 18.05. До полуночи оставалось чуть меньше шести часов.

В отличие от всех он-то знал, что этот бабушкин сон — не просто кошмар, а «последнее предупреждение», своего рода ультиматум от Трясучки. И у него не было никакого сомнения в том, что если он, Петька, и сегодня струсит, то все беды, предсказанные зловредной бабкой, непременно сбудутся. Впрочем, как говорится, не было никакой гарантии и в том случае, если он пойдет. Ведь Трясучка сказала: «А уж вернется он оттуда или нет — от него зависеть будет!» То есть если Петька там, в Мертвой деревне, чего-нибудь напутает или сделает не так, то и сам пропадет, не расколдует Игоря и Ленку, ну и, конечно, не сможет спасти от гибели папу и дядю Федю. Каково будет бабушке Насте? А московским дедушке Мише и бабушке Зое? А маме?! Странно, что в этот раз Петька совсем не думал о том, что с ним самим произойти может, и даже о том, что Трясучка все могла придумать, только чтоб заманить его в Мертвую деревню…

В общем, Зайцев решил, что обязательно пойдет. Только вот как со двора уйти? Ни тетя Наташа, ни тем более бабушка ни за что и никуда его не отпустят. Тем более что они вопреки жуткому сну ждут папу завтра. И им очень не хочется, чтоб тот, приехав, узнал о пропаже сына.

Сперва Петька попытался воспользоваться тем, что бабушка увлеклась разговором с тетей Наташей и Матвеичем, и потихоньку выскользнуть за дверь. Однако бабушка тут же спросила:

— Ты куда это?

— Погулять… — пробормотал Петька…

— Хватит, — сурово сказала бабушка, — нагулялся уже за лето. Посиди дома, в «Лего» поиграй. Вот отец приедет, под его присмотром — хоть куда ходи.

— Бабушка, — умоляюще воскликнул Петька, — да я уже вот так в это «Лего» наигрался! Смотри, сейчас светло еще. Обещаю, я тут, около дома буду.

— Около дома гадюка ползает! — проворчала бабушка. — Хочешь, чтоб и тебя, как дядю Федю, в больницу положили?

— На фронте говорили, — степенно прокряхтел Матвеич, — что снаряд в одну воронку дважды не попадает.

— Это, деда, снаряд! — возразила тетя Наташа. — А гадюка раз одного укусила, то и другого может куснуть.

— Да что она, дура, гадюка эта? — произнес Петька. — Ну заползла случайно, поняла, что не туда попала, и обратно в лес подалась. Догадывается небось, что ее тут в любой момент убить могут.