Тиберий. Преемник Августа - Джордж Бейкер

Германик получил всеобщее одобрение, бросив на могильный холм первую горсть собственной рукой.

Это место было несчастливым для римлян, и до сих пор в некотором роде оно имело какую-то зловещую силу. Германик с большим трудом сумел воссоединиться со своим флотом. Всадники Альбинована благополучно совершили обратный переход, однако Цецина обнаружил, что главная вражеская сила сосредоточена на его фланге и ждет первой возможности, чтобы совершить нападение. Удар обрушился, когда он подошел к «Длинным гатям», узкой полоске дороги, построенной через огромное болото. Арминий заранее занял окружающие склоны холма. Это была ситуация, которая требовала решительности и умения, но Цецина был старым и опытным командиром с сорока годами службы за спиной. Он приказал окопаться, пока дорогу восстанавливали и чинили.

Первое сражение состоялось за овладение проходом. Германцы направили в болото все местные ручьи с окружающих холмов и сильно повысили уровень воды. В этих условиях херуски имели все преимущества. Римлян спасло только наступление темноты. Для них это была ужасная ночь, германцы же находились на возвышенности и готовились продолжить сражение с наступлением утра. Цецина понимал, что следует оттеснить их и отогнать на высоты, если удастся пересечь местность. В этом случае на окраине останется достаточно места, чтобы построить легионы. Когда он наконец уснул, ему явился дух Вара, зовущий в болото, протягивая к нему страшные ладони, он за ним не пошел и оттолкнул его руки.

Большая работа, начатая с рассветом, сопровождалась ужасающей путаницей. 5-й и 21-й легионы, направленные на фланги, чтобы вытеснить германцев с прохода, вместо этого пошли вперед. Не было никакой возможности их отозвать. Обоз надо было провести через проход как можно лучше. Это понимал Арминий и всеми силами сдерживал прохождение, пока наконец, как он и ожидал, обоз не превратился в массу поломанных повозок и рассредоточенных людей, не выполняющих приказы. Тогда германцы пошли в наступление с криками «Еще один Вар! Мы снова их разбили!».

Отборный отряд всадников разрезал колонну в центре, охотясь на лошадей, которые вскоре рассыпались, сбрасывая всадников и топча копытами все, что встречалось на их пути. Пал конь под Цециной, и он был бы отрезан от своих и взят в плен, если бы воины 1-го легиона не прорвались к нему и не вступили в рукопашный бой, придя ему на помощь. Оставшиеся в живых оторвались от противника, отдав на разграбление транспорт, к которому тотчас устремились германцы. К ночи легионы преодолели болото, собравшись на твердом участке земли.

Ситуация не обнадеживала. Большая часть шанцевых инструментов была утрачена, однако они собрали остатки, чтобы провести земляные окопные работы, как того требовали правила. Не было палаток и не было помещений для раненых, их рацион ясно показывал, что они находятся на германской земле в окружении врага. Кажется, даже мужество оставило их. Когда один конь отвязался и сбил кого-то с ног, легионеры, нервы которых были на пределе, кинулись к воротам.

Однако Цецина не был Варом.

У него был авторитет, и он сумел остановить возникшую панику. Он лег у ворот, ведущих из лагеря, вынуждая людей перешагивать через его распростертое тело. Он рассчитал верно. Тем временем его офицеры обошли своих воинов, убеждая их в том, что тревога была ложной. Дисциплина была восстановлена.

Это произошло не столь быстро. Цецина собрал людей и обратился к ним с речью. Он не отрицал, что ситуация серьезная. Их единственное спасение было лишь в них самих и в их умении. Затем он отдал распоряжения и добавил несколько ободряющих и сочувственных слов, которые обычно трогают души простых людей. Собрав уцелевших коней, своих собственных и своих офицеров, он создал импровизированный конный отряд из лучших воинов. Затем он стал ожидать дальнейших событий.

Германцы разделились во мнении. Арминий был за то, чтобы блокировать лагерь. Его дядя Ингвиомер выступал за то, чтобы напасть на лагерь и захватить его, и в конце концов это мнение перевесило. С рассветом они заполнили рвы, снесли ограждение. Как только они оказались на стенах, Цецина разыграл свою карту. Ворота были распахнуты настежь, и легионеры предприняли вылазку. Арминий, как и прежде, ускользнул целым и невредимым. Ингвиомер также бежал, но тяжело раненный. Вплоть до ночи победоносные легионеры преследовали неприятеля и возвратились в лагерь, весьма ободренные успехом.

Тем временем в Кастра-Ветере уже разнесся слух о том, что случилось наихудшее и что Цецина и его люди стали последней жертвой германцев. Поступили даже предложения разрушить мост через Рейн на случай внезапного нападения германцев. Агриппина, не верила, что Цецина погиб, и не позволила трогать мост. Говорят, что она стояла на нем до тех пор, пока не показалась колонна Цецины, которая сумела прорваться. Она распределила одежду для тех, кто в ней нуждался, и позаботилась о раненых.

Самому Германику не повезло. Его корабли сели на мель на Фризийской отмели. Чтобы снять лишний груз, он высадил Публия Вителлия со 2-м и 14-м легионами, и те, продвигаясь вдоль берега, были застигнуты равноденственными приливами, к которым римляне никак не могли приспособиться. Они с трудом выбрались на берег и провели ужасную ночь. Разнесся слух о том, что вся флотилия погибла, в то, что она цела, поверили, лишь когда появился Германик с войском.

Завоевание Германии, очевидно, шло не в соответствии с намеченным планом. Эта кампания имела весьма сомнительный успех. Она представляла, в сущности, лишь карательные экспедиции, ни пяди новых земель не было завоевано, ни одно племя не было подчинено на длительное время. Цена была слишком велика, а результаты — ничтожны.

Тиберий тем не менее не считал нужным вмешиваться. Если Германик и его войска все еще хотели доказать, что не в состоянии покорить Германию, то пусть они проведут этот эксперимент до конца. Он выступил с похвальной речью перед сенатом, и сенат постановил предоставить Германику триумф. Люди были достаточно умны, чтобы сомневаться в его искренности.

Чтобы политика военного завоевания, которую выражал Германик, была успешной, ее следовало проводить более последовательно. Третья кампания была тщательно подготовлена и спланирована. Целью было сокрушить херусков и привести римскую армию прямо к Эльбе. Херуски, похоже, имели полную информацию об этих планах, поскольку подготовились к сопротивлению с такой же тщательностью. Гай Силий начал кампанию, пересекши середину Рейна с целью сдержать хаттов. В низовьях Рейна Германик вышел вверх по долине Липпе из Кастра-Ветеры с шестью легионами. В самом устье флот, пополненный до тысячи кораблей, направился через Фосса-Друзиана к Эмсу, где стал на якорь и высалил войска. Оставив корабли под охраной, легионы двинулись на юго-восток, а Германик вышел им навстречу в северном направлении. Они встретились на берегах Везера, где и столкнулись с объединенными силами херусков и их союзников.

Эта кампания имела целью не только завоевание Германии. К этому времени война превратилась в политическое противостояние, от исхода которого многое зависело. Завоевание Германии означало бы превосходство Германика, как в свое время завоевание Галлии означало превосходство Гая Юлия Цезаря. Тиберий выжидал. Он нисколько не сомневался в участии в этом деле Агриппины. Однако лишь поражение или победа самого Германика могли решить исход дела.

Вся эта история с завоеваниями Германии была раздута политической пропагандой, призванной оправдать их. Она была превращена в роман с главным героем, пылким юношей, и его военной славой, в то время как Агриппина играла там роль его вдохновительницы, знатной женщины, притесняемой и гонимой чудовищем с Капри. В течение почти двух тысяч лет эта пропагандистская история жила на страницах Тацита, и до сих пор Германик предстает в ней в таком магическом блеске, в котором он якобы оставался в общественном мнении Рима. Однако римское общественное мнение со всеми его ошибочными представлениями не могло не чувствовать выгод от политики, проводимой Тиберием, который никогда не ввязывался в войну с сомнительным успехом и никогда не потратил лишнего денария, если его можно было сохранить.

Рассказ о сражении при Идиавизо открывается с переговоров между Арминием и его братом Флавом, который служил офицером во вспомогательном римском отряде. Стоя на противоположных берегах реки, они представляли римскую цивилизацию и независимую Германию. В конце концов братья устремились в воды, чтобы сразиться друг с другом, но были остановлены товарищами. Рассказ кажется правдивым, но в нем явно присутствует рука литератора, хорошо знающего вкусы публики, падкой до подобных драматических столкновений.

Вот пролог закончился, началось героическое противостояние. Германцы заняли место на нижних склонах холмов. Дремучий лес охранял их тыл. Херуски составляли резерв, который должен был ударить в решающий момент сражения.