Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

Заявление же отца о неготовности флота к современной войне привело в ярость адмирала Кузнецова. Он воспринял это как пощечину, стал резко возражать. Смелости ему было не занимать, свою точку зрения он привык отстаивать до конца, не пасовал ни перед кем. В свое время после одного из разговоров со Сталиным его даже понизили в звании, но и после этого он не стал осторожнее. У отца накопился немалый опыт общения с военными, он не сомневался в своей правоте, и ссылка на его некомпетентность в морских делах только подстегнула его. Согласившись, что военно-морскому искусству он не обучен, отец тут же возразил: если и неспециалист видит несуразность происходящего, то как окончившие академии адмиралы не замечают очевидных вещей?

Каждая из сторон осталась при своем мнении. Кузнецов расстроился: демонстрация мощи и выучки Военно-морского флота высшему руководству задумывалась как стратегическая операция. В Президиуме ЦК предстояло обсуждение кораблестроительной программы. В нее адмирал вложил всю свою душу. В результате ее реализации наша страна выходила со своими крейсерами и первенцем-авианосцем на океанские просторы. Кузнецов знал, что отец старается зажать каждую копейку и для получения миллиардов потребуются весьма серьезные аргументы.

Хочу вспомнить немного предысторию. Генералиссимусу Сталину очень хотелось превратить Советский Союз в великую военно-морскую державу, владычицу морей. Возможно, ему не давали спокойно спать лавры Петра I. Строительство крупных кораблей началось еще до войны, но в 1941 году программу свернули: николаевские верфи достались немцам, ленинградские оказались в блокаде. Война убедительно показала: для такой континентальной державы, как наша, в оборонительной войне Военно-морской флот выполняет вспомогательную функцию. В течение всех четырех лет войны в крупных морских сражениях наши моряки не участвовали ни разу.

Тем не менее сразу после войны, несмотря на разруху, возобновились работы по достройке законсервированных крейсеров. Сталин не жалел средств: закладывали новые тяжелые крейсеры, стали поговаривать об авианосце. И это тогда, когда наши бывшие союзники действовали совершенно иначе. Накопив немалый опыт войны на море, особенно в Тихом океане, и американцы, и англичане разуверились в значимости крупных артиллерийских кораблей. Они решили впредь подобные корабли не закладывать, а большую часть уже построенных поставить на консервацию.

У нас же на черноморских, балтийских, северных и дальневосточных верфях работа кипела днем и ночью. Один за другим спускались на воду и выстраивались у достроечной стенки новые, но, к сожалению, еще до рождения устаревшие бронированные коробки. На них монтировали двенадцати— и шестнадцатидюймовые пушки главного калибра, зенитные автоматы, торпедные аппараты, дальномеры.

К середине 1950-х годов первый этап сталинской программы близился к завершению.

Новому руководству моряки представляли предложения, реализация которых обеспечивала выход нашего флота на океанские просторы. Дело казалось решенным. По всей стране легендарный адмирал Ушаков предрекал с экрана славную судьбу флоту Российскому. Фильм сделали по личному заказу Сталина. О возможности пересмотра предначертаний вождя военные и не помышляли.

Рассмотрение новой программы на Президиуме ЦК началось как обычно. Все документы разослали предварительно, с ними, при желании, могли ознакомиться участники заседания. В подробных справках приводилась конкретная информация: что, когда и где предполагается построить, насколько возрастет боевая мощь флота, во что все это удовольствие обойдется. Вопрос заранее утрясли со всеми заинтересованными ведомствами, под документом стояли все нужные подписи, оставалось только утвердить.

В те годы на заседание Президиума ЦК, по традиции проводившееся в четверг после обеда, выносилось семьдесят-восемьдесят вопросов. От крупных, как на сей раз, до мелких, связанных с различными назначениями и перемещениями чиновников. Естественно, не то что обсудить, даже задать вопрос порой не удавалось. Рассылаемые материалы читали тоже далеко не все, чаще полагались на авторитет и знания экспертов.

Хотя на заседании Президиума ЦК вопросу уделялись считанные минуты, готовился он всегда тщательно и, я бы сказал, скрупулезно. Сначала над ним корпел автор проекта, оттачивая формулировки, многократно пересчитывая балансы, подгоняя в пухлых приложениях сроки выполнения этапов работ многочисленными участниками. Ведь тут расписывалось все до мелочей. Упустишь — пеняй на себя, наломаешься, пока уговоришь (если уговоришь) упущенное при подготовке документа ведомство. Ведь все перегружены, у всех работы выше головы, никто не может и не хочет принимать дополнительные задания.

Потом наступала пора согласований. Каждый участник работ норовил срезать объем, растянуть сроки, но вписать премии, строительство жилья. «Сено-солому», как это называлось на чиновничьем жаргоне.

Тут шла битва не на жизнь, а на смерть. Сначала до изнеможения спорили директора предприятий; затем нерешенные вопросы уходили в министерства. Там согласование продвигалось со ступеньки на ступеньку, пока проект постановления не попадал в кабинет министра.

Все, о чем не договорились, уходило в Совет министров. За кремлевские стены, в святая святых — Военно-промышленную комиссию. Ее председателя Дмитрия Федоровича Устинова боялись больше, чем Председателя Совета министров. Не только боялись, но и уважали за напор, настойчивость в достижении поставленных целей. Именно здесь, в тиши кремлевских кабинетов, и разворачивались главные сражения, теперь уламывали министров. Они люди опытные, тертые — с ними труднее всего.

Вспоминается любимый прием Устинова, к нему он прибегал в критической ситуации — запирал собравшихся начальников разных рангов в своем кабинете со словами: «Отсюда не уйдете, пока не завизируете».

Эффект, как правило, получался положительный. Ведь каждый владел своей отраслью, отлично знал, что можно выполнить легко, что потребует напряженной работы, а что невыполнимо. Последнее встречалось крайне редко. Составлявшие проект документа отлично знали возможности своих смежников. Обычно министр торговался по-базарному в надежде хоть что-нибудь скостить, а убедившись в непробиваемости позиции оппонента, брался за ручку с золотым пером — визировал.

Дальше следовали визы отдела ЦК. Там тоже не обходилось без бурных дебатов — теперь жаловались на Совмин. Обычно безрезультатно. Последняя виза курирующего секретаря ЦК, и отпечатанный на специальной машинке, на специальной бумаге документ попадает в святая святых — Общий отдел, канцелярию, ведавшую делопроизводством Президиума ЦК. После назначения даты рассмотрения проект постановления и сопроводительная записка рассылались участникам заседания — членам и кандидатам в члены Президиума ЦК.