Второй шанс для Елены! - Ольга Гусейнова

— А где сейчас твоя невеста?

— Она проклята, как и все. И находится под охранной в Харписе. — Даэрон с болью в голосе ответил мне, не поворачивая голову и все так же смотря в огонь. А я, еще больше шокированная, опять подсчитала сколько же он находится в состоянии помолвки и все-таки решилась задать еще вопрос.

— Но ведь вы сказали, что это произошло сто тридцать с лишним лет назад. И ты ее все еще ждешь, любишь? А если проклятье не снимется еще лет сто? Почему? И тут все посмотрели на меня. Даэрон тихо ответил.

— Мое сердце ее услышало и почувствовало!

Я недоуменно вскинула брови, переваривая эту новость, все еще до конца не понимая значения фразы. Мужчины же без злости и пафоса, просто грустно улыбнулись, словно неразумному ребенку и Лардос пояснил.

— Эленаль, эльфаны, да и светлые тоже, имеют одну особенность, отличающую их от других. Мы можем любить только одну женщину пока живы, или пока жива она. Если сердце эльфана услышало и почувствовало такую женщину — это навсегда. И пока она жива, другой не будет в его жизни. Ведь его сердце слышит и чувствует только ее. Мы с Даэроном будем ждать наших женщин до самой смерти, если нам не удастся снять это проклятье. Забери Тринимак душу этого проклятого богами старого вампирюги-колдуна. Если бы можно было, я бы его еще тысячу раз собственными руками на мелкие кусочки разорвал. Он слишком легко умер!

Я пожевала в волнении губу и спросила, обращаясь к Ладросу.

— А эльфаны женятся без любви как светлые? Например по расчету?!

— Нет ана, это для нас противоестественно, ведь брак заключается на всю жизнь и освящается Темным Тринимаком, а он не приветствует лжи и жестко наказывает за подобный подлог. Мы соблюдаем его законы. Это Светлейшая Аллоис весьма добра к своим детям и спускает им маленькие слабости, а наш Темный Бог воспитывает в строгости, но и бережет своих детей. Это он подсказал старой гномке-ведунье путь к снятию проклятья, по крайне мере, так она сказала. Жаль от вампиров не уберег, но как говорится, сами виноваты и мой клан более всех, а расплачивается весь мой народ.

Кэлэбриан, строго посмотрев на Ладроса, веско заметил не терпящим возражений голосом.

— Любой на твоем месте поступил бы так же! Никто не знал и не понимал этого, пока не стало поздно. Это вина вампиров. Мне жаль только одного, что мы сейчас не в состоянии отомстить за совершенное ими. Нас и так слишком мало. За столько лет оставшиеся вне наших территорий женщины произвели на свет всего троих младенцев. Если мы не снимем проклятье еще пару столетий, нам грозит вымирание, в случае если хоть одна раса позариться на наши земли и объявит нам войну.

Его выговор Лардосу, пронизанный болью и тревогой, прервался, как только он заметил мой сочувствующий взгляд. Понятно, большие сильные серые мачо не любят, когда их жалеют, поэтому поторопилась с вопросом.

— А дети? У светлых, как я выяснила, женщина должна любить мужчин и хотеть потомство, чтобы забеременеть.

Его взгляд мгновенно потеплел. Кэлэбриан мягко взял меня за руку и, глядя в лицо, смущая этим, кстати, ласково пояснил, видимо вспомнив по какой причине я сбежала от светлых, и почему меня так беспокоит этот вопрос.

— Маленькая моя! Наши дети рождаются только в браке, где оба супруга любят и желают своего потомства. Это похоже на светлых, ведь мы одна раса, только две разные ветви. И поверь, любой темный почтет за счастье и честь соединить с тобой свою судьбу, если услышит свое сердце, и ни по какой другой причине. В этом ты можешь быть абсолютно уверена.

Он пристально вглядывался в мои глаза, словно что-то в них искал, ответы на свои мысленные вопросы, наверное, и мне показалось, что в его глазах изредка всплывает боль и тоска, когда он теряет над собой контроль. Заметив, что 'гусь' готов, поспешила кивнуть головой, стряхивая с себя его гипнотический взгляд, и брякнула.

— Я рада, что хотя бы у темных есть понятия о чести и любви. А то было бы страшно жить в мире, где все продается и покупается. Может поужинаем уже?

Все усмехнулись, только Кэл молча отвернулся от меня и уставился в огонь, явно думая о чем-то невеселом. С трудом удержалась от того, чтобы не протянуть руку и не погладить его светло-серую голову, чтобы успокоить, приласкать и сказать, что его грусть причиняет мне боль.

Проснулась слишком рано, посмотрев в сторону Даэрона, который сидел спиной ко мне и ковырялся веткой в слабом огне костра, решила сходить умыться и приготовить как всегда завтрак для мужчин. Я лежала на груди Кэла и ощущала, как под моей ладонью мерно бьется его сердце. В это утро я впервые проснулась лежа на нем. Обычно либо он прижимал меня к себе, либо я спала, свернувшись калачиком у него под боком. Но вот так как сегодня не просыпалась ни разу — слишком близко, слишком интимно. Посмотрев ему в лицо, пальчиком осторожно коснулась его бровей, проведя по дуге. Потом, едва дыша от восхищения и страха, что меня застанут за столь неприличным занятием, украдкой взглянула на Даэрона и, убедившись что он все так же не обращает на меня внимания, продолжила свои исследования. Коснулась гладких щек и тонких губ, из-под которых не слишком заметно торчали клыки. Острые, однако! Сделав глубокий вдох-выдох, чтобы успокоить расшалившееся от переизбытка гормонов сердце, начала от него отстранятся, но заметила, в руке Кэла свою косу и довольно ухмыльнулась. Похоже, даже во сне он боится, что я сбегу или потеряюсь. Счастье нахлынуло волной, смывая сомнения. Аккуратно, чтобы не потревожить, раскрыла его пальцы и высвободила кончик косы, а потом не удержалась и уткнулась носом в его ладонь, вдыхая только ему присущий запах, который я запомнила навсегда. Насладившись его ароматом, уже ни о чем не думая, сначала лизнула кисть, где бился его пульс, а потом поцеловала его пальцы и легонько потерлась об них щекой. И тут мой счастливый вороватый взгляд натолкнулся на насмешливый и понимающий Даэрона. В предрассветных сумерках он все равно бы смог рассмотреть ярко-красный цвет моего лица. Совсем смутившись, опустила взгляд, пытаясь избежать его довольной ухмылки и, к своему стыду, натолкнулась на горящий желанием взгляд серебристых глаз Кэлэбриана. Судорожно сглотнув, я неловко поднялась и, секунду помедлив вспоминая, что я там планировала сделать, ринулась к ручью, протекающему неподалеку. Умывшись, с силой потерла еще полыхающее лицо, пытаясь вернуть мозги на место, но перед глазами все еще стояли его глаза. Было нестерпимо стыдно появляться перед мужчинами на поляне. Ударив несколько раз по воде кулаком, в отчаянии опустив голову, прошептала.

— Дура! Дура! Ну какая же я дура! Ну кто меня просил?!