Плавающая Евразия - Тимур Пулатов

- Ничего, - медленно проговорил Давлятов, думая о том, стоит ли рассказывать матери о ночных визитерах. - У меня это привычка - закончу работу и выхожу перед сном на пару минут к воротам. Успокаивает...

- А мне сквозь сон почудилось, будто был толчок. - Анна Ермиловна поежилась, и Руслану показалось, что она ищет сочувствия.

Давлятов дотронулся до ее плеча и вдруг сказал то, чего и сам не ожидал:

- Теперь я, кажется, понимаю, отчего отец в ту ночь умер. - И сделал выразительный жест, прижав себе рот ладонью, словно боялся, что выдаст какую-то тайну, выболтнув лишнее.

- Отчего же? - усталым тоном спросила Анна Ермиловна, но тут же сказала с некоторым раздражением: - Впрочем, неужели смерть его была столь загадочной? Не думаю, чтобы смерть человека, столько лет прожившего со мной, но в один прекрасный день жестоко предавшего меня, была загадочной и наполненной особым смыслом... Бессмысленная смерть одинокого человека, о котором некому было позаботиться... И причину надо искать в его характере, а не в окружающих людях и обстоятельствах. Отец твой был сильный человек, но сентиментальный, скаредный и злобный. Он ухитрился исковеркать жизнь двум женщинам...

- Двум? - рассеянно спросил Давлятов, но так, словно впервые слышит об этом, хотя Анна Ермиловна, с тех пор как увезла его в Москву, все дни посылала проклятия на голову той, к кому стареющий лев Давлятов ушел... но так и не пришел и от которой с полпути вернулся одиноким в этот дом.

- Да ты ведь все знаешь, - с укором глянула на Руслана мать, и он устыдился чего-то, невнятно бормотал, будто уличили его в равнодушии и черствости.

- В ту ночь дом чуть сдвинулся, - торопливо заговорил Давлятов. Только наш дом... Один во всем городе. Локальное землетрясение...

Это и вовсе показалось Анне Ермиловне неинтересным, она зевнула, поежилась и сказала сыну:

- Поспи хотя бы пару часов. Тебе ведь утром на службу... Возьми меня с собой. Я не помешаю - ты будешь работать, а я ездить от станции к станции и смотреть. Говорят, что после московского и ленинградского ваше метро самое удобное...

- Да, так говорят, - ответил Давлятов, ступая следом за матерью в дом. - Может выдержать девятибалльный толчок. - И, проходя по коридору к дверям своего кабинета, вдруг вспомнил о том маленьком человечке, который, подхватив свою хихикающую подругу, забежал в гостиную... следы их на диване обнаружил проницательный Байбутаев.

Давлятов постоял в тревоге, но все же решился толкнуть дверь гостиной. На диване, свернувшись в беззащитной позе, лежал Мелис.

По тому, как глаза его все время вздрагивали, чувствовалось, что спит он беспокойно. Красный свет сентябрьской луны, падающий из окна, был похож на отблеск костра, вокруг которого он недавно плясал, бросая в огонь мясо жертвенных овец и собак...

ХIII

Чувствовалась вялость... спад популярности телепередачи с участием сейсмосветил, собиравшей у экрана разом миллион шахградцев, вдыхавших одним вдохом и выдыхавших одним выдохом общей солидарности и обреченности. Выбегающих потом, как по команде, на открытые пространства улиц и площадей, чтобы разглядеть приближающееся из тьмы начало времени, протяженность его, а потом и хвост, мелькнувший за чертой двадцати двух часов... Уф! и сегодня пронесло... слава тебе господи...

Весь парадокс был в том, что прогнозы пресловутого ОСС из вечера в вечер не сбывались - в то время как разъяснения, с которыми выступали по телевидению сейсмоакадемики, чтобы разоблачить ложность слухов и домыслов, уже казались малоубедительными, что тоже подогревало страсти. К сегодняшнему дню сквозь туман слухов прочерчивалось... будто сейс-мосветила, ведущие борьбу за умы шахградцев, стали сдавать перед упорством ОСС, который обращался лишь к чувствам горожан, и в какой-то момент чувства их стали заглушать разум, знания... слепые чувства, замешенные на порывах, инстинктах, бессознательном, и это несмотря на то, что ОСС пользовался обычными почтовыми отправлениями, размноженными на допотопной ротационной машине, а сейсмосветила - самой массовой, самой быстрой, современной связью с шахградцами - телевидением. Странно еще, что Главное почтовое управление до сего дня не сделало ничего, чтобы оборвать эту еле мерцающую связь между ОСС и горожанами, - ведь проще простого не пропустить, задержать все письма с предупреждением и навсегда закрыть ОСС лазейку для подогрева слепых чувств...

Эту оплошность Главного почтового управления можно объяснить его болезненным любопытством: не задерживая письменные предупреждения ОСС, Главное управление, должно быть, само страшно переживало - чем же все это кончится? Будет или не будет? Ведь в самом первом предупреждении было сказано, что ОНО произойдет, тряхнет до основания, ударит... в течение этой недели, но не позже тридцати дней. Неделя эта уже протекла - от понедельника, вторая неделя перевалила за середину, впереди еще - третья и четвертая, так до тридцати дней, но не позже, когда должно произойти... Да, либеральное легкомыслие почтового управления надо объяснить только одним любопытством. Дескать, пусть почтовые предуп- ; реждения занимают каждое строго свой ящик в ряду ящиков у подъездов домов, а мы посмотрим: сбудется или не сбудется?

А тем временем накатывалась та самая коварная вялость... и не от научных острых споров и полемик среди сейсмоакадемиков. Правда, какая-то скрытая возня, похожая на борьбу, была и в их среде, но больше престижного свойства - за знания и награды, представительство на всемирных конгрессах, дачные заботы, на худой конец... тоже люди-человеки со слабостями и странностями. И вот, волею судьбы случайно собравшись в городе, ко- . торый жил ожиданием, академики, чья наука должна была выдержать испытание на правду, сами же сейсмоакадемики, от одной телепередачи к другой, на глазах миллионов шахградцев снимали камень за камнем из здания сейсмологии, которое с такой прочностью воздвигалось ими же самими многие десятилетия. Осознанно? Конечно же - нет! Скорее, стихийно, из желания поставить под сомнение гипотезу коллеги, свою же, кровную - защитить во что бы то ни стало, в пылу увлечения не думая о том, что и коллега-академик, фемудянский он или новосибирский, опровергнет на глазах всего Шахграда твою гипотезу. Вот и сегодня, в семь вечера, на виду у доверчивых шахградцев были развенчаны самими же сейсмоакадемиками - непроизвольно, конечно! последние из оставшихся основополагающих догм сейсмологии, после чего все здание науки рухнуло, правда, без пыли и отлетающих обломков... пожертвовали академики своим зданием во имя спасения ста тысяч зданий Шахграда разной высоты, от одноэтажных уютных домиков времен генерал-губернаторства до девятнадцатиэтажных, дрожащих и гудящих, - конца века.