Тайна сердца - Арина Теплова

— Точно, — кивнул Михайлов. — Ну что, будем зятьями или как? — и хлопнул по-дружески Илью по плечу. Теплов же в ответ лишь поморщился и как-то зло заметил:

— Слушай, Михайлов, я устал и сейчас не в настроении разрешать твои любовные амуры!

— Ладно, оставь его, Иван, — заметил желчно Платон. — Он сегодня сам не свой. Смурной весь день, даже не узнаю нашего весельчака и балагура Илью.

— Вижу сам, что сегодня его просто подменили, как бирюк весь день, — кивнул Михайлов. — И меня понять совсем не хочет. А что, если без твоей сестрицы мне покою не будет?

Илья же, отвернувшись от Михайлова, упорно немигающим взором смотрел на заснеженный пейзаж, пробегающий перед глазами, всем видом показывая, что более не расположен разговаривать на эту тему.

— Говорю же, оставь его, — опять по-доброму предложил Платон и дружески приобнял Ивана за плечи. — Ты мне лучше вот что скажи, Иван. Как так может быть? Есть две девицы, — Платон икнул и помотал пьяной головой, пытаясь сосредоточиться. — Так вот… одна из них разряжена в пух и прах, с декольте таким глубоким, что аж все прелести на стол вываливаются. А вторая, наоборот, закутана до ушей. Так вот на ту, что вся наголо, смотреть не хочется. А к той, что закрыта вся, взор так и липнет, прям к ее полной грудке, так и хочется стянуть с нее платье и полюбоваться, что там? А там наверняка очень даже прелестно, нежно да упруго, я так думаю.

— И не говори, Платон, — поддакнул ему такой же пьяный Михайлов. — Я тоже всю трапезу не мог от той самой грудки в темно-синем платье взор отвести.

— Господа! — взорвался недовольно Илья, наконец он осознал, о ком говорят его друзья. — Вы говорите о моих сестрах! Имейте приличие!

— Ой, простите, господин злюка! — воскликнул, рассмеявшись, Платон. — И что мы такого сказали? Разве не можем мы прелести женские восхвалять?

— Я запрещаю говорить при мне о моих сестрах в таком тоне! Вам понятно, штабс-капитан?

— Понятно, понятно, — проворчал Штуммер и окликнул кучера: — Эй, любезный! Останови вон у того трактира. Дальше мы сами, Илья Григорьевич, а то с тобой сегодня каши не сваришь!

Теплов высадил Штуммера и Михайлова у нужного заведения и велел ямщику ускориться, чтобы нагнать сани, в которых ехали девушки.

То и дело поглядывая на Лизу, Даша отчетливо заметила, что сестра опять вот-вот заплачет. Даша нахмурилась и, осторожно подбирая слова, спросила:

— Лизонька, ты из-за Дмитрия Гавриловича расстроилась?

— Нет, — зло отмахнулась от нее Лиза.

— Ну, я имела в виду, из-за того, что он с этой Ксенией уехал?

— Тебе-то что за дело? — огрызнулась та.

— Ты ведь сестрица мне, Лиза, — начала Даша ласково. — Я хочу сказать, чтобы ты не расстраивалась так. Прапорщику ты нравишься, я это точно разглядела. А Михайлова лишь мучает его.

Лиза тут же вскинула глаза на сестру и непонимающе спросила:

— Как это?

— Я думаю, эта Ксения не только его мучает, но и других мужчин. Роль у нее такая. Понимаешь? — как-то по-детски наивно, просто, но верно объяснила Даша. — Она с ним побалуется и отпустит от себя. Не нужен он ей. Ты же видела, она холодная, как лед, и не может любить. А он сразу же к тебе вернется и еще больше влюбится.

— Как же ты это поняла? — уже более спокойно спросила Лиза, икнув, смотря в доброе лицо сестры.

— Думается мне так. Он сравнит вас и, если не глупый, все поймет. Что ты полюбить его сможешь, а она никогда.

— А ведь ты правду говоришь, я смогу полюбить его, — кивнула вдруг Лиза.

— Я об этом и говорю. А Ксении этой он точно не нужен. Я видела, как она весь вечер только с Ильей нашим и говорила. Но не могу понять, отчего братец не поехал ее провожать?

— А с чего ты взяла, что я нравлюсь Дмитрию Гавриловичу?

Даша по-доброму звонко рассмеялась.

— Все это заметили, не только я. Если бы ты не по нраву ему была, он бы с тобой весь день не провел.

— Хоть бы было правдой то, что ты говоришь, — тихо заметила Лиза.

— Так и будет, сестрица, поверь мне.

Полночи Илья проворочился без сна. В его мыслях все всплывали события сегодняшнего бесконечно долгого дня, не давая ему расслабиться. Образ Даши, такой близкий, притягательный и прекрасный, не давал ему сомкнуть глаз. И Теплов все думал, думал и думал.

Наконец его сморил сон. Но и во сне ему не было покоя от нее. Ему снилось, что Даша убегает от него по цветущему лугу. В той самой прозрачной мокрой рубашке, что и три года назад на Купалу. Что он догоняет ее. И, подхватив ее легкое тело на руки, начинает целовать девушку в губы. Сначала она сопротивляется ему, но чуть позже Даша становится ласковой, и сама прижимается к нему всем телом. Он кладет ее на мягкую траву, и они любят друг друга. Долго, упоительно и страстно…

Глава X. Терзания

Санкт-Петербург, особняк Тепловых,

1774 год, 24 декабря

В то утро Илья проснулся с ясным осознанием того, что страстно влюблен.

Подобного душевного терзания с ним никогда ранее не случалось.

Сегодня поутру, едва придя в себя, Теплов сразу же подумал о Даше. О том, как вчера она была весела, притягательна, хороша, мила и разговорчива. Как неуклюже он пытался скрыть свой интерес к ней, как, словно мальчишка, не смог удержаться от поцелуя, украденного тайком на ледяной горе, и как в итоге, ошалев от ее близости, прямым текстом заявил ей, что именно жаждет получить от нее.

Это чувство неожиданной влюбленности застало молодого человека врасплох.

Еще вчера Илья даже не предполагал, что такое может с ним произойти. Ибо еще никогда ни одна девица не вызывала в душе Теплова столько страсти, нежности, негодования и желания одновременно.

Подняв тяжелые веки, Илья тупо уставился в расписной плафон на потолке, а в его голове пульсировала одна-единственная мысль о том, что он неистово, яростно влюблен в Дашу. Именно ее образ, яркие, огромные озера глаз, ее тонкий, сладкий стан, заливистый смех, тихая чарующая улыбка, доброта, стеснительность и наивность