Стабилизатор. Минск 2041 - Сергей Антонов

– Ты не мог слышать о профессоре Альберте Нисанове, – продолжала девушка. – Пик его известности пришелся на две тысячи тридцатый год. Тогда этот ученый был обласкан властями. Получал государственные премии, награды и неограниченные средства на свои исследования. Не было области науки, которой бы не интересовался Нисанов. Он исследовал паранормальные явления, влияние радиации на эволюцию растений, животных, людей. Изучал гипноз, трансцендентальную медитацию. Объездил весь мир, точнее самые загадочные и заповедные места нашей планеты. Итогом его изысканий и главным изобретением стал Процессор Времени. Представь себе Марат – то, над чем безуспешно бились самые гениальные умы, произошло в Белоруссии – отсталой, изолированной от всего мира стране. Нисанову было чем гордиться – он доказал, что путешествие в прошлое возможно и первым его совершил. На очереди были исследования, которые должны были открыть человечеству путь в будущее. Профессор удостоился чести быть принятым лично Верховным Председателем. Он пошел на эту встречу полным новых надежд, но на этом карьера Нисанова закончилось. Никто не знает точно, что произошло в Великом Октаэдре. Говорили о слишком смелых высказываниях профессора, о разгоревшемся скандале и аресте. Так или иначе, но после этого Нисанов пропал. Исчезновения неугодных режиму людей в Белоруссии практикуется давно. Изобретатель Процессора Времени хоть и являлся фигурой международного масштаба, но скрыться от гнева всесильного диктатора не смог. Ходили слухи о закрытой правительственной тюрьме, где Нисанов, якобы продолжает свои исследования под бдительным надзором Службы Национальной Стабильности. Время от времени появлялись свидетели, утверждавшие, что видели профессора в одном из исправительных лагерей. Уже спятившего от пыток и инъекций лошадиных доз стабилизатора. В общем, профессор исчез, а его детище, Процессор Времени оказался в руках Верховного Председателя и его окружения. До сих пор верные диктатору ученые усиленно работают над усовершенствованием изобретения Нисанова. Однако все попытки перемещения в будущее заканчиваются неудачами. Гениям Верховного не хватает какой-то малости. Той, что была у профессора Нисанова. Он, кроме всего прочего, прославился даром предвидения и перед тем, как пойти на роковую встречу уничтожил все свои бумаги, закрыв диктатору дорогу в будущее. Однако Процессор Времени все равно остается в руках тех, кто не должен им пользоваться. Сейчас они пытаются изменить прошлое, что сулит миру катастрофу вполне соизмеримую по последствиям с последней ядерной войной. Их, нужно остановить, Марат. Во что бы то ни стало.

– Грустная история, – пожало плечами Вербицкий. – Только какое отношение она имеет к тебе?

– Самое непосредственное. Я – дочь профессора Нисанова. Родилась, когда отец и мать ездили в Египет. Вскоре после моего рождения мать умерла от загадочного вирусного заболевания. Папа назвал меня в честь одной из богинь судьбы – мойр.

– Их, если мне не изменяет память, называли Клото, Лахезис и Атропос.

– В греческом варианте. Предки отца были выходцами из Германии, а у германских народов также были три сестры, распределяющие людскую судьбу. Норны. Германцы называли их Вирд, Вертенда и Скулд.

– Хм… Понятно.

– До полного понимания тебе еще далеко, – рассмеялась Вера.

– И в чем же оно – полное понимание?

– Когда исчез отец, мне было всего девять лет. Я не догадывалась, почему он называет меня Хранительницей Времени. Думала, что это что-то вроде того, как другие отцы называют дочек принцессами. Но Альберт Нисанов никогда и ничего не делал просто так. Он уничтожил все свои бумаги, но сохранил информацию о своих изобретениях в моей голове. Теперь я – единственный человек, владеющий всеми тайнами знаменитого изобретателя, отказавшего в сотрудничестве Верховному Председателю.

– Информация… Это какой-то чип?

– Нет! – Вера вновь рассмеялась. – Папа не устанавливал чипов и не делал мне лоботомию. Просто погружал в гипнотический транс и записывал все, что надо. Как на жесткий диск. Впрочем, есть и свои ограничения. Я не могу пользоваться этими знаниями, когда мне вздумается. Информация становится доступной, когда этого требует текущий момент. Вот пришло время и мне удалось собрать одноразовую установку, чтобы отправиться за тобой в прошлое и перетащить сюда. Держи цветок, дарю.

Вербицкий взял ромашку, задумчиво повертел ее в руках.

– Я-то здесь причем?

– Это знал лишь профессор Нисанов. Я лишь выполняла указания отца, а он предсказал, что победа над режимом будет одержана в две тысячи сорок первом. С помощью пришельца из прошлого, у которого будет с собой путеводитель по Великому Октаэдру. Я отыскала тебя и… Дальше тебе все известно.

– Переместила с железнодорожного вокзала моего времени в будущее. Значит, я для вас что-то вроде талисмана?

– Очень удачное сравнение. В истории существуют люди, чье рождение и смерть влияют на ход времен. На первый взгляд они могут и не совершать ничего значительного, но при этом любое их, даже самое незначительное действие напрямую связано с глобальными изменениями в будущем. Знаешь, как камень, брошенный в воду. От него идут круги, появляются волны…

– Ага. Или бабочка, которая машет крылышками на одном конце света и вызывает ураган на другом. Плавали, знаем.

Марат не пытался скрыть обиды и разочарования. Он думал, что значит для Веры больше. Талисман. Камень. Бабочка. Он важен для дестабилов. Вот почему она ухаживала за ним, не спала ночами и кормила с ложечки. Сберегала для больших свершений.

– Слушай, Вертенда, а почему меня никто не спросил, хочу ли я участвовать в ваших играх? Это что: предложение, от которого нельзя отказаться?

– Считай, что так. У тебя просто нет другого пути. Хочешь вернуться домой – пойдешь в Великий Октаэдр. Только там есть единственная установка, способная переместить тебя в прошлое.

– Значит, шантаж, – вздохнул Марат. Пальцы его машинально сжались, сминая цветок. – А не пошли бы вы к едреней фене вместе со своим Процессором Времени и две тысячи сорок первым годом?!

– Сорок первый год – знаковый для Белоруссии, – сообщила Вера, не обращая внимания на возмущение Вербицкого. – Сто лет назад в Минск вошли немецкие оккупанты. Нацистские ученые из «Аненербе» тоже кое-что знали о реперных точках времени. Если бы германское командование пришлось к советам «Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков», вермахт одержал бы победу. Однако Гитлер пошел ва-банк в угоду своим завоевательским амбициям и нарушил временное равновесие.

– Хватит! Плевал я на Гитлера! Никуда я с вами не пойду! Я не Христос из Евангелия от твоего папочки! Не хочу спасать мир. Не стану!

– Помолчи, – Вера придвинулась к Марату и коснулась пальцами его губ. – Пойдешь и сделаешь все, что от тебя требуется. Поможешь нам справиться с Верховным Председателем и его бандой. Потом вернешься к себе, а я уничтожу Процессор Времени. Человечество еще не готово пользоваться им. Ты сделаешь все это ради… Меня.

Вербицкий хотел что-то сказать, но не успел найти нужных слов. Вера впилась в его губы поцелуем. Опять закружилась голова. На этот раз не от слабости. Поцелуй длился целую вечность, но и ее Марату показалось мало. Губы девушки были такими горячими, а ее грудь такой упругой, что Вербицкий забыл обо всем на свете.

Когда все закончилось, он, задыхаясь, прошептал:

– Опять шантаж… Но какой приятный!

– Нет, никакого шантажа, любимый. Просто все это мне было предсказано. Я поняла, что рано или поздно стану твоей, еще там, на вокзале. Только вместе, рука об руку, мы сможем пройти через все испытания. Хранительнице Времени суждено полюбить пришельца. Иначе ведь и быть не может. Я ждала тебя, Марат и счастлива, что ты пришел вовремя.

Все остальное происходило для Вербицкого, как во сне. Руки его нырнули под свитер Веры, а она сама расстегнула ремень джинсов. Окружающий мир перестал существовать. Марат видел перед собой лишь сверкающих звезды – глаза Веры. Он сжимал ее в объятиях, целовал настолько долго, насколько хватало дыхания. С головой погружался в омут блаженства, чтобы вновь и вновь вынырнуть на поверхность за очередной порцией воздуха. Пальцы его разжались и подаренная ромашка упала на мох. Лепестки цветка выпрямились, словно какая-то высшая сила хранила символ любви Марата и Веры.

В бункер они возвращались, взявшись за руки. Лишь в нескольких метрах от входа девушка убрала свою руку.

– О том, что между нами произошло, необязательно знать всему отряду.

Вербицкий кивнул головой. Короткие мгновения счастья остались позади, начиналась суровая правда жизни. Вестником ее стал Антидот, появившийся у входа.

– А, так вы гуляете! А я уж подумал, не случилось ли чего, – Бельский окинул парочку подозрительным взглядом. – Талаш вас обыскался. Ты как, Вербицкий, жить будешь?