Алтарь победы - Чингиз Абдуллаев

Прибывший несколько месяцев назад Хозван Джабри сразу же предложил изменить технологию обработки материалов, чтобы добиться получения нужного результата. Они сделали даже небольшую центрифугу и сумели добиться необходимого результата. Теперь две бомбы находились в лаборатории. Они были размером с большую дыню или небольшой арбуз, но радиационная начинка была как у «настоящих» бомб. Достаточно было открыть контейнер и спрятать его где-нибудь в подходящем месте. Гарантированное уничтожение несколько сотен тысяч людей, а в большом мегаполисе – даже нескольких миллионов, делало их бомбу особо опасной для развитых мегаполисов и крупных городских конгломератов.

И в который раз она задавала себе проклятые вопросы. Была ли она права, приехав сюда несколько лет назад после того, как похоронила сына? Сможет ли она нормально жить после того, как кто-то и где-то применит их оружие? И как с таким грузом ответственности она продолжит свое земное существование? Особо ее беспокоило состояние Джабри, который откровенно высказывался по этому поводу. Он считал, что мусульманский мир имеет право на ядерную программу и разработку ядерного оружия. Ведь официально такое оружие было у пяти государств мира – США, России, Китая, Великобритании, Франции. Однако в клуб ядерных держав вошли Индия, Пакистан и Северная Корея; многие аналитики и серьезные ученые считали, что таким же оружием располагал и Израиль. Близки к созданию подобного оружия были Иран, а также ЮАР, когда-то занимавшаяся данной темой. Джабри горячился, утверждая, что если такое оружие появилось у Израиля, то оно должно быть и у мусульманских государств. Именно поэтому он принял предложение и переехал сюда из Германии, чтобы помочь лаборатории Гюльсум Сайед добиться максимального результата. Но когда результат был достигнут и оба контейнера опечатаны в испытательном зале лаборатории, он как-то сник, замолчал, ушел в себя, словно осуждая себя за то, что они сотворили. Вывести его из подобного меланхолично-депрессивного состояния не удавалось.

Сегодня утром в лабораторию приехали гости. Их было несколько человек, они прибыли на двух внедорожниках и одном грузовике. Двое мужчин вошли в кабинет руководителя лаборатории. Это был сам Идрис аль-Исфахани, привычно обрядившийся в парик и накладную бороду, а также его помощник Ибрагим. Когда они появились в кабинете Гюльсум Сайед, Идрис снял свой камуфляж, принимая привычный облик.

– Итак, вы закончили свою работу, – подвел он итог многомесячной деятельности лаборатории Гюльсум Сайед.

– Да, – кивнула она, доставая сигареты, – как я вам и обещала два месяца назад. Оба контейнера стоят в нашем испытательном зале. И учтите, что они не просто опасны. Они чудовищно опасны, их нельзя открывать ни при каких обстоятельствах.

– Это мы знаем, – кивнул Идрис и, повернувшись к своему заместителю, приказал перенести оба контейнера в грузовик. Ибрагим деловито вышел из кабинета.

– Садитесь, – показала Идрису на свободный стул профессор. – Насколько я помню, речь шла о двадцати миллионах долларов, которые вы должны были нам заплатить.

– Да, – кивнул Идрис, – именно двадцать миллионов на всех сотрудников лаборатории. Двадцать пять процентов вы получили. Остальное за нами. Мы уже приготовили деньги, и через несколько дней вы их получите. Наличными, как мы и договаривались. Или на ваши счета, если кто-то захочет получить их через банки.

– Я поговорю с нашими сотрудниками, – кивнула профессор, – но, с другой стороны, многие наши сотрудники собираются уехать отсюда в Европу. Я их отговариваю, полагая, что в ближайшие месяцы там будет не очень комфортно, учитывая работу, которую мы проделали. Тогда они справедливо спрашивают меня, для чего они работали, если не смогут потратить свои деньги до того, как вы уничтожите весь мир.

Идрис уселся на стул и покачал головой.

– Профессор, – сказал он с явным сожалением, – вы же опытный человек. Два ваших контейнера не смогут уничтожить человечество даже при всем желании. Нанести конкретный вред – возможно. Но человечество или даже целый континент – это просто невозможно. И вы об этом прекрасно осведомлены.

– Два контейнера – это очень много, – убежденно произнесла женщина, выпуская струю дыма. – Я полагаю, что вы должны использовать это оружие как фактор устрашения, а не поражения. Ведь при использовании подобного оружия вы не сможете отделить мусульман от других людей, а значит, окажетесь виновником смерти тысяч своих единоверцев. Хотя кому я это говорю… Вы так же мало верите в Аллаха, как и в других богов.

– Не нужно меня оскорблять, – попросил Идрис. – Конечно, мы используем это оружие в качестве устрашения. Зачем нам убивать миллионы людей, озлобляя их родных и близких? Теперь наши враги вынуждены будут признать реалии современного мира и уйти сначала из Ирака, а потом и из Афганистана. Иначе ваши контейнеры могут открыться. И они будут об этом знать. По существу, своей работой вы спасаете миллионы жизней, избавляете народы от войны. Разве это не благородная цель?

Она поднялась, прислонилась к столу и достала вторую сигарету.

– Только не нужно говорить о благородстве, – попросила она, – из ваших уст это звучит смешно.

Эта женщина словно получала удовольствие от постоянного оскорбления своих собеседников.

– Я не буду с вами спорить, – устало сказал Идрис. – Свою работу вы выполнили, и деньги вы получите. Скажите своим людям, что они могут спокойно отправляться в Европу. Там ничего не произойдет. Старушка Европа может спать спокойно. Оба контейнера будут доставлены на территорию «Желтого дьявола», где и останутся до тех пор, пока Вашингтон не удовлетворит наши требования. По-моему, это была и ваша мечта: побольнее ударить по американцам, которые отняли у вас сына.

– Он был американским журналистом, – напомнила она.

– И пакистанским гражданином, – парировал Идрис. – Если бы у него был американский паспорт, они никогда не посмели бы уничтожить этот дом. А пакистанец, даже работающий на их журнал, – это не тот человек, с которым они будут считаться. И вы знаете об этом лучше меня.

– Не нужно больше об этом, – попросила Сайед, – свою боль я буду переживать без вашего сочувствия. У меня еще один вопрос. Когда сможет уехать наш немецкий гость? Он уже все закончил. Насколько я знаю, вы заплатили ему аванс и уже перевели все остальные деньги.

– Пока пусть никуда не уезжает, – предложил Идрис, – через несколько дней мы привезем вам деньги и билеты. Он сможет улететь к себе в Германию или в Сирию, куда захочет.

– Я так ему и передам. Его беспокоят вопросы морального порядка, как и многих моих сотрудников. У нас, конечно, все мусульмане, но в отличие от вас они верят в Аллаха и не хотели бы, чтобы их разработки использовали против невиновных людей.

– Этого никогда не будет, – заверил ее Идрис.

– Надеюсь, что вы говорите правду. Хотя в это трудно поверить. – Она потушила сигарету и, взглянув на пачку, не стала доставать новую.

– Я приехал попрощаться, – сообщил Идрис, – и еще вот что… Если бы вам предложили еще двадцать миллионов, вы бы создали еще два контейнера?

– Вы хотите знать правду?

– Конечно.

– Я бы уничтожила и эти два, которые мы сделали по вашему заказу. Вы и ваш подручный Ибрагим – явно не те люди, в руки которых можно давать такое оружие.

– Браво. Вы, похоже, вообще ничего не боитесь.

Она все-таки достала сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила.

– Не боюсь. Конечно, я ничего не боюсь. У меня отняли моего сына – единственное, ради чего мне следовало жить в этом мире. Все самое страшное уже произошло. Теперь мне ничего не страшно, даже возможные последствия моего злоупотребления никотином. Ничего. Вы меня понимаете?

Идрис поднялся. Ему больше не хотелось разговаривать с этой полоумной стервой, которая его так достала.

– Возможно, мы больше никогда не увидимся, – сказал он на прощание, – я только хотел поблагодарить вас и попрощаться. Не нужно делать из нас таких монстров. Мы всего лишь люди, пытающиеся обороняться от гораздо более сильного врага. В конце концов у нас нет ничего, кроме ваших двух контейнеров, а у них – тысячи ракет, самолетов, подводных лодок, авианосцев, эсминцев, танков, напалма, спутников – и все против нас. Вы просто помогли нам почувствовать себя не такими брошенными. Разве ради этого не стоило работать?

– Чем вы лучше них? – поинтересовалась профессор. – И вы, и они готовы положить на свой алтарь победы любые жертвы, миллионы людей. И для вас, и для них конкретная человеческая жизнь ничего не значит. Алтарь в древности был жертвенником, где приносили жертвы богам, на нем убивали своих врагов, чтобы оросить их кровью свою будущую победу. Вот и теперь вы готовы положить на свой алтарь любое количество жертв. Я не оправдываюсь – мы делали оружие сознательно и понимали, что именно делаем. Но на прощание я могу сказать вам, что презираю и вас, и ваших противников. Для меня вы все нелюди, все одинаковые монстры, которые не верят в Бога, как бы вы его ни называли; вы готовы ради сиюминутных побед принести в жертву остальных людей.