Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова - Валентин Катасонов

По сути, все основные направления экономической политики Витте были в итоге ориентированы именно на то, чтобы обеспечить массовое привлечение иностранного капитала в Россию. Выражаясь современным языком, Витте делал все возможное для того, чтобы обеспечить в России «инвестиционный климат» для иностранных капиталистов. Золотой рубль был гарантией для иностранных инвесторов, что они не понесут убытков от падения курса российской денежной единицы при выводе своих прибылей из России. Введение золотого рубля немедленно привело к резкому росту притока иностранного капитала как в виде займов и кредитов, так и в виде прямых инвестиций.

Точно так же активное строительство железных дорог было выгодно иностранным инвесторам.

Во-первых, они предоставляли займы и кредиты на строительство, участвовали в работах в качестве подрядчиков, получая щедрые казенные заказы. Шарапов писал: «Прежде всего, бросается в глаза, что главные у нас иностранные дела основываются в качестве поставщиков казны»[152].

Во-вторых, железные дороги обеспечивали более эффективное функционирование иностранных предприятий, которым надо было вывозить свою продукцию на мировой рынок.

Многие русские люди, даже далекие от экономики и финансов, прекрасно понимали опасность иностранных инвестиций в промышленность и другие отрасли российской экономики. Поэтому Витте для проведения своей политики привлечения «капиталистических варягов» в Россию необходимо было как-то ее обосновать. В своих выступлениях, статьях, а также фундаментальной работе «Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве»[153] он доказывал, что без привлечения иностранных капиталов России не удастся стать передовой в экономическом отношении страной. Одновременно он утверждал, что иностранные капиталы независимости нашей страны не угрожают. При этом Витте ссылался на опыт стран Запада: «Подобные опасения высказывались у нас еще со времен Петра Великого, но государи русские с ними никогда не считались, и история вполне оправдала их прозорливость… Привлечением иностранного капитала создали свое промышленное могущество все передовые ныне страны – Англия, Германия, Соединенные Штаты Америки…»[154]. По некоторым данным, Витте активно использовал этот аргумент в беседах с императором Николаем II, который высказывал серьезные сомнения в необходимости опираться на иностранный капитал. Например, современный исследователь С. Г. Мартынов пишет: «Для убеждения царя Витте ссылался на пример Англии и США, добившихся создания промышленности с помощью иностранных капиталов, утверждая, что прилив чужих сбережений не отразится на национальном характере русской промышленности, ибо Россия как страна, обладающая громадной политической силой и могуществом, способна будет их ассимилировать»[155].

Также Витте апеллирует к историческому опыту России. «Подтверждение своей позиции, – пишет современный исследователь творческого наследия С. Витте Н. Фигуровская, – он находил и в историческом прошлом экономической жизни самой России, говоря, что мы сами поглотили уже иностранного капитала, явившегося нам в виде знаний, орудий труда, денег, ассимилировали совершенно стольких иностранцев, пришедших в качестве мастеров, хозяев предприятий, военных, учителей, что странно даже упоминать о какой-то опасности для русской самобытности от ищущих у нас заработка иностранцев и иностранных капиталов. Важным аргументом выступало то, что значительная часть капиталов поступает в ресурсы страны. Залогом безопасности привлечения иностранных капиталов является величие страны»[156].

Витте, как и окружавшие его либеральные профессора, любил говорить, что иностранные капиталы приносят в страну «знания», «технологии», «опыт», «оказывают услуги». Естественно, за это иностранные инвесторы вправе получать вознаграждение. Вот такая нехитрая «теория» иностранных инвестиций.

В работе «Иностранные капиталы и наша финансовая политика» (1899) С. Ф. Шарапов полемизирует с Витте по вопросу иностранных инвестиций (хотя имени его не упоминает). Сергей Федорович не оспаривает того факта, что в Россию приезжали много иностранцев как с капиталом, так и без капитала и участвовали в нашем экономическом строительстве. Особенно много было немцев-колонистов, которых Екатерина II вызвала из Германии для освоения российских просторов. Действительно, многие иностранцы ассимилировались, становились гражданами Государства Российского, верно служили Царю и Отечеству, вносили вклад в экономическое развитие нашей страны.

Но во второй половине XIX века ситуация изменилась. Шарапов отмечает, что раньше под «иностранцами» понимались вполне конкретные живые люди, которые представляли сами себя и работали также на себя. Часто приезжали с семьями и, в конце концов, оставались в России навсегда. В настоящее же время «иностранцы» стали появляться в виде совершенно анонимных акционерных обществ, за которыми не было видно их истинных хозяев; эти общества представляли в России совершенно номинальные фигуры, которые были связаны со своими хозяевами – главными акционерами, находившимися в Лондоне, Париже или Берлине. Очевидно, что ни хозяева обществ, ни номинальные их представители даже не мыслили о том, чтобы «ассимилироваться» в России. Тем более что «фатерлянд» для приезжающих в Россию иностранных граждан стал ближе благодаря развитию средств транспорта и связи. Вот что писал по этому поводу Шарапов: «Так было в России еще недавно (речь идет об иностранцах, которые ассимилировались в России. – В. К.). Мы так к этому привыкли, что совершенно не заметили неожиданной перемены. А перемена произошла огромная. Наступила эпоха железных дорог, телеграфов, неслыханной ранее быстроты сообщений, широкого развития спекуляции, водворилось царство биржи, синдикатов, земельная собственность мобилизовалась, личность уступает место анонимному обществу, страшной силе соединенного капитала. Европейцы почти все очень обогнали нас на этом поприще. Но обогнали не столько техникой или лучшими качествами – обогнали, прежде всего, лучшей организацией, более крепкой общественностью, лучшим государственно-экономическим механизмом. Положение иностранца у нас совершенно изменилось. С одной стороны, наше общество как будто потеряло свою переваривающую способность, с другой – самая ассимиляция стала для иностранца совершенно ненужной»[157].

Далее Шарапов пишет о том, что любое иностранное предприятие в России становится кусочком чужой страны на территории нашей страны. Взять, например, современного немца в России: «Если он ведет крупное дело, это уже не русское, а чисто немецкое дело. Потрудитесь зайти (если пустят) на любой немецкий завод в Петербурге или Москве. Администрация немецкая, делопроизводство немецкое, разговор немецкий, интересы немецкие и самая неразрывная, самая тесная связь с Германией как с метрополией. Территория завода – это завоеванная капиталом и почти отчужденная немцами территория. Это только номинально Россия. Русские рабочие здесь только чернорабочие, и Россия от фирмы имеет только налоги да скудную поденную плату рабочим.

Возьмите Бухару и нашу там колонию – Новую Бухару. Разве, например, дело там любой крупной русской фирмы, вроде Большой Ярославской Мануфактуры, бухарское дело? Это настоящий уголок Русской земли, хотя номинально и во владении Бухарского эмира. В этом же роде совершенно и иностранные у нас крупные акционерные предприятия. Россия, разумеется, чуточку посильнее Бухары и рядом с немецкою и вообще иностранною промышленностью еще может выдвинуть свою, но… надолго ли? Ведь иностранная у нас промышленность растет гигантскими шагами, ведь иностранцы имеют явную тенденцию выплачивать и высаживать все русское и притом из самых лучших дел…»[158].

Чуть ниже Шарапов еще раз возвращается к мифу об «ассимиляции» в России иностранцев, созданному Витте и его сторонниками: «Ведь это все фантазия, чтобы иностранный капиталист, сидящий преимущественно за границей и имеющий у нас только своих приказчиков, ассимилировался с нами, становился русским. Давно прошли эти времена!»[159]. Немного ниже он отмечает, что истинные хозяева иностранных предприятий, капиталисты в нашу страну и нос не суют, решая все вопросы по России в своих конторах в Лондоне, Амстердаме, Брюсселе и Берлине: «…сейчас мы можем указать на правление Московской или Ташкентской конки, заседающее в Брюсселе, общество разработки каменной соли в Амстердаме, на правление общества каменноугольных копей гр. Ренара, орудующее из Берлина, или на правление бывших Тагиевских промыслов в Баку, сидящее в Лондоне…»[160].