Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

Да, и он поместил бы в себя время, чтобы прочитать все, что Ротстайн написал после «идеального бананового пирога». Доход — пусть даже полмиллиона долларов — не был его единственной целью. Я не торговец, говорил себе Моррис. Меня не интересует Золотой Бакс. Насрать на это дерьмо. Дайте мне деньги, чтобы не умереть с голода — нечто вроде гранта, — и я буду счастлив.

Я ученый.

Выходными днями он начал ездить в Толбот-Корнерс в Нью-Гемпшире. В 1977 стал возить с собой Кертиса и Фредди. Постепенно начал созревать план. Простой, самого лучшего типа: «бей и хватай».

Философы веками спорят о смысле жизни, редко доходя одинаковым выводам. За годы заключения Моррис и сам изучал этот вопрос, но его исследования имели скорее практический, чем космический характер. Ему хотелось узнать о смысле жизни с юридической точки зрения. И то, что он открыл, было довольно шизофреническим. Особенно в некоторых штатах, где вы должны были сидеть до конца жизни, не имея права на досрочное освобождение. В других штатах досрочное освобождение рассматривался уже через два года, а где-то — через пять, семь, десять или пятнадцать лет. В Неваде досрочное давали (не давали) на основании сложной системы баллов.

До 2001 года в американских тюрьмах осужденные на пожизненный срок в среднем проводили в заключении тридцать один год и четыре месяца.

В том штате, в котором коротал свои дни Моррис, законники создали собственное тайное определение жизни, основанное я на демографии. В 1979, когда был осужден Моррис, рядовой американец-мужчина доживал до семидесяти семи лет. Моррису тогда было двадцать три, поэтому он считал, что, когда ему стукнет пятьдесят семь, его долг обществу будет оплачен.

Если, конечно, его освободят досрочно.

Впервые он получил на это право в 1990. На слушания появилась Кора Энн Хупер. Опрятный голубой костюм, седеющие волосы собраны на затылке в тугой к скрипу узел, на коленях — большая черная сумочка. Она рассказала, как Моррис Беллами схватил ее, когда она шла по улице за баром «Шутерс», рассказала о его намерении «урвать кусочек». Она рассказала пяти членам комиссии по условно-досрочному освобождению, как он ударил ее и сломал ей нос, когда она попыталась воспользоваться устройством для вызова полиции, лежащим у нее в сумочке. Она рассказала комиссии о запахе алкоголя в его дыхании и о том, как он поцарапал ей живот ногтями, когда срывал с нее белье. Она рассказала им, как Моррис «продолжал душить меня и пытать своим органом», когда прибыл полицейский и начал его оттягивать. Она сообщила комиссии, что пыталась покончить с собой в 1980 и все еще находится под наблюдением психиатра. Она поведала комиссии, ей стало лучше, когда она приняла Иисуса Христа своимспасителем, но ее все еще мучают кошмары. Нет, сказала она комиссии, замуж она так и не вышла. Мысль о сексе вызывает у нее панический страх.

В досрочном освобождении было отказано. На зеле ном листе бумаги, который ему вечером передали через решетку, было указано несколько причин, но самая для комиссии главная: Потерпевшая утверждает, что продолжает страдать.

Курва.

Хупер появилась снова в 1995 и снова в 2000. В 1995 на ней был тот же голубой костюм. В последний год тысячелетия — до тех пор она поправилась фунтов на сорок, не менее — она была в коричневом. В 2005 костюм был серым, а большой белый крест, который повис на шее, ниже лежал на здоровенной груди, как на полке.

Ну и насрать! Может, и так, но, Господи, как он жалел, что не убил ее.

На момент третьего отказа писательская работа Морриса пользовалась большим спросом. В тесном маленьком мире Венсвилла он был автором бестселлеров. Он писал любовные письма женам и подругам. Он писал письма для заключенных, и некоторые из них в трогательной прозе подтверждали существования Санта Клауса. Он писал заявления о приеме на работу для тех заключенных, чей срок подходил к концу. Он писал темы для заключенных, которые проходили онлайн-курсы или тестирования на получение диплома об общем образовании. Моррис был тюремным юристом, но время от времени писал от имени заключенных письма настоящим юристам, убедительно объясняя суть дела, о котором шла речь, и излагая основания для обращения. Несколько раз его письма производили впечатление на адвокатов, и те — помня о деньгах, которые можно заработать на успешных делах о несправедливом заключении, — приходили на слушания. Поскольку при рассмотрении дел важнейшую роль стала играть ДНК, он нередко писал Барри Шеку и Питеру Ньюфелду, учредителям «Проекта Невинность». Одно из таких писем в конце концов помогло освободить автомеханика по имени Чарльз Роберсон, что перебивался кражами, а в Вейнсвилли отсидел двадцать семь лет. Роберсон обрел свободу; Моррис нашел вечную благодарность Роберсона и больше ничего … Если не брать во внимание растущей репутации, и это не так уж и мало. Его давно перестали насиловать.

В 2004 Моррис написал свое лучшее письмо; четыре черновики ушло на то, чтобы все получилось идеально. Это было письмо Кори Энн Хупер. В нем он говорил ей, что живет с постоянным невыносимым чувством раскаяния, и обещал, если его освободят досрочно, посвятит остаток своих дней искуплении своего единственного жестокого поступка, совершенного во время вызванного алкоголем помутнения.

«Я здесь четыре раза в неделю посещаю встречи анонимных алкоголиков, — писал он. — А теперь еще поддерживаю материально полдюжины алкоголиков и наркоманов, которые вышли. Я буду продолжать эту работу и на свободе, на середине пути святого Патрика в Норт Сайде. Я прошел через духовное пробуждение, мисс Хупер, и впустил в свою жизнь Иисуса. Вы поймете, насколько это важно, потому что я знаю, вы тоже приняли Христа своим спасителем. „Прости нам долги наши, — учил он, — как и мы прощаем должникам нашим“. Сможете ли вы простить мою вину перед вами? Я уже не тот человек, который в ту ночь причинил вам столько боли. Моя душа переродилась. Молюсь, чтобы вы ответили на мое письмо».

За десять дней молитва об ответе была услышана. Обратного адреса на конверте не было, но на заднем клапане аккуратными печатными буквами значилось: «К. Е. Хупер». Моррису не пришлось раскрывать конверт. Какой-то урод из администрации, предназначенный проверять почту заключенных, уже позаботился об этом. Внутри лежал единственный лист с неровными краями. В верхнем правом углу и в нижнем левом пушистые котята играли с серыми клубами шпагата. Где-то посередине страницы печатными буквами было написано единственную строку.

«Надеюсь, ты там и сгниешь».

Курва появилась на его слушаниях в следующем году, теперь ее ноги были стянуты компрессионными чулками, мясо на косточках нависало над крепкими туфлями. Она была похожа на какую-то толстую, мстительную ласточку, которая регулярно возвращается к тюрьме, наподобие Сан-Хуан-Капистрано. Она снова рассказала свою историю, и досрочное снова не дали. Моррис вел себя как образцовый заключенный, и теперь на зеленом листочке значилась только одна причина: Потерпевшая утверждает, что продолжает страдать.

Моррис уверил себя, что дерьмо, ему насрать, и вернулся в камеру. Не апартаменты в пентхаусе, всего шесть на восемь футов, но там были книги. Книги — это спасение. Книги — это воля. Он растянулся на кровати, представляя, как приятно было бы провести пятнадцать минут наедине с Корой Энн Хупер и электрическим Нейлером.

Сейчас Моррис работал в библиотеке, что было замечательным изменением к лучшему. Охранникам было безразлично, на что он тратит свою мизерную зарплату, поэтому Моррис без про-проблем оформил подписку на «Американ библиограферс ньюзлеттер». К тому же он получал со всей страны множество бесплатных каталогов от торговцев редкими книгами. Книги Джона Ротстайна выставлялись на продажу довольно часто и постоянно росли в цене. Он стал переживать за них, как другие заключенные болели за спортивные команды. Большинство писателей после смерти падают в цене, но некоторые счастливчики, наоборот, начинают цениться еще дороже. Ротстайн принадлежал к последним. Иногда в каком-то из каталогов шло — Ротстайн с автографом. В Рождественском каталоге Баумана за 2007 год копия «Беглеца», подписанная для Харпер Ли — так называемая ассоциативная копия, — пошла за 17000 долларов.

Все годы заключения Моррис следил за городскими газетами, а затем, когда двадцать первого века принесло свои технологические изменения, и по разным городскими сайтами. Земля между Сикоморовой и Березовой по-прежнему страдала в трясине судебных процессов, чрезвычайно устраивало Морриса. Рано или поздно он выйдет на свободу, и сундук, крепко опутанный корнями того нависающего дерева, ждет его. То, что стоимость записных книжек уже выросла до астрономических размеров, его интересовало все меньше и меньше.

Когда он был молод и считал, что был бы рад всем тем вещам, по которым загоняются молодые люди, когда их ноги крепкие, а яйца тугие: путешествия и женщины, машины и женщины, большие дома, как те, что стоят на Сахарном пригорке и женщины. Сейчас же ему все это уже почти перестало сниться, а последняя женщина, с которой он занимался сексом, способствовала продолжению его заключения. Он осознавал иронию своего положения. Но покорился. Светские потребности постепенно отмирают. Ты теряешь скорость, теряешь зрение, у тебя, черт, даже агрегат перестает работать, но литература вечна, и его ждал целый затерянный мир, которого до сих пор не видели глаза ни одного человека, кроме его создателя. Если ему не суждено было увидеть этот мир раньше семидесяти лет, значит, так тому и быть. Были еще деньги, все эти упаковки с наличными. НЕ состояние, конечно, но на черный день хватит.