Право Вызова - Максим Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ох ебать как великодушно! Вот только я не собирался сдаваться вообще; ни Мутантину, ни казачьему суду, ни кому бы то ни было ещё. Как-то можно вырулить, и я, кажется, уже нащупал как именно. До сих пор все мои планы, — какими бы экстравагантными они не были, — заканчивались удачно. Надеюсь, так будет и сейчас.
Тем временем сирены тревоги не умолкали. В офис всё пребывали и пребывали новые охранники. Они боязливо вставали вокруг меня полукольцом, мялись, ссались, теребили дубинки. Я насчитал уже больше дюжины. И я почти уверен, что среди них нет ни одного одарённого, иначе мы бы с ним уже схлестнулись.
Эх, Людвиг Иванович, старый ты скупердяй, экономишь на кадрах.
— Сдавайся, — вновь повторил подъесаул. — И я помогу тебе.
Ладно. Пора валить.
— Ты обещаешь? — спросил я у Яросрыва, якобы присев на очко.
— Да-да, — подъесаул аж просиял. — Я обещаю.
— Тогда подойди! Ты один! — я затравлено озирался по сторонам; ай да Илюша, ай да актёр. — Я хочу, чтобы ты со своего телефона позвонил в участок! И я хочу лично поговорить с твоими главными!
— Конечно-конечно.
Яросрыв шагнул мне навстречу. На ходу он тыкнул пару кнопок на костюме и из динамика экзоскелета раздались гудки. На мою удачу, трубку никто не брал.
— Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
— Ближе! — скомандовал я.
Яросрыв подошел ближе.
— Ещё ближе! И без глупостей!
Глупости сейчас это по моей части, ага. Подъесаул ещё чуть подался вперёд и оказался от меня на расстоянии шага. Что ж, этого оказалось достаточно.
Я бросил шланг керхера, прыгнул в стойку и ударил. Всё, как надо. Всё, как учили. Весь свой вес я сконцентрировал на одной ноге, оттолкнулся от пола, перенёс вес, развернул таз и корпус, затем вынес вперёд плечо и выкинул руку прямо в лицо Яросрыва.
Еблысь!
Кажись, содрал костяшки.
Жаль, что не смогу потом пересмотреть удар в замедленной съёмке. Губа подъесаула трепыхнулась, как у собаки, которая высунула морду из окна автомобиля; да ещё с головы сорвалось мелкодисперсное облачко пота.
Короче говоря, уебал я от души. Яросрыв Неврозов отправился прямиком в нокаут и обмяк в своём силовом костюме. И именно на это я и рассчитывал! Именно так я и собирался покинуть верфь!
— Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
Я прыгнул на экзоскелет и обхватил его ногами. Одной рукой я крепко схватился за шею Яросрыва, — будто бы взял его на удушающий, — а другой начал тыкать кнопки, выведенные на экзоскелет.
Тык, — ничего. Тык, — ничего. Тык-тык-тык, — и снова, сука, мимо! Тут уж я, по правде говоря, был готов отчаяться, как вдруг: Тык! — попал! Реактивный ранец за спиной Яросрыва завёлся и полыхнул огнём. Мы чуть-чуть оторвались от пола и застыли в воздухе.
Тут я со всей дури рванул обморочного подъесаула на себя. Мы наклонились чуть набок и со скоростью ленивого привидения двинулись в сторону витражного окна. Тык-тык-тык! — я начал бешено давить на ту же самую кнопку. Тык-тык-тык! — с каждым нажатием ранец урчал всё громче, пламени из него вырывалось всё больше, и мы набирали скорость. — Тык-тык-тык!
Я крепко зажмурился.
Бздынь! — стекло оказалось не таким уж и крепким.
Верхом на экзоскелете я вылетел с верфи Мутантина. Позади орали охранники. Внизу плескались воды Селигера. Вечерний воздух играл в моих волосах, а костюм всё разгонялся и разгонялся.
— Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
Я перехватился поудобней, вскарабкался повыше и перевалился через Неврозова. Зачем? Всё просто — я хотел добраться до реактивного ранца и попытаться рулить им вручную. И, в принципе, я добрался. Со стороны это выглядело так, будто бы подъесаул несёт меня на плече. Потоки встречного воздуха ударили мне прямо в задницу, а писос затрепыхался, как кожаный флаг.
Я дотянулся до ранца и попробовал повернуть его. Хуй-на-ны. Направление движению задавал не ранец, а непосредственно сопла. И даже если мы на секунду предположим, что я дотянусь до сопел, — а ведь в таком случае я смогу удерживать себя на экзоскелете разве что растопырив пальцы ног во рту подъесаула, — то хвататься за них голой рукой — вообще не лучшая затея.
Высота всё увеличивалась. Становилось холодно. Глядя вниз, теперь я мог различить очертания крепостной стены Осташкова. То есть вообще всей стены. То есть вообще всего города.
— Кря-кря-кря, — мимо пролетели утки.
— Ваш звонок очень важен для нас…
На никак и никем неуправляемой ракете, я нёсся над лесами и полями Тверской области. Выбравшись из очередной задницы, я тут же залез в другую, ещё более злую и зубастую.
Возможно, есть смысл привести в чувство Яросрыва?
— Эть, — кое-как и наугад, я влепил ему пощёчину.
Ничего. Слишком добротно я вырубил господина подъесаула. Как бы не было сотрясения; не хватало ещё, чтобы его сейчас затошнило.
В голове крутились вопросы. Например, мне было интересно, как высоко может подняться костюм? Есть ли у него какие-то ограничения? Не съебём ли мы случайно в космос? А если съебём, то как долго я смогу там дышать, если вообще смогу? Ох. Мне ведь нельзя в космос, у меня ещё паштет не распродан. Мне ещё в Мытищи за Романовым ехать. Мне ещё, в конце концов, жениться. Да притом не раз и не два, если я правильно понимаю местные порядки.
— Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
— Да возьмите же вы уже наконец трубку! — прокричал я в спину подъесаула и со всей злости ударил кулаком по ранцу; мне же мало было проблем, да?
Ранец на мгновение замер. Затем закашлялся. На секунду завёлся, снова закашлялся и снова замер — на этот раз с концами.
И это уже не пу-пу-пу. Это пиздец.
Ветер утих. Мы достигли высшей точки нашего полёта, чуть задержались на ней, — прям как в мультиках, ага, — и начали падать…
Глава 14
Про тринадцатую школу
— Как думаешь, живой? — спросил женский голос.
— Вроде дышит, — ответил ему мужской.
— Вроде или дышит?
— Вроде дышит.
Последнее, что помню — чувство свободного падения. Солнце ещё высоко, ветер холодит моё роскошное тело, и я верхом на казачьем силовом костюме Яросрыва Неврозова падаю куда-то в тверские леса.
Помню, как начал орать на подлёте. Помню, как меня начали хлестать верхушки деревьев. Помню, как обрадовался, когда понял — мы теряем скорость, подлесок тормозит нас будто паутина, и мы не разобьёмся! А потом уже не помню. Потом я, по ходу дела, приложился головой о дерево.
— Что будем делать? — спросил мужской голос.
— Не знаю, — ответил женский. — Попробуй его пнуть.
— Я тебе сейчас, блядь, пну, — сказал я и кое-как разлепил глаза.
Я увидел кусочек вечернего неба и кроны деревьев. Я лежал на спине в позе морской звезды; широко раскинув руки и ноги. Мне было мягко. Тыльной стороной ладони я чувствовал что-то чуть ли плюшевое.
Мох! Благословенный тверской мох, ты спас меня!
— О-о-о-о, — я сел и огляделся по сторонам.
Никого. Только бомбожопицы сидят в паре метров от меня. Бедняжки, им ведь тоже досталось. Так! Ну и где, спрашивается, та сволочь, что собиралась меня пнуть⁉ Или то были глюки?
— Живой, — облегчённо сказал женский голос, и я принялся вращать головой в поисках источника звука.
— Живой, — подтвердил мужской голос. — Вот только видок у него, конечно, так себе…
— Эй⁉ — заорал я. — Вы где⁉
— Кого он зовет-то?
— Не знаю. Может, у него шок? Или головой приложился?
— Никакой у меня не шок! — я вскочил на ноги. — Покажитесь!
Голоса затихли. И без того глазастые бомбожопицы вытаращились на меня что есть мочи.
— Он что, понимает нас? — спросил женский голос.
— Судя по всему да. Э-э-э… хозяин?
Левая бомбожопица поднялась на все лапки и подошла чуть ближе.
— Хозяин, ты меня слышишь?
Ох ё-ё-ё-ё… Помню, как на федеральных каналах любили обсасывать истории про электриков, которые после удара током внезапно начинали шпарить на шумеро-аккадском и клингоно-дотракийском. Неужели что-то подобное случилось и со мной⁉ Или это всё-таки бомбожопицы говорят по-человечьи?
— Слышу, — ответил я. — Так. Погоди. Это я сейчас разговариваю на вашем языке или вы на моём?
— Ты на нашем, — ответила… ответил Левый.
— А почему?
— Есть предположение. Хозяин, ты только не пугайся.
— А я и не пугаюсь.
Я присел на корточки и протянул к Левому руку, чтобы тот вскочил мне на ладошку и тут… тут я, собственно
