Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута

– Ну вот и все, парень, ты свободен, и все свободны. Преступника нашли, он все осознал и под поезд бросился. Поздравляю тебя с тем, что все хорошо закончилось, – заметно повеселел милиционер. Андрей указал глазами на дверь, и Владимир Николаевич разрешил ему идти в палату. Он видел, что юный пациент как минимум не уверен, а если уж честно, то явно не помнит внешности преступника. Этот человек несколько часов подряд издевался над подростком и насиловал его, а потом сооружал виселицу, чтобы вздернуть жертву. Андрей разглядел лицо насильника вблизи. Возможно, оно казалось ему последним, что он видит в своей жизни. Его воспоминания сейчас были прочно заблокированы, но их токсичного влияния никто не отменял. Если бы эти фотографии заставили его что-то вспомнить, это было бы видно. Руки начали бы трястись, почерк изменился бы, он бы мог заплакать или попроситься в туалет, но Андрей просто указал на снимок и вышел. С другой стороны, для него лучше считать, что садист умер. Вот только Владимир Николаевич сильно сомневался в том, что подросток на самом деле так думает.

13

Катуар

1986 г., Одинцовский район

В 1986 году в стране шла перестройка. Вместе с ней повеяло свободой, а заодно и неблагополучием. Предприятия снижали зарплаты, в продуктовых магазинах опустели полки, а денег у людей теперь хватало только на самое необходимое. До Сергея все чаще стали долетать слухи о том, что штат Всесоюзного треста собираются сократить. Он оказался в числе тех малозначимых сотрудников, которым увольнение грозило прежде других. Впрочем, дело было даже не в этом, а во вседозволенности и тотальном безразличии, которые проникли в кабинеты чиновников и магазины, на заводы и фабрики. Стало можно не только все, но и всем. По телевидению все чаще крутили хронику криминальных новостей, где рассказывалось о страшных преступлениях, но никогда не говорилось о том, что кто-то их раскрывал.

В 1986 году Сергею исполнилось двадцать семь. В этом возрасте человек обычно находит свое место в жизни и окончательно свыкается с мыслью о том, что ему не удастся изменить мир и прописаться в вечности. Некоторые не могут принять этой истины и присоединяются к «Клубу 27»[7]. Те, кто не примирился с судьбой, решаются на отчаянный шаг и делают последнюю ставку. Головкин оказался в их числе. У каждого человека свой пьедестал и способ прописаться в вечности.

Он позвонил на конезавод и поинтересовался, нет ли у них открытых вакансий.

– Только зоотехник-селекционер, сам понимаешь, – вздохнула сотрудница отдела кадров. На эту должность никто не спешил устраиваться, так как ставка по ней была ниже, чем у ветеринара, а работа считалась не слишком приятной. – Зато есть шанс получить служебную квартиру, – решила приободрить его девушка.

Сергей тут же согласился, и приняли его, конечно, безо всякого собеседования. За год с небольшим, проведенный им в тресте, здесь ничего не изменилось. Даже мальчишки по территории те же бегали.

– Дядя Сережа! – радостно воскликнул Миша при виде старого знакомого. Остальные ребята тоже подбежали и засыпали Головкина вопросами.

Как и обещала девушка из отдела кадров, вскоре ему выделили однокомнатную служебную квартиру рядом с конезаводом и за хорошую работу через пару месяцев даже повысили зарплату. Старые сотрудники заметили в нем резкую перемену. Головкин все так же ни с кем не заводил близкой дружбы, но теперь он больше не старался слиться со стеной и исчезнуть, даже наоборот. Вместо провонявшей камуфляжной штормовки и вечно грязных черных брюк он облачился в хорошие джинсы и модную болоньевую куртку. За время работы в тресте Сергей наконец вставил передние зубы и стал вдруг очень чистоплотным, иногда даже чересчур. Раньше он органически не переносил банных процедур, которые напоминали ему о холодных обливаниях в детстве, поэтому мылся в лучшем случае раз в неделю-две и ходил с вечно просаленными, отросшими волосами. Его рабочее место, инструменты, комната в общежитии или квартира всегда содержались в идеальной чистоте, но вот себя он ненавидел слишком сильно, чтобы тратить время на уход за телом или одеждой. Теперь все изменилось. Головкин без конца мыл руки, лицо и шею, носил на работе специальный резиновый фартук, который большинство его сослуживцев использовали в качестве подстилки или уносили домой, чтобы заменить им коврик в ванной.

Должность зоотехника-селекционера предполагала искусственное осеменение кобыл. В межсезонье нужно было проводить полный осмотр детородных органов животных, а затем спринцовкой впрыскивать им семенную жидкость. Обычно работник уже на второй лошади был мокрым от пота и чувствовал себя вымотавшимся. Сергей же мог часами заниматься этим делом, не замечая усталости и даже подшучивая над тем, с каким отвращением за ним наблюдали стажеры.

Он впадал в какое-то смутное состояние иногда. Глаза темнели. Можно было махать руками перед его лицом, он все равно не видел. Иногда, наоборот, с шутками и разговорами работал. Очень любил, когда включают радио. Любил подпевать эстраде, а рок не очень любил. Говорил, что подпевать трудно, да и непонятно, о чем поют.

Из воспоминаний сотрудницы Московского конного завода № 1

Каждые выходные Головкин ездил за город в поисках жертвы, но зимой сложно было найти подростка-одиночку в лесу, поэтому на время он все же прекратил свои бесплодные попытки. Лишь в апреле, с первыми теплыми днями, Сергей возобновил охоту, мечтая встретить бледного темноволосого мальчика с чистой кожей.

Весна 1986 года выдалась холодной. Температура целый месяц не поднималась выше десяти градусов. В городе снега уже не было, а в лесах Подмосковья все еще лежали потемневшие сугробы. И все же там тоже чувствовалось дыхание весны. Земля под ногами превратилась в грязь из-за большого количества талого снега. Солнечные лучи проникали сквозь голые ветки деревьев в самые отдаленные уголки леса.

Старшеклассник Антон жил в Долгопрудном, небольшом подмосковном городе, где в основном селили сотрудников близлежащих НИИ, а также моряков. Здесь располагались большой порт и несколько военных баз, готовивших будущих моряков. Весь конец учебы подросток был занят сдачей «хвостов» и подготовкой к предстоящим через год выпускным экзаменам. Он учился очень хорошо, но в четвертях проскакивали четверки, которые приводили в панику его родителей, мечтавших о сыне-медалисте. Антон так долго слушал увещевания отца и матери, что и сам захотел медаль. В конце концов, это значило бы зачисление в вуз без экзаменов, то есть вся эта катавасия могла закончиться на несколько месяцев раньше. Впрочем, по большей части парень был увлечен рок-музыкой, общением с друзьями и мечтами о том,