Набат-3 - Александр Гера

— Упустите — головы поотрываю!

Заверили в надежности заслона.

Потянулась пора ожидания. Тикал счетчик в машине Якова, в машине перехвата обсасывали возможность бития до и пития после. Яша всеми фибрами стремился в небо, боевикам не наскучила земля, а водитель такси думал, что не грех бы найти обратного пассажира, да за сотню баксов, да сапожки бабе купить, чтоб не пилила…

И тут грохнуло. Выстрел.

Всего лишь лопнула шина, о чем никто не подумал. Желтая «Волга» заелозила на трассе, и водителю стоило усилий осадить ее у обочины.

Приехали! — сплюнул он зло.

— Как же так? — первым оправился Яков. — Мы опоздаем на самолет! Сколько ждать?

— Минут двадцать провожусь, — угрюмо ответил таксист.

— О зохен вей! — схватился за голову Яков. — Мы-таки опоздаем на самолет…

Водитель без слов вылез из машины и поднял руку перед спешащими в аэропорт ездоками. Свой хороший заработок он оплакал сухими глазами, в тысячах баксы не считал и посчитал остаться порядочным человеком, пересадив спешащих на попутку. Крути не круги, а колесо менять придется.

Якову повезло, оказия нашлась быстро. Как записано в Талмуде: даже самому несчастливому еврею однажды крупно повезет. Тормознувший серый «газик» с частником за рулем решил дело с большими цифрами. Куда ехать, не спрашивал, дорога одна, чаевые не оговаривал, самому в аэропорт надо. Опустив стекло, наблюдал за спешащим человеком.

— Голубчик, быстрее, опаздываем, сотню баксов даю!

— Садись… — убедился в чудесах провидения частник. Без эмоций. Так и приходит чудо — тихо и вежливо.

Новый водитель мчал случайных пассажиров, как водится за дармовые деньги, с ветерком и удалью. Обещанное он получил тотчас, едва машина тронулась, и его душа ликовала. Яшина — пока еще переживала, всякое случается.

Случилось все путем. Яков с женой выскочили из машины у входа в зал оформления, когда объявили регистрацию на рейс Москва — Тель-Авив. Оба успокоились. Степенно прошли к стойке, дождались очереди и подали паспорта таможеннику.

Драгоценные кейсы проехали по транспортерной лейте сквозь смотровую камеру. Таможенник и ухом не повел — ничего опасного, ничего запретного, в декларации указано. Тут до чертиков таких ходит. А вот Цилину торбочку тормознул. Екнуло Яшкино сердце, случится же в последний момент!

— Предъявите багаж.

Циля открыла торбочку с диким своим волнением.

То, что насторожило таможенника, оказалось кусочком сыра в фольге.

— Извините, — истекала она стыдом. — Я так его люблю, это пошехонский сыр…

— Прошу…

Бдительные ребята в красивых зеленых фуражках предосудительного в документах не обнаружили. Иешуа Гольдман и Пиля Гольдман. Израильское гражданство. Живут там, зарабатывать сдут сюда. Пристроились…

Один ус у Якова отклеился от дикого перенапряжения уже на ничейной земле за пограничной кабинкой. Он лихорадочно приклеивал его, ничего не получалось, тогда он сдернул оба и выкинул в урну. Надоело, он уже ничейный. И сразу успокоился, зашагал степенно.

— Циля, самое время выпить на прощание по чашечке кофе. Больше мы сюда не вернемся.

— Не вернемся, — эхом откликнулась Циля и с обожанием взглянула на мужа. Какой он умный у нее и оборотистый…

В баре к ним присматривался некто, но они оживленно беседовали на иврите и на посторонних не обращали внимания. Говорили о неотложных делах: что надо обязательно перестроить дом, купить большую стиральную машину и выкинуть наконец старую кровать. За кровать спорили отчаянно. Яша утверждал, что кровать досталась от тети Милки, а Циля — от дяди Изи.

Объявили посадку.

Потом самолет взмыл в небо.

А такси в Дубровку не въезжало.

Из-за этого у Гены Крокодила случился приступ гнева. Обозленный на всех и вся, он не выполнил данного Судских обещания организовать фонд помощи малоимущим красноярцам, не выполнил обещания и Судских перед губернатором, за что Лебедь обозвал его «замухрыжистым трепачом».

А тут еще рубаль свалился в глубочайшую пропасть. Надвигалась ужасающая катастрофа, и открыто заговорили о еврейских кознях.

А как на самом деле?

Дед Мазай пожалел лопоухих, попавших в беду, и с добрым сердцем перевез зайцев на сухое место. Безвозмездно. Шкура, мол, плохая, линяет косой.

В задачнике спрашивается: каким образом сухопутные зайцы-русаки угодили в самое половодье?

Ответ: на то они и лопоухие.

При чем тут евреи?

3 — 11

Судских разбудила настойчивая рука.

— Игорь Петрович, — тряс его плечо Гена Крокодил, — связывайтесь с Лебедем, пусть извинится перед вами.

— Что? — не понял спросонья Судских.

— Триста тысяч долларов вчера отвезены в Красноярск.

— Господи, зачем? — сел на постели Судских, протирая глаза. — Еще больше хай подымется! Я же просил организовать фонд.

— Не считайте за лохов, — урезонил Крокодил. — Там братва разберется, как оформить документы. Все будет законно, со счета на счет, и только для малоимущих.

— Спасибо, защитил мою честь, — осознал происшедшее Судских. — А деньги откуда появились?

— Братва решила на толковище. Если, как вы говорили, он из нас купцов сделает, мы ему в трудную минуту аванс дали, пусть и нас не обидит зря, грехи отработаем.

— Отрабатывать и мне придется.

— Игорь Петрович, давайте обдумаем, как с постылого Яшки взыскать денежки?

— Трудновато из подполья, — задумался Судских. — Сейчас я лишен оперативного простора, ситуацию не отслеживаю.

— А не переживайте. Яблочники вчера сделали запрос на рассмотрение Думы: кто дал команду ликвидировать УСИ и какова судьба генерала Судских? Думцы вызывают на ковер Степашку-Барабашку. А в сегодняшних «Аргументах» рассказывается о ваших плодотворных и делах и злоключениях. Шум будет приличный, и не поздоровится многим.

— Это лишнее, — отвел глаза Судских.

Лишнее? — возмутился Геннадий. — Эти твари измывались над вами, и чтоб это сошло мерзавцам с рук? Я не дам, я им устрою варфоломеевское утро.

— Тогда надо будет рассказать о налете братвы на клинику, как травили собровцев газом, — привел свой довод Судских. — Играли без правил» в невинные ломиться не стоит.

— Петрович, вы меня удивляете. А как по-другому, выход какой? Нас за лопоухих держат, а мы и не пикни?

— Ох, Геннадий Глебович, это очень длинный разговор. Вы, к примеру, книжки читаете, в искусстве разбираетесь, а ваши подопечные на дух не принимают вашу культурность.

— Ну, завели! — махнул рукой Геннадий. — Братве оно и не надо. Под пули подставляются, отчего живут упрощенно, в высшие слои не собираются.

— Кто вам сказал? А вы пробовали просветить их? Человек тупым не рождается, его делают тупым. Тогда удобнее скармливать косноязычие Горбачева, пофигизм Ельцина, делать из Мастачного фигуру, и вообще удобно безграмотность выдавать за продуманную политику. Посмотрите на отмороженного Ястржембского — врет и не мучается. При всем честном народе, который отучили думать и называть вещи своими именами. Вот где наша бела — в пофигизме, в потере человеческого достоинства.

— Ладно! — рубанул воздух ладонью Геннадий. — Вы начальник, я дурак. Но научите тогда, как правильно, как заставить народ думать, как ему в душу забраться?

— Не знаю, — искренне посмотрел на него Судских. — И никто не знает. Возможно, и сам Творец не знает. Заселил нашу планету, а жить по уму не научил. Дерзайте, мол, а там видно будет. Захочу — проучу, природа против человека бунтует, взбесилась, понимаете. Стало быть, в расчеты Всевышнего вкралась ошибка. Опою и мучаемся.

— Что же Он ошибку не исправляет?

— Далеко зашло, Геннадий Глебович. Ему проще начинать с чистого листа.

— С потопа, что ли? У меня как-то желания бултыхаться в воде нету, за чужие ошибки отвечать не хочу и мерзавцам служить не собираюсь. И Яшку отловлю, и на рыжую команду полкана спущу, и детей своих будущих по своим меркам растить стану, — понесло Крокодила.

И в боженьки пойдете, да? — хмыкнул Судских.

— А хули? — Ничто не мучило Крокодила. — Я так высоко в мечтаниях не забираюсь, а в архангелы — запросто. Про воителя Михаила наслышаны?

Судских молча улыбнулся. Кивнул.

— Еще наведу шороху. Ладно, — угомонился Крокодил. — Отдыхайте пока, скоро Луцевича привезут. И Лаптева вашего.

— Даже так? — согрела новость Судских.

— Крокодил трепаться не любит, — в мажоре закончил он разговор, который его подогрел.

Особенно язвила его безнаказанность, с какой утек Яшка. По его разумению, следовало в первую очередь отнять казацкие денежки, а у Яшки к тому же дискета, с чего начинается вторая очередь. Разумная жизнь продолжается, и нечего пугать его потопом.