Ухаживания на скорую руку - Барбара Делински

Короткий смешок, вспорхнувший с уст Нии, явился весьма слабым доказательством обратного.

– Не глупи, Крис! Ты ведь отлично знаешь, как я отношусь ко всему, что имеет отношение к баскетболу.

– Я помню, что твой бывший был без ума от брейкеров, поэтому можно предположить, что ты перенесла отношение к мужу и на игру. Тем не менее… в твоем голосе минуту назад прозвучало самое неподдельное волнение, а поскольку установлено, что оно не может относиться к баскетболу как таковому, оно, вполне вероятно, связано…

– Ошибаешься, приятель, – непринужденно засмеялась Ния, окончательно обретая контроль над собой. – Попытайся снова. – Ее улыбка несла в себе неприкрытый вызов, а это должно было подхлестнуть Криса и переориентировать его мысли в другом направлении. Уловка удалась, но Ния впредь решила быть осторожнее. После встречи со Стрэйхеном звучание ее голоса, особенно при упоминании его имени, самым волшебным образом изменилось. Уже дважды он подвел ее – едва не выдал обуревавших ее эмоций.

– Я понял! – воскликнул Крис. – Ты пытаешься заставить меня ревновать.

– Тебя? – Ния уже была на ногах, собираясь покинуть кабинет при первой возможности – его хозяин слишком близко подобрался к разгадке ее секрета.

– Да, – проворчал он. – Ты ведь знаешь, как я люблю баскетбол, и умираешь от желания похвастать передо мной бесплатными билетами, которыми он наверняка тебя снабжает.

Ния подкралась к нему поближе и по-дружески приобняла его за плечи.

– Давай заключим с тобой сделку. Если ты принесешь мне завтра те материалы, которые меня интересуют, я дам тебе эти самые бесплатные билеты… если, разумеется, они у Стрэйхена есть.

– Милая леди, – лицо Криса засветилось от радости, – считай, что мы договорились!

«Если бы все проблемы на свете разрешались с такой легкостью – вот было бы здорово!» – так думала Ния некоторое время спустя, сидя в зальчике микрофильмов. Поскольку Дэниэл Стрэйхен незримо присутствовал в ее мыслях в течение всего дня, работа буквально валилась у нее из рук.

Комната микрофильмов с единственным имевшимся в ней экранчиком находилась в ведении молодого служителя, который уже не раз напоминал ей, что она давно уже исчерпала лимит заказанного ею времени. Его призывы ложились на благодатную почву, поскольку Ния наконец решила, что предпринятые ею изыскания отнюдь не являются делом первостепенной важности. По большому счету, она даже сомневалась, правильно ли поступила, заказывая время в комнате микрофильмов за счет компании… поскольку вовсе не собиралась использовать обнаруженную в процессе сидения у экрана информацию в сфере своих прямых обязанностей.

По этой причине она испытывала нарастающее чувство вины и недовольства собой. Вместо того чтобы подготовить Криса к известию о том, что Стрэйхен отказывается давать интервью, и пробудить его тем самым к поискам другого подходящего кандидата на его место, она дала редактору понять, что у нее все отлично. Так оно и было, но это «отлично» относилось прежде всего к ее личной жизни. Ей хотелось получше узнать Дэниэла, понять его. Ведь и Дэниэлу хотелось того же самого – только в отношении ее. Принципиальная разница между ними заключалась в его стойком нежелании раскрываться. В то время как она рассказывала ему многое из того, что скрывала от других, он продолжал темнить, и его истинная сущность оставалась для нее тайной за семью печатями. Поэтому, будучи прирожденным репортером, а значит, специалистом по сбору фактов, она отправилась на поиски информации о нем на свой страх и риск.

Это, к сожалению, оказалось делом далеко не простым. После посещения отдела микрофильмов она перекочевала в ближайший книжный магазин, где пролистала все книги и брошюры, имевшие хотя бы отдаленное отношение к баскетболу. Недостатка в сведениях о жизни ведущих баскетболистов страны не было. Но о Дэниэле Стрэйхене – ни словечка.

Она вернулась в свой офис, прихватив по дороге сандвич с салатом и курятиной, а затем, усевшись за свой рабочий стол и разложив перед собой добытые потом и кровью странички с интересовавшими ее сведениями, вонзила зубы в сандвич. Из сделанных ею записей следовало, что Дэниэл Стрэйхен был родом из Орегона, учился в школе в Стэнфорде и в старших классах играл за юношескую команду брейкеров. Переехав в Бостон, он продолжал играть – уже за основной состав – на протяжении десяти лет, после чего выбыл из команды по возрасту. Последние несколько лет, когда он играл за брейкеров, ему доставлял неприятности травмированный коленный сустав, но в остальном он считался одним из самых выдающихся нападающих «Нью-Ингленд Брейкерз». Конец абзаца. Далее в записях Нии начинались сбои. Новой информации практически не было – лишь отдельные упоминания об успехах команды «под руководством главного тренера Дэниэла Стрэйхена». Никаких деталей, никаких упоминаний о личной жизни Дэниэла.

И никаких компрометирующих сведений. Ничего. Фиалковые глаза Нии потемнели от острого чувства неудачи. На что, спрашивается, она потратила лучшую часть утра?

Основательно поругав себя за нерасторопность, она, исполненная самых лучших намерений, поспешила на встречу с Артуром Уэллис-Райтом. Так или иначе, обстоятельства должны были измениться в лучшую сторону – зал симфонического оркестра был одним из ее любимейших мест в городе. Разумеется, прежде она бывала там только для того, чтобы послушать музыку – какого-нибудь известного флейтиста или ансамбль музыкантов, исполнявших сочинения в стиле барокко. Однако, решила она про себя, для разнообразия совсем неплохо будет познакомиться с ведущей скрипкой и концертмейстером Бостонского симфонического оркестра и лично с ним побеседовать.

Как оказалось, однако, тут были свои сложности, и вина за них целиком лежала на совести мистера Артура Уэллис-Райта. Прежде всего, когда Ния вошла в темный зал, где маэстро репетировал, он долгое время не обращал на нее никакого внимания. Сошествие музыкального светила с Олимпа состоялось, лишь когда объявили большой перерыв. Маэстро извлек скрипку из-под подбородка, сунул ее себе под мышку, держась за нее, словно за спасательный жилет, без которого в бурю нечего и думать подниматься на палубу, и на всем протяжении интервью нервно дергал за струны.

Десять минут этого дергания вполне успели доконать Нию, поэтому она объяснила маэстро замысел очерка куда быстрее, чем намеревалась. Рассказав затем вкратце о цели, которую она перед собой ставила, начиная работу, и задав несколько стереотипных вопросов, Ния удалилась, договорившись, правда, о новой встрече – на этот раз в доме скрипача в Бруклине. После такой беседы было истинным облегчением прогуляться по Хантингтон-авеню, вдыхая в себя свежий холодный воздух улицы.

Пол Кайли, у которого она брала первое интервью для задуманной серии очерков, довольно скоро отбросил имевшее поначалу место смущение и болтал с ней по-дружески куда дольше условленного времени. Уэллис-Райт, наоборот, пребывал в состоянии скованности, и все попытки Нии вывести его из этого ступора, которые она неоднократно принимала за время беседы, окончились неудачей. Отчего это произошло? Кто знает? Возможно, она встретилась с ним в самые напряженные часы его рабочего дня – потом ей удалось выяснить, что вечером он должен был вести солирующую партию в оркестре. Такого рода нагрузки не могли пройти без последствий, – решила она и почти пожалела, что он не позвонил ей и не отменил встречу. Несмотря на очевидную нервозность, скрипач тем не менее пытался быть галантным и даже сердечным. Впрочем, подумала Ния, может быть, он вообще всегда такой. Она понадеялась, что в следующую их встречу ей удастся преодолеть защитные барьеры, скрывающие истинную сущность Уэллис-Райта, и выяснить, отчего Билл Остин и те, кто стоял за его спиной, внесли скрипача в разряд «самых завидных женихов». Может быть, тип нервозного музыканта весьма импонировал вкусам некоторых женщин…

Желая поразмышлять над всем этим, Ния решила такси не брать и в редакцию особенно не торопиться. Наглухо застегнув ворот своего короткого пальто и засунув руки в карманы, она прямиком двинулась к внушительному гранитному комплексу Христианского научного центра. Вырытый рядом с ним пруд всегда привлекал внимание Нии, когда она оказывалась поблизости. Его поверхность не только отражала плывшие над ней в небе облака, она неуловимо менялась в соответствии не только со временем года, но даже с отдельно взятым днем, чем-то выделявшимся из череды себе подобных.

Хотя комплекс с трех сторон был окружен высокими зданиями, это место было видно чуть ли не отовсюду. Подняв воротник и основательнее закутавшись в пальто, Ния наблюдала, как ветер гнал по поверхности пруда рябь. Здесь – вне зависимости от погоды – всегда ощущалась безмятежность, бывшая сродни тому чувству умиротворения, которое охватывало Нию всякий раз, когда она сюда приходила. Пруд в этом смысле еще ни разу не подвел ее и действовал лучше любого успокоительного.