Филфак (СИ) - Гордеева Алиса

Царёв отворачивается от моих слов, как от пощёчины, и усмехается. Правда, улыбка на его лице перекошена болью.

— Мы не расставались, Аня! – цедит он сквозь зубы. — Ты взбрыкнула, только и всего!

— Взбрыкнула? — меня коробит от этого слова. Я не лошадь, не корова Ромашка… – Я ушла от тебя, Царёв!

— К нему? — голос обманчиво тихий, зато мышцы Царёва под моими пальцами мгновенно превращаются в камень.

— От тебя, Артур! — поправляю его, а сама слышу, как за спиной в такт шагам Соколова шебаршит гравий. И что ему не сиделось тихо?

— Анют, проблемы?

Смелый, безрассудный, отважный! Илья даже не представляет, во что ввязывается.

— Проблемы сейчас начнутся у тебя, — басит Артур и, небрежно отодвинув меня от себя, выходит вперёд. — Я считаю до пяти, потерянный ты наш! Если не исчезнешь с глаз долой, пеняй на себя. Уяснил? Раз…

— Ань, ещё раз спрашиваю, у тебя всё нормально? – Илья привычным жестом переплетает наши пальцы на руках, что не остаётся незамеченным Царёвым.

— Да, — шепчу, судорожно сдувая вверх чёлку. Я устала, замёрзла и хочу есть, а Соколов своей безрассудной заботой рисует нам путь не домой, а в ближайшую травмбольницу. – Илюш, ты не против, если мы с Артуром поговорим наедине?

— Ты теперь у этого облезлого спрашиваешь, как поступать? — ерепенится Царёв, нервно пробегая пальцами по своей короткой стрижке. Вижу, что Артур на грани, и чтобы не провоцировать драку, разъединяю наши с Ильёй руки и снова нерушимой скалой вырастаю перед носом Царёва.

— Артур, прошу, не надо! — пересилив себя, прикасаюсь к напряжённой груди парня. Даже через мягкую кожу куртки чувствую, как бешено колотится его сердце: ещё немного и вырвется из груди. — Я очень замёрзла и устала. Поехали домой!

За спиной хмыкает Соколов. Горько так хмыкает, явно не понимая, что я творю. Да я и сама себя не понимаю, просто хочу защитить его. Дураку ясно, что Царёв при желании раздавит парня, как беспомощную букашку. И речь не о кулаках… Уверена, дай этим двоим волю — будут драться не на жизнь, а насмерть. Да только слишком разнится весовая категория у ребят: всемогущий Артур и парень из Дряхлова. Царёв же, если не возьмёт силой, задушит авторитетом.

— Ладно, поговорим позже, — нехотя кивает Артур. — Садитесь в машину. Эй, филолог, ты на переднее забирайся, Аня — назад.

Уже минут двадцать мы мчим по ночной трассе в сторону города, а я вынуждена созерцать недовольные лица парней. И если угрюмый вид Соколова я могу списать на усталость и некоторую неловкость, то что творится в голове у Царёва даже страшно представить. Ещё вчера мы были парой. Ели сладкую вату в парке, смеялись, робко заглядывали в общее будущее. А сегодня он находит меня в объятиях другого… И какие бы оправдания я сейчас себе ни придумывала, моё поведение навряд ли можно назвать достойным.

Артур ожесточённо сжимает руль и даже не замечает, что радиоприёмник сбился с нужной частоты и неприятно шипит. Впрочем, клацанье моих зубов заглушить не удаётся даже ему. Я всё никак не могу согреться, несмотря на плед и мощные потоки тепла из дефлекторов автомобиля. Мне не хватает горячего сердца моего Сокола, его сильных рук и ласковых слов. Я так привыкла к ним за этот сумасшедший день, что стоило парню отсесть, как безжалостный мороз без спроса прокрался в душу.

— Какого лешего, ты допустил, чтоб она так замёрзла, ботаник?! – бьёт по рулю Царёв и тормозит на невзрачной заправке.

Снимает с себя косуху и бросает мне. Куртка пропахла чужим теплом и совершенно не греет. Но куда больше меня знобит от реакции Соколова. Точнее, от её отсутствия. Илью словно подменили: пустой взгляд в никуда, на лице — не единой эмоции.

— Илюш, — зову Соколова, не в силах совладать с волнением. Я чувствую, как между нами вырастает стена, но попытки разрушить её терпят крах. Илья меня не слышит. Он будто в трансе: смотрит в одну точку и почти не дышит.

— Соколов, что с тобой? — тянусь к его плечу.

Илья вздрагивает и, заторможенно обернувшись, как-то странно обводит меня взглядом, словно не узнаёт…

— Понятно, — закатывает глаза Царёв. — Мозги отморозил. Ань, ты хоть справку в больнице бы попросила, что он не шизоид какой, а уж потом на поруки брала!

— Артур! — осекаю парня.

— Ну конечно! Царёв крайний! — Артур выскакивает из салона и безразмерными шагами несётся к местной забегаловке, оставляя нас с Ильёй наедине.

Неловкое молчание окутывает с ног до головы. Мы оба не знаем, что сказать. Собираемся с мыслями. Рвано дышим. И уверена, оба чувствуем неладное.

— Почему ты отпустила мою руку? — внезапно обернувшись, бормочет еле слышно Илья. А я теряюсь с ответом. Да и как сказать, что хотела защитить здоровенного парня от драки. Глупо как-то. Стыдно. И всё же я пытаюсь:

— Понимаешь, Царёв – он же из влиятельной семьи, – тушуюсь под пристальным вниманием голубых глаз, наполненных неподъёмной тоской и сожалением. — Что мне оставалось, Илюш?

Хочу объяснить, что таким, как мы, играть с Артуром опасно, но не успеваю договорить. Царёв возвращается так же резко, как и исчез несколько минут назад. В руках он держит два бумажных стаканчика с кофе. Судя по кислому аромату — не самому дорогому и вкусному.

— Ну, чего уставились? Пейте! Не хватало ещё вам передачи в больничку таскать!

Остаток пути проходит в гробовой тишине. Артур то и дело косится в мою сторону через зеркало заднего вида. А я даже не пытаюсь скрыть обеспокоенного взгляда, направленного на Илью. Я так и не успела ему ответить, а то, что сказала, выглядит убого и трактуется неверно. Но как в присутствии Царёва мне всё исправить, не приложу ума. Илья же сидит неподвижно и сверлит взглядом пустоту. Даже когда чернота ночной трассы сменяется неоном городских огней, Соколов продолжает отрешённо прибывать в прострации.

— Артур, — разбиваю тишину первой, когда понимаю, что Царёв выруливает к моему дому. — Давай сначала отвезём Илью. Он плохо ориентируется в городе.

По ухмылке Царёва понимаю, что угадала. Царёв не оставит Илью в покое, пока наглядно не объяснит, что подходить ко мне ближе, чем за версту, опасно. Его план — высадить меня у дома, а самому расквитаться с парнем — отзывается внутри необъяснимой дрожью, а отказ лезвием рассекает нервы.

— Нет, — цедит Артур и пренебрежительно смотрит на Илью. — Мы же мужики, верно? Сначала доставим даму, а сами…

— А я думала, ты поднимешься. Нам надо поговорить, не находишь? — иду ва-банк и за дурацким предложением прячу страх.

Замечаю, как напрягаются скулы на лице Соколова, а на губах Артура расползается довольная улыбка.

— Поговорить, значит, — хмыкает Царёв и на скорости разворачивается в направлении университетского общежития. – Ладно, Ань, будь по-твоему.

В груди что-то трескается и надрывно воет, когда не обернувшись Илья покидает салон авто и ровной походкой, сжимая в руках мокрую одежду и пустой стаканчик из-под кофе, скрывается за массивной дверью общаги.

И вроде я должна радоваться, что всё обошлось: Илья дома, цел и невредим. Но пустота на душе отравляет сознание почище настойки из мухоморов. Без Ильи становится невыносимо грустно и одиноко.

Зато Царёв, поймав меня на слове, с наглой физиономией поднимается вместе со мной домой. По-свойски занимает отцовское место на кухне и, пока я суечусь с чайником, не сводит с меня глаз. Раскидываю чайные пакетики по чашкам, по привычке не кладу сахар – я знаю Артура как свои пять пальцев, но впервые сожалею об этом. Стараюсь лишний раз не смотреть на Царёва, в голове прокручиваю избитые фразы:

«Прости. Дело не в тебе…»

«Мне так жаль, Артур, но я люблю другого…»

И так увлекаюсь, что упускаю момент, когда Царёв встаёт с насиженного места и вплотную подходит ко мне сзади.

— И что ты в нём нашла, Анька? — разрядами тока по коже расходятся импульсы от чужих прикосновений. Царёв жадно проводит ладонью вдоль моей спины и замирает чуть ниже талии. Сколько раз до этого он позволял себе меня так касаться, сколько раз заходил куда дальше… Но именно сейчас его руки мне кажутся до безобразия грубыми и ненавистными.