Филфак (СИ) - Гордеева Алиса

— Да что ты! — вскидывает руками Аня и даже порывается сократить дистанцию между нами, но тут же мотает головой и зачем-то отходит ещё дальше. — Это здорово, что память возвращается, Илюш! Я очень за тебя рада!

— Ну да, — киваю, мысленно проклиная чёртову амнезию. Дурацкие вспышки из прошлого, как разряды молнии: никогда не знаешь, где застигнут и оставят ли после себя хоть что-то живое.

— Я просто хотела сказать, — мнётся в сторонке Румянцева. Наверняка по привычке кусает губы или заламывает пальцы на руках. На лице, вопреки здравому смыслу, расцветает улыбка: мы знакомы с Аней всего ничего, а кажется, я читаю девчонку, как открытую книгу.

— Что? — не даю Пуговице замолчать.

Её нежный голос — моё спасение. В этой кромешной темноте он, как тонкий лучик света, указывает путь, а я так боюсь свернуть не туда и окончательно заблудиться в лабиринтах своей памяти.

— Ань, ты можешь рассказать мне обо всём. Ты же знаешь. Только прошу, не напоминай о моем прошлом. Как показывает практика, – ухмыляюсь, прокручивая в памяти события минувшего дня, — есть вещи, о которых лучше забыть навсегда.

Румянцева стоит слишком далеко. А я настолько привык к её трепетному теплу и мягкой ладони в своей руке, что не задумываясь подхожу ближе.

— Илюш…, — пытается возразить Пуговица, но, главное, больше не отступает.

— Т-ш-ш, – не сводя глаз с её нежного силуэта, подсвеченного блеском луны и миллиарда звёзд, я на ощупь нахожу руку Ани и без спроса переплетаю наши пальцы. Так лучше! Так правильнее! Идеальное сочетание!

— Просто выслушай, — шепчет Румянцева, а у самой дыхание сбивается. — Эта твоя Яна…

— Я не хочу ничего о ней знать, — снова обрываю Аню на полуслове, несмело притягивая её к себе. Моя глупая девочка! Неужели не понимает, что я не хочу оглядываться назад. — Если бы Яна хотела, то давно нашла меня. А так… Она просто имя из прошлого. Веришь мне?

— Да, — на выдохе шепчет девушка, а потом с размаху забивает гвоздь в самое сердце: — Но пока ты её не вспомнишь, пока не найдёшь и разберёшься в себе, она всегда будет стоять между нами.

— Ты сама говорила, что прошлое — это всего лишь прошлое, — вспыхивая, цепляюсь за соломинку, хоть и понимаю, что Румянцева права! Тысячу раз права! Замкнутый круг. Бег в никуда! Я пытаюсь шагнуть в будущее, но оковы прошлого слишком туго удерживают меня на месте.

— Говорила. И не отказываюсь от своих слов, — кивает Аня и тут же признаётся: — Просто я эгоистка, Соколов! Я боюсь остаться за бортом. Не хочу потом склеивать сердце по крупицам. А оно у меня хрупкое — разобьётся обязательно. Тем более, я, кажется, догадываюсь, как нам отыскать твою Яну …

— Яна! Яна! — мой безотчётный крик уносится к звёздам. Будь неладна эта Яна! С силой сжимаю Анькины ладони, немного озябшие и обветренные, и прикладываю те к своей груди, внутри которой неистово тарабанит влюблённое сердце: — Поверь, нет там никакой Яны!

Хочу прокричать, что везде только она, Аня, — девочка с глазами цвета горного озера и ласковым солнцем в душе. Хочу признаться, что все мои мысли принадлежат только ей — милой и смешной, по-домашнему уютной и безмерно заботливой… Я влюблён в Пуговицу. В неё одну. И наверно, этого не изменить!

Но Аня на долю секунды опережает моё признание:

— Ты просто ещё не вспомнил! Поговорим об этом, когда память вернётся. Ладно, Соколов? Я даже не буду дуться, если захочешь забрать все свои слова обратно. Это нормально.

Румянцева снова вся сжимается. Уходит в себя и запирается от меня на амбарный замок. Прячется за стеной дружбы от моих внезапно проснувшихся чувств. А я не спорю… Боюсь, что Аня в очередной раз права.

— Давай спустимся и разведём костёр, — предлагаю тихо, не отпуская от себя девушку ни на шаг.

Мы ещё обязательно вернёмся к теме «нас». У меня будет время доказать, что Румянцева ошибается: вернувшаяся память ничего не изменит между нами! А пока я обязан успокоить свою девочку и не дать ей простыть.

— Соколов, — смеётся Аня, лаская переливом звонких колокольчиков слух. — Как ты себе это представляешь? У нас ни дров, ни спичек.

— Наберём веток, — пожимаю плечами. — Тоже мне проблема!

— Ночью?

— Есть же фонарик на мобильном!

Девчонки! Вечно они раздувают из мухи слона!

— Есть предложение куда лучше, — Аня убирает руки с моей груди и поднимается на носочки. В шутку пытается взъерошить волосы на моей голове. Мол, и дуралей же ты. А потом решает наши проблемы одним махом: — Мы просто позвоним моему отцу и попросим его нас забрать. А школу твою навестим в другой раз. Согласен?

— Согласен!

Подсвечивая дорогу мерцанием мобильного, мы выходим к поселковой остановке. У Быково она своя. И надо сказать, не такая заброшенная, как в моей деревне. Аккуратный павильон, скамейка, целое и даже не разрисованное расписание автобусов, а главное — линия исправно работающих фонарей.

Пока ждём Романа Степановича, ловим на небе падающие звёзды и наперебой загадываем желания. Сначала вслух и шуточные, а потом про себя и о себе, глупо веря старым приметам, что всё обязательно исполнится.

Несколько раз Аня порывается снова заговорить о Яне. В своём желании вернуть моему сердцу покой Румянцева настырна и непреклонна. Правда, и я не лыком шит: кем бы не была для меня та девушка в прошлом, я хочу, чтобы там она и осталась. Навсегда!

Вытянув ноги, сидим на деревянной лавке. В моих руках — кипа сырых вещей. Анькин рюкзак заменяет девчонке подушку. Мы устали и дико хотим спать. Вымотаны до невозможного постоянными перебежками и, что греха таить, оба безумно голодные. Как два воробья в лютый мороз жмёмся друг к другу, чтобы согреться. Стены из профнастила хоть и защищают от ветра, но не спасают от ночных перепадов температуры.

И всё же, я заговорщицки смотрю на чёрное полотно трассы и умоляю дядю Рому не спешить. С замиранием сердца провожаю каждый автомобиль, ослепляющий ярким сиянием фар, и чуть крепче сжимаю Анину ладонь в своей, когда очередной гонщик на бешеной скорости проносится мимо. Пока Пуговица вспоминает нелепые истории из жизни, я пытаюсь надышаться её близостью впрок, словно чувствую, что наше время на исходе. И я не ошибаюсь…

Серебристый седан тормозит в метре от нас резко, поднимая в воздух бешеные клубы пыли. В глаза бьёт ядрёный ксенон, а шумные басы, сотрясающие тачку, напрочь заглушают стрекотание кузнечиков. Хлопок автомобильной дверцы сменяется мощным силуэтом высокого парня, уверенной походкой приближающегося к нам с Аней.

— Это Царёв, —отпустив мою руку, выдыхает Пуговица и, пока едкая ревность ядом растекается по моим венам, спешит навстречу своему бывшему.

Глава 12. Бартер

Аня. Моя дурацкая скрытность оборачивается полным провалом… Я должна была предупредить папу, что с Царёвым меня больше ничего не связывает, но так не хотелось омрачать утро ненужными спорами, тем более в нашем доме были гости. Что ж, теперь пожинаю плоды своей глупости.

Конечно, отец не нашёл ничего лучше, чем попросить Артура мне помочь, а Царёв не упустил возможности проверить, где я и с кем проливаю по нашей любви горькие слёзы.

Впрочем, увиденное ему явно пришлось не по вкусу. И нужно было Артурчику появиться именно в тот момент, когда в попытках согреться мы с Соколовым неистово прижимались друг к другу.

— Это Царёв, — наспех поясняю Илье и, пока тот силится понять, что происходит, со всех ног бегу к Артуру. Манеру своего бывшего парня без разбора бить морды всем, кто ему не по душе, я знаю наизусть.

— Привет! — не решаясь посмотреть в глаза Царёву, я цепляюсь озябшими пальцами за его напряжённые бицепсы, спрятанные под мягкой кожей косухи. — Прости, папа не в курсе, что мы с тобой…

— Почему ты с ним? — перебивает меня Артур. Он тяжело дышит, раздувая ноздри похлеще разъярённого быка.

— Ты забыл? — на мгновение сталкиваюсь взглядом с парнем, которому ещё вчера хотела ответить «Да». Как же быстро наша жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. — Мы расстались, Артур.