На одном дыхании! - Татьяна Устинова

Марина уже почти свела затянувшуюся беседу к тому моменту, когда можно будет сказать освобожденно: «Огромное вам спасибо, умные и профессиональные журналисты – такая редкость!», как вдруг Олечка спросила про Разлогова.

Ничего особенного. Обыкновенный вопрос.

– С бывшим мужем, покойным Владимиром Разлоговым, вы поддерживали отношения? Извините меня, Марина, но у нас же биография должна складываться, у нас журнал такой в этом смысле… интеллигентный, конечно, но главный редактор…

– Да ничего, ничего, – сказала Марина довольно холодно и кивнула официанту – подай-ка, братец, счет! – С Разлоговым нам удалось сохранить хорошие, ровные отношения. Иногда это было непросто, все-таки он сильно меня любил…

– А вы его? – вырвалось у Олечки.

– Ну и я его… когда-то любила.

– Он был богатым человеком?

– Понятия не имею, – отозвалась Марина безмятежно. – У меня он денег никогда не просил, а там… кто его знает?

– Марина, вы простите, ради бога, но у нас просто так полагается…

– Ничего, – еще понижая градус разговора, повторила Марина и поднялась.

Олечка вскочила следом, перепуганная и несчастная. Блокнотик свалился на пол.

«Вот не буду я платить за твой чай, – мстительно подумала великая актриса. – Сама заплатишь! А место здесь ох недешевое!»

– Просто когда-то ходили слухи, что именно Владимир Разлогов спонсирует некоторые ваши спектакли, и, значит, его смерть для вас серьезная потеря…

– Чушь, – выпалила разгневанная Марина. – Какая чушь! Олечка, дорогая, я уже много-много лет не нуждаюсь ни в каком спонсорстве! Да и никогда не нуждалась!

И сделала шаг от стола, оставив Олечку совершенно растерянной и несчастной.

Официант осторожно и невесомо обнял Маринины плечи меховой душегрейкой, но уходить вот так, напоследок поссорившись с журналисткой, было бы глупо.

Все усилия псу под хвост! Марина постояла, придерживая руками меховые полы душегрейки, потом улыбнулась скользящей усталой улыбкой и повернулась к Олечке.

– Я никогда, – сказала она низким голосом, – не жалела, что мы расстались! Но я всегда жалела Володю. Мы очень разные люди, и вместе нам было худо, но ему без меня стало совсем… нехорошо.

– Вам не нравилась его вторая жена? – живо спросила Олечка, поверившая в прощение.

– Да нет же! Мне нет и никогда не было дела до его жен и подруг! А его я… жалела. И денег у него никогда не брала. – Она вдруг засмеялась. – Когда мы расстались, он зарабатывал не так много, но даже если бы он зарабатывал в тысячу раз больше, все равно никаких денег не хватило бы, чтобы меня купить!

– Вы… сильный человек. – В голосе журналистки сквозило восхищение.

– Терпеть не могу слабаков, – подхватила Марина.

– Вы имеете в виду Разлогова?

– Ну это не ко мне! – Марина опять засмеялась. – Про его силу и слабость лучше у нынешней супруги спросить. Или у любой из его подружек.

– Вы жестокий человек.

– Я справедливый человек, – поправила Марина. – Разрешите мне заплатить за ваш чай! Все же это я вас сюда притащила, а место недешевое!

После недолгих препирательств Марина вышла победительницей, расставив таким образом все точки над всеми буквами, требующими расстановки точек.

Вот так-то, милая журналистка Олечка, живущая с мамой! Вот так-то! Тебе меня не обыграть, хоть ты и «старой школы»!

Марина вышла на улицу под желтый свет фонарей, под темное московское небо, под водяную пыль, грозящую вот-вот превратиться в снежную пургу, и по брусчатке бодро и уверенно простучали ее каблучки.

Все хорошо. Хотя и не так-то легко.

Нелегко. Нелегко…

– Марина Олеговна!

Она вздрогнула и оглянулась.

Высокий мужчина – руки в карманах – шел к ней из-под фонарей. Она не узнала его и испугалась.

Водитель ждет за углом, добежать она не успеет. Обратно в кафе и сразу же позвонить, вызвать его! Господи, как это она забыла про поклонников!..

– Марина Олеговна, это я! Я вас напугал?

Скользкие от страха пальцы, уже нащупавшие в кармане телефон, дрогнули и разжались.

– Господи, Марк!

– Вы меня не узнали? Извините.

Он подошел, улыбаясь, и она посмотрела ему в лицо взглядом беззащитной, слабой, перепуганной женщины. Ей отлично удавался такой взгляд.

– Я никак не ожидала вас увидеть, Марк! И в сумерках я плохо вижу…

– Какие же сумерки, Марина! Уже ночь, а вы одна по улице бродите.

– Я не брожу, – оправдываясь, сказала она. – Я интервью давала вот здесь… рядом. И решила немножко подышать. Я сегодня еще играла…

– Все равно, – тоном взрослого мужчины, отчитывающего маленькую девочку, укорил Волошин, – нельзя ходить одной, да еще ночью! Тем более вам!

– Я больше не буду.

И они засмеялись.

– Где ваша машина?

– Вон там.

– Разрешите, я вас провожу.

– Разрешаю, Марк. Какой вы… церемонный.

Кажется, он собирался предложить ей руку, даже повел ею как-то странно – Марина заметила. Она всегда все замечала. И не предложил.

Не решился, поняла она. Дурачок. Они шли под желтым светом фонарей, и на лету замерзающий дождь сыпался им на волосы и лица. Очень красиво.

– Только не говорите, что были на моем спектакле!..

– Был, Марина Олеговна!

– Тогда не говорите, что это гениально.

– Не буду.

Они дошли уже почти до угла, а Марина все никак не могла сообразить, зачем он приехал. Из романтических чувств, что ли? Это на него не похоже! Тогда зачем?..

– Марк, – предупредила она смеющимся девчоночьим голосом, – вон машина, так что решайтесь быстрее! Зачем вы меня поджидали?

Она остановилась и взглянула ему в лицо. И впрямь ничего романтического в данный момент его лицо не выражало. Только, пожалуй, озабоченность.

– Что у вас за вопрос, Марк?

Он вздохнул и опять сунул руки в карманы. Что за манера, ей-богу!

– Марина, вы только не беспокойтесь! Ничего не происходит. Мне просто нужно… знать.

– Если бы вы всего этого не говорили, я бы точно меньше беспокоилась!

– Извините меня! – это было сказано почти умоляющим тоном.

Фу-ты, ну-ты!.. Да что ты не мычишь не телишься!

– Марина, Разлогов перед смертью с вами не встречался?

Великая русская актриса перепугалась. На этот раз по-настоящему. Совсем не так, как пять минут назад, когда ей показалось, что на нее собирается напасть маньяк. Куда сильнее!

– Что с вами? Марина Олеговна, что случилось?!

Волошин ничего не понимал. Лицо у бывшей разлоговской жены вмиг состарилось и умерло. Только губы дернулись напоследок и замерли.

– Марина?

– Я с ним не встречалась! Сколько раз можно повторять! Я уже говорила его… Матрене или Федоре, как ее там!

– Глафире, – осторожно подсказал Волошин.