Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти

Смерть императора

В 236 году Ардашир предпринял новое нападение на Месопотамию и захватил города Карру, Нисибис и Эдессу Опять-таки он предпринял этот набег ради славы и добычи. Новый император Максимин был слишком занят ведением войн на западе, чтобы принять ответные меры. Он уже успел столкнуться и с усилением внутренней оппозиции. В условиях нехватки средств его представители получили приказ собирать налоги с особенной строгостью, что дополнительно уменьшило его популярность. В марте 238 года императорский прокуратор в Африке был убит без суда арендаторами нескольких землевладельцев, из которых он пытался «выжать» деньги. Последние быстро провозгласили императором проконсула провинции. Его звали Гордиан (полное его имя звучало как Марк Антоний Гордиан Семпрониан Роман); он был сенатором из хорошей фамилии, однако не отличался выдающимися способностями. Кроме того, он был очень стар — Геродиан сообщает, что ему было восемьдесят лет. Однако с ним в провинции находился его сын, который быстро сделался соправителем; свой двор они учредили в Карфагене. Когда новости достигли Рима, сенат возликовал и немедленно изъявил свою верность им, объявив Максимина врагом государства[28].

Однако сенаторы поторопились. Африка не являлась «военной» провинцией и не располагала значительным гарнизоном. В соседней Нумидии находился целый легион — III Августов — а также ауксилиарии. Наместник Нумидии также был сенатором, но он «имел зуб» на Гордиана и предпочел сохранить верность Максимину. Легион двинулся на Карфаген. Гордиан-младший выдвинул против него армию добровольцев, но крестьяне могли противопоставить должным образом вооруженным и обученным солдатам лишь энтузиазм. Армия потерпела поражение, ее командующий погиб. Его отец повесился, услышав новости{99}.

Восстание было подавлено в течение нескольких недель, но сенату было уже поздно менять свое решение. Возникла необходимость найти нового императора. Коллегия из двадцати консуляров получила задание избрать из числа сенаторов человека, подходящего для этого поста. Они выдвинули двоих из своих же товарищей, Бальбина и Пупиена (обоим было минимум за пятьдесят). В день их восшествия на престол начались волнения, и им пришлось взять еще одного коллегу, внука Гордиана — сына его дочери, а не недавно погибшего сына. Гордиану III исполнилось всего тринадцать лет, и беспорядки скорее всего были организованы самими сенаторами и ведущими представителями из всаднического сословия, находившимися на важных постах, которые надеялись получить власть, имея на престоле марионетку{100}.

К этому времени Максимин двинулся на Италию, однако столкнулся с трудностями при осаде Аквилеи. Именно здесь уставшие офицеры расправились с ним. Затем армия объявила о своей верности трем императорам, назначенным сенатом. Очень может быть, что именно их изображают три фигуры, принимающие дары Теренция и его людей на фресках в Дураевропос. Однако с самого начала Бальбин и Пупиен не пользовались популярностью у преторианцев; через пару месяцев гвардейцы убили обоих. И вновь у кормила власти империи оказался мальчик немногим старше десяти лет — или, скорее, люди, способные управлять им. Ведущую роль среди них играл префект претория Гай Тимесифей, выдавший за юного императора свою дочь. Хотя он, по-видимому, обладал некоторой компетентностью в вопросах правления, но в такой ситуации эффективное руководство государственной машиной было невозможно. Существовали также проблемы более общего характера (не последняя из них — все тот же недостаток средств, вынудивший Максимина прибегнуть к отчаянным мерам{101}.

Римская империя была разорена гражданскими войнами; ею вновь правил мальчишка. Соседи сочли ее слабой и уязвимой. Персы вновь напали и взяли Хатру в 240 году. К этому времени Ардашир скончался; ему наследовал его сын Шапур I, деливший власть с отцом в течение нескольких предшествовавших лет и уже показавший себя грозным воителем. Несмотря на это, к 243 году римляне отвоевали Карры, Нисибис и Эдессу. Затем армия двинулась на Ктесифон, бывший столицей парфян и по-прежнему остававшийся главной резиденцией правительства при новом режиме. Еще до ее прибытия Тимесифей скончался в силу естественных причин. В начале 244 года Шапур принял участие в сражении с римлянами неподалеку от города и провозгласил себя победителем. Римские источники отрицают поражение, но Гордиан, очевидно, не одержал победы, и вскоре армия начала отступать{102}.

Шапур одержал победу по меньшей мере в стратегическом плане; ему на руку также сыграла смерть девятнадцатилетнего Гордиана. Как он умер, остается неизвестным. Персы заявили, что он пал от их рук; в некоторых римских источниках говорилось, что он получил рану, оказавшуюся смертельной. Согласно более спорной традиции, он был убит в результате заговора, во главе которого стояли два префекта претория. Несомненен факт, что армия потерпела поражение под руководством юного императора. Два новых префекта претория были близки к Тимесифею; кроме того, они были братьями (такое случилось в первый раз). Младшего из них, Филиппа (полное имя его было Марк Юлий Филипп), армия провозгласила императором. Его старший брат, возможно, был просто-напросто менее влиятельным лицом, но, вероятно, важнейшую роль сыграл тот факт, что Филипп имел сына, который должным порядком был сделан его соправителем. Итак, императором вновь стал всадник, причем, подобно Макрину, Филипп возвысился благодаря тому, что находился при императорском дворе. К тому времени ему было, вероятно, за сорок; он происходил из непримечательного городка в Южной Сирии, который впоследствии, не жалея расходов, перестроил и превратил в крупный город Филиппополис. Позднейшие историки дали ему прозвище Филиппа Араба, однако нет оснований полагать, что он не был римлянином, как говорится, по всем статьям. Новые императоры всегда подвергались опасности быть свергнутыми другими претендентами, и Филипп хотел как можно скорее возвратиться в сердце империи. Он заключил мир с Шапуром, передав ему полмиллиона золотых монет и согласившись считать Армению персидской сферой влияния. Он не уступил персам никаких римских территорий, но персидский царь удержал за собой Хатру и добился некоторого влияния на приграничных землях. На монументе, возведенном в честь победы, он изображен верхом на коне, попирающем тело Гордиана, в то время как Филипп молит о пощаде. Этот успех значительно усилил его власть в собственной стране{103}.[29]

Филипп возвратился в Европу Позже он направил своего старшего брата назад в восточные провинции, даровав ему титул «правитель Востока» (rector Orientis), предвидя, что, несмотря на мир, отношения с Персией сложатся нелегкие. В 245—246 годах сам Филипп провел кампании на Дунае, проходившие в условиях масштабного вторжения племен, обитавших по ту сторону границы. Годом позже мы видим его в Риме, где он отпраздновал с величайшей пышностью тысячелетие основания города. Большинство наших источников враждебно настроены по отношению к нему, но, насколько мы можем судить, он делал все от него зависящее, чтобы править хорошо. В то время, однако, подобное встречалось довольно редко. Как и все императоры того периода, он отчаянно нуждался в деньгах, тем более что был склонен тратить помногу. Тяжелое налоговое бремя спровоцировало восстание в Сирии в 248 году; в конце того же года армия в Мезии на Дунае провозгласила другого императора. Узурпатор продержался недолго, поскольку его же собственные люди выступили против него и расправились с ним{104}.

Вскоре на дунайской границе вспыхнули новые волнения, вероятно, спровоцированные сокращением или отменой дани, выплачивавшейся племенам с целью сохранения мира. Филипп послал туда опытного сенатора Деция (полное его имя звучало как Гай Мессий Квинт Деций), дабы тот восстановил порядок. В 249 году дислоцированная в тех краях армия провозгласила Деция императором, и он немедленно двинул войска назад в Италию. Филипп потерпел поражение и погиб в бою близ Вероны; сразу же после этого его сын был убит. Деций вскоре вернулся на Дунай, где ему пришлось воевать с отрядами варваров, пересекавшими границу С самого начала он понимал всю шаткость своего положения на троне. Вероятно, по этой причине одной из первых мер, принятых им, стал приказ всему населению империи принести жертвы, так сказать, в его пользу. Ритуал следовало совершить в конкретный день; за происходящим должны были следить местные чиновники. Вероятно, он не предполагал, что этот декрет вызовет кризис среди одной из групп населения империи — христиан{105}.

Внутренний враг?

Первой находкой в Дураевропос стал храм; во время последовавших раскопок обнаружились и другие культовые учреждения. Как и в других общинах в империи, где жители исповедовали множество верований, здесь, по-видимому, благополучно сосуществовало немало различных культов. Декрет Деция содержал весьма неопределенное требование принести жертвы «божествам предков», дозволяя людям обратить свои молитвы к любым высшим силам — иными словами, каким тем будет угодно. По сравнению с обнаружением в Дураевропос храмов более впечатляющим событием стало открытие там синагоги, датируемой III веком. Стены ее покрывали росписи на сюжеты из священных книг, включая Исход и прибытие в Ханаан. Само по себе это в высшей степени необычно, поскольку в тот период иудеи обычно не изображали людей. По стилю эти фрески очень напоминают изображение Теренция и его товарищей; в них виден отпечаток местных вкусов{106}.