Повелитель бурь - Андрей Воронин

— Нет, ты точно сошел с ума! — Дмитрий Алексеевич даже руками всплеснул от возмущения. — Ведь там и без всяких генераторов уже целый месяц льет, как из ведра!

— Лило, — поправил его Становой. — Сначала лило, потом перестало, а теперь снова льет.

— Но какого дьявола?! Ведь там же нечего тушить!

Становой вздохнул, уронил на асфальт окурок и старательно растер его подошвой.

— Все-таки ты удивительно узко мыслишь, толстяк, — со вздохом сказал он. — С тобой скучно иметь дело! Ну что это такое: зажег торфяники — потушил торфяники, разрушил дамбу — восстановил дамбу… Тоска, рутина, скучища! И вот от скуки, от нечего делать, кто-то где-то начинает подсчитывать, сколько стихийных бедствий должно было произойти по прогнозам синоптиков, и сколько их произошло на самом деле. А когда в одном месте горит, в другом заливает, а в третьем камни на голову сыплются, вот тогда становится не до подсчетов. Тогда все как-то сразу понимают, что жалеть деньги на нужды МЧС — глупость, граничащая с самоубийством. Тогда вносятся поправки в бюджет, министр с мужественным и усталым лицом выступает по телевизору, личные представители президента мотаются по всей стране и уговаривают народ потерпеть, дождаться, пока явятся хорошие парни из МЧС и решат все их проблемы… Какие тут, к черту могут быть расследования! Кстати, ты не знаешь, где достать парочку тектонических бомб? Что-то давно у нас не было хорошего землетрясения!

Дмитрий Алексеевич издал предсмертный стон, откинулся на спинку скамьи и, дрожащей рукой вынув из кармана пиджака мятый носовой платок, вытер заново вспотевший лоб.

— Ну шучу, шучу, — сжалился над ним Становой. — Хотя в каждой шутке, как известно, есть доля правды. Над этой идеей стоит поразмыслить. Нужно изобретать новые ходы, толстяк! В нашем деле повторение — мать разоблачения. Но такая операция нуждается в тщательной подготовке, ее с кондачка не провернешь, Поэтому о землетрясениях можешь пока забыть. Готовься финансировать крупномасштабные спасательные работы на Черноморском побережье Кавказа, да не забудь вовремя подставить карман, когда бюджетные денежки посыплются на тебя изо всех щелей.

Вострецов вздохнул. Теоретический спор, как всегда, закончился ничем. Вернее, он закончился победой Станового: дав Дмитрию Алексеевичу выговориться, выплеснуть свой испуг и раздражение, дружище Макс спокойно повернул разговор в нужное ему русло. Главное было уже сказано, оставалось уточнить кое-какие мелкие детали.

— Когда? — спросил Дмитрий Алексеевич, между делом прикидывая, не отдыхает ли сейчас в районе предстоящего стихийного бедствия кто-нибудь из его близких родственников. Получалось, что не отдыхает, и Вострецов снова вздохнул: по правде говоря, он не отказался бы увидеть имя своей любимой тещи в списке погибших или пропавших без вести.

— Скоро, — пообещал Становой. — Буквально на днях. Может быть, даже завтра. А может быть, это происходит прямо сейчас, сию минуту. Мой человек имеет приказ действовать по обстановке.

Дмитрий Алексеевич задумчиво почесал переносицу, пытаясь понять, как это получилось, что, вызвав Станового сюда с целью уговорить на время затаиться, он против собственной воли оказался втянутым в очередную аферу, еще более головокружительную, чем предыдущая. Да и к чему играть словами? Это были никакие не аферы, а преступления, последствия которых по своим масштабам не уступали последствиям небольшой войны.

— А этот… изобретатель? — спохватившись, спросил он.

— А что изобретатель? — рассеянно откликнулся Становой, сосредоточенно разглядывая ноги проходивших мимо девушек. Девушки, украдкой поглядывая на него, о чем-то шушукались и громко хихикали. Они явно были не прочь познакомиться с таким видным мужчиной, но Становой лишь ласково, по-отечески улыбнулся им и повернулся к Вострецову. — При чем тут изобретатель?

— Н-ну-у… Он ведь тоже там? Я имею в виду, что твоему человеку вряд ли удастся долго скрывать от этого Ляшенко, чем они там занимаются на самом деле. И вообще, как ты его туда заманил?

— Ты уверен, что тебе это интересно? — спросил Становой.

— Конечно! — воскликнул Дмитрий Алексеевич. Потом он увидел странную усмешку Станового и поспешно поправился: — Конечно, нет.

— Я так и думал, — подытожил Становой.

С самого утра, едва рассвело, Удодыч сгонял на плотину и убедился, что все идет по плану и даже с некоторым опережением графика. За ночь вода в устроенном им искусственном водоеме поднялась почти до верха каменного завала и продолжала уверенно прибывать. Она уже размыла ближайший склон; прямо на глазах Удодыча порядочный кусок травянистой почвы оторвался от берега и с громким плеском обрушился в сооруженное при помощи серии точно рассчитанных микровзрывов водохранилище. Судя по некоторым признакам, это был не первый кусок и, наверное, не последний. На дне пруда они превращались в жидкую грязь, готовую при первой же возможности вырваться на волю, сметая все на своем пути.

Для порядка Удодыч спустился в обмелевшее русло ручья и проверил установленные накануне заряды. Заряды были в порядке. К сожалению, подавляющее их большинство — те, которые должны были взломать монолитную каменную чашу горного озера, — уже находилось под водой, и проверить их не представлялось возможным.

Выбравшись на берег, Удодыч еще немного постоял у плотины, наблюдая за тем, как прибывает вода. Ее уровень рос буквально на глазах и Удодыч понял, что может с чистой совестью собирать вещички. Оба генератора уже были отключены, демонтированы и убраны в предназначенные для транспортировки деревянные ящики. Приборы сделали свое дело — дождь лил, как из ведра, вершины гор кутались в сырые одеяла грозовых туч, раскаленные добела ветвистые молнии то и дело втыкались в их мокрые каменные бока. Тогда в воздух поднимались целые облака пара, летели горячие осколки, а гремело так, будто две враждующие армии затеяли в этих горах оживленную артиллерийскую дуэль. Северо-западный циклон мертво завис прямо над головой Удодыча и явно не собирался уходить.

Удодыч не мог утверждать, что причиной этого погодного катаклизма и впрямь послужила пара серых жестяных ящиков с кнопками и шкалами вкупе с системой мудреных телескопических антенн. Ляшенко, покуда был жив, несколько раз пытался объяснить ему принцип действия своей дьявольской игрушки — электризация, ионизация, потенциалы, биополя всякие (или энергополя?) — словом, сплошная заумь, в которой сам черт ногу сломит. Нет, насчет био— и энергополей Удодыч более или менее усвоил, но вот чего он усвоить так и не смог, так это, каким образом серая жестянка размером с посылочный ящик может приманить к себе грозовые тучи. По его разумению, изобретатель Ляшенко был чуточку не в себе, а его хваленая установка представляла собой набор списанных радиодеталей, кое-как скомпонованных в два одинаковых ящика и призванных щелкать, загораться, дрожать и показывать числа, которые ничего не означали. А дождик… Что ж, в течение нескольких миллиардов лет дождик как-то ухитрялся лить без помощи электроники, так почему бы ему не идти здесь и сейчас? Да он ведь и шел, без малого месяц поливал горы до приезда сюда господина изобретателя. Спору нет, перед самым их приездом небо расчистилось, а когда Ляшенко включил свою радиолу, откуда-то опять приползли тучи, но это ведь могло быть простым совпадением.

Правда, изобретатель опровергал это мнение буквально с пеной у рта. Он сыпал учеными словами, рисовал на земле какие-то схемы, которые немедленно размывало дождем, крутил перед собой руками, силясь показать взаимодействие каких-то там энергетических полей (или биологических все-таки?), обзывал Удодыча Фомой неверующим и даже топал на него ногами. Эта биоэнергетическая бодяга тянулась с утра до вечера, изо дня в день, даже во время еды, даже за бутылкой водки, не говоря уж о проводимых за игрой в «дурака» вечерах. В конце концов, Удодыч окончательно удостоверился в том, что делит палатку с законченным психом, и даже немного обрадовался, когда господин изобретатель попытался задать стрекача, прихватив чемодан со своими вещичками и чертежами.

Да, на деле он оказался совсем не таким блаженным, каким выглядел. Конечно же, он быстро раскусил наспех сочиненную Удодычем сказочку про паленую водку и испытания. Да и как было не раскусить, когда на левой руке у него живого места не осталось — сплошные дырки от уколов, как у законченного наркомана! Так что вся его трепотня насчет энергополей, переворота в метеорологии и Нобелевской премии, которая поджидает его в ближайшем будущем, была пустой болтовней, сочиненной только для того, чтобы запудрить Удодычу мозги и усыпить его бдительность.

Вот тут-то он и просчитался. Тягаться с Удодычем по части бдительности было трудновато. Одной дождливой ночью — они все были дождливые, черт бы их побрал, — господин изобретатель тихонько вылез из спальника, покосился на громко храпевшего Удодыча, взял из угла чемодан и подался вон из палатки. Удодыч, который еще утром без труда прочел все намерения господина изобретателя на его грушевидной физиономии и потому даже и не думал спать, спокойно спросил у него, куда это он навострился на ночь глядя.