Учение и ритуал высшей магии. Том 2 - Элифас Леви

С мужчинами все наоборот, и это делает для них скромность сокровищем женщины, а для нее — первый и наиболее естественным способом кокетничанья. Доктор Эшбернер, известный врач, а также один из самых образованных и обаятельных людей Лондона, рассказав мне в прошлом году о своем пациенте, который покинул дом одной достойной дамы, заметил: «Маркиза сделала мне странный комплимент. Взглянув мне прямо глаза, она сказала: «Сэр, ваш ужасный взгляд не заставит меня дрогнуть, хотя у вас действительно глаза Сатаны». «Ну, и что, — ответил, улыбаясь, доктор, — ты, конечно, сразу обнял ее?». «Ничего подобного. Я был совершенно потрясен ее неожиданным выпадом». «Тогда будь осторожен, когда придешь к ней в следующий раз. Ты сильно уронил себя в ее глазах».

Существует пословица, что профессия палача переходит по наследству от отца к сыну. А у палачей, на самом деле, бывают дети? Несомненно, поскольку неженатых палачей не бывает. Любовница Марата нежно любила его — отъявленного мерзавца. Но мерзавец этот был тем страшным Маратом, который заставил дрожать мир. Любовь, и прежде всего любовь женщины, с полным основанием может быть названа галлюцинацией. Зачастую, она возникает по самой абсурдной причине. Давайте сделаем так, чтобы клоун соблазнил Джоконду. Какой ужас! Ага! Если это ужасно, то почему бы не попробовать? Чувство соучастия в не особо страшном проступке может быть даже приятным.

Приняв к сведению указанное свойство женщины, для привлечения ее внимания можно использовать в другой метод — не обращать на нее внимания, или делать это в манере, задевая ее самолюбие, относясь к ней как к ребенку, и высмеивая саму мысль отношения к ней, как к даме. В этом случае вы поменяетесь с ней местами; она сдвинет горы, чтобы соблазнить вас; она посвятит вас в самые сокровенные женские секреты; беседе с вами она будет делать смелые замечания, типа: «Между нами, женщинами, как старый товарищ старому товарищу, я скажу — мне вас нечего опасаться. Вы мужчина не в моем вкусе». Затем она будет следить за выражением вашего лица. Если она увидит, что вы остались спокойны и равнодушны, она выйдет из себя: она будет сталкиваться с вами под любым предлогом; она будет задевать вас своими кудрями и позволять вам заглядывать за вырез корсажа. Женщины иногда прибегают к насильственным мерам не из желания, но из любопытства, нетерпения и раздражения. В этом случае магу любого уровня уже не требуется никакое приворотное зелье: он будет использовать лишь льстивые слова, гипнотизирующие дыхание; притворно-случайные, легкие, но сладострастные прикосновения.

К отварам и зельям прибегают только старики, уроды, импотенты или идиоты. И верно, зачем нужно зелье? Любой настоящий мужчина может вызвать любовь при условии, что он не пытается захватить место, которое уже занято. Грубейшей ошибкой будет попытка соблазнить юную и страстно влюбленную новобрачную во время ее медового месяца, или Клариссу, уже пострадавшую от Ловеласа, или женщину, горько оплакивающую ушедшую любовь. Мы не будем обсуждать здесь тему запретных Зелий черной магии. Оды Горация расскажут нам, каким образом страшная римская колдунья Канидия готовила свои отвары. А если нас заинтересуют обряды жертвоприношения и любовного колдовства, мы можем обратиться к произведениям Вергилия и Феокрита, в которых они описаны с должными подробностями.

Все мероприятия, связанные с магнетизмом или магией ядов, либо глупы, либо преступны. Отвары, которые ослабляют разум и затрудняют мышление, способствуют созданию империи зла. Говорят, что именно благодаря им императрица Сезония сумела вызвать к себе свирепую любовь Калигулы.

Самым ужасным из отравляющих разум веществ является синильная кислота. Поэтому мы должны опасаться всех экстрактов с запахом миндаля, не допускать присутствия в спальне лавровишни, избегать миндального мыла и вообще всех духов, в которых доминирует этот запах, в особенности, когда он воздействует в сочетании с запахом амбры.

Для того чтобы ослабить активность разума, необходимо пропорционально увеличить силу неразумной страсти. Любовь, вызванную мошенниками, о которых здесь идет речь, с полным основанием можно назвать одурманивающей и наиболее постыдной из моральные пут. Чем больше мы ослабляем раба, тем более мы его делаем неспособным к свободе. В этом и кроется истинный секрет апулеевой колдуньи и отваров Цирцеи.

Подавление одной воли другой зачастую меняет судьбы многих людей, и поэтому не только ради нас самих мы должны научиться следить за нашими отношениями и научиться отличать чистую атмосферу от нечистой, ибо истинные и наиболее опасные зелья невидимы. Таковыми являются потоки жизненного излучения, взаимодействие которых и порождает привязанности и симпатии, что бесспорно доказано вследствие магнетических экспериментов.

Из истории нам известно, что архиеретик по имени Маркое гипнотизировал женщин своим дыханием, но он утратил свою силу, когда одна храбрая христианка опередила его, и, прежде чем он успел на нее дохнуть, сказала: «Бог тебе судья!»

Сожженный как еретик, кюре Гофриди рассказывал, что всех встречавшихся ему женщин, он околдовывал своим дыханием. Мадемуазель Кардье обвинила своего духовника, печально известного отца Жерара в том, что своим дыханием он лишил ее самоконтроля. Ей это было просто необходимо для того, чтобы обосновать свои ужасные и смехотворные обвинения, предъявленные ей священнику. Вина его так и не была доказана, хотя сознательно или бессознательно он действительно мог пробудить постыдную страсть в этой женщине.

Дом Кальме в своем «Трактате о Видениях» пишет: «Мадам Ранфан, овдовевшей в шестнадцать лет, целитель по имени Пуаро сделал предложение выйти за него замуж. Не добившись благосклонности, он дал ей возбуждающий любовный отвар, действие которого привело к таким невероятным изменениям в состоянии здоровья дамы, что она поверила в то, что в нее вселился дьявол. Другие целители, потрясенные ее состоянием, посоветовали ей обратиться к Церкви за помощью в изгнании дьявола. После чего, по приказу господина де Порселе, епископа Трипольского, на роли изгоняющих дьявола были назначены следующие лица: господин Виарден, доктор теологии, государственный советник герцога Лорейнского, иезуит и капуцин. Результаты были малоутешительные,

В ходе многочисленных и длительных обрядов почти весь клир Нанси, вышеупомянутый епископ Трипольский, викарий Страсбургский, господин де Нанси, бывший посол короля в Константинополе, а также священник Чарльз Лорейнский, епископ Верденский и два специально присланных на помощь доктора из Сорбонны также изгоняли из нее дьявола, произнося заклинания на иврите, древнегреческом и латыни. Она отвечала им вполне осмысленно, хотя из трех вышеупомянутых языков была знакома только с последним, да и то лишь с трудом читала на нем.

Упоминается справка, выданная господином Николасом де Харлеем, знатоком иврита, что женщина действительно одержима дьяволом, ибо она отвечала на его вопросы, которые он не задавал вслух, а про себя, лишь чуть шевеля при этом губами. Он также представил и другие доказательства.

Доктору из Сорбонны, господину Гарнье, который также несколько раз обращался к женщине на иврите, она давала вполне здравые ответы, но на французском языке, говоря при этом, что пакт с дьяволом обязывает ее говорить на обычном языке. Демон добавил: «Разве недостаточно того, что я понимаю то, о чем вы говорите?»

Тот же доктор, обращаясь к демону на древнегреческом, проявил небрежность и неверно построил фразу. На что женщина, вернее, вселившийся в нее дьявол, ответил: «Вы сделали грубую ошибку». Доктор ответил на древнегреческом: «Укажите ошибку». Дьявол сказал: «Удовольствуйтесь тем, что я заметил ошибку, больше я вам ничего не скажу». Доктор по-гречески приказал ему замолчать, но дьявол парировал: «Вы требуете, чтобы я попридержал язык, но я отказываюсь молчать».

Этот замечательный пример истерической страсти, возникшей в результате употребления зелья, приготовленного человеком, который считал себя колдуном, и перешедшей в экстаз и демонизацию — прекрасное доказательство того, какое воздействие воля и воображение одного человека могут оказать на волю и воображение другого, и доказательством странных способностей сомнамбул и людей, впавших в состояние экстаза, которые, не понимая обращенных к ним слов, все же понимают о чем идет речь.

Я не ставлю под сомнение достоверность свидетельств, приведенных господином Кальме. Я просто поражен, что такие серьезные люди не отметили притворное нежелание демона отвечать на языке, которым не владела больная. Если бы их собеседник действительно был дьяволом, как они его воспринимали, то ему не составило бы труда говорить на древнегреческом; у духа на это хватило бы ума.

Дом Кальме не прерывает на этом свою историю. Он перечисляет многочисленные хитроумные вопросы и тривиальные запреты, произнесенные изгоняющими. И более или менее уместные ответы, данные несчастной больной, по-прежнему пребывавшей в состоянии экстаза и сомнамбулизма.